– Почему это? – спросил я.
– Потому что я слепой.
Ох.
– Сидеть, Пилот! – сказал Уилл. Но Пилот метался, отказываясь сидеть.
Это был совершенно иной, параллельный мир. Мой отец сошёл с ума и нашёл — или, что более вероятно, заставил свою секретаршу найти – слепого преподавателя, чтобы тот не мог видеть, насколько я уродлив.
– Ох, ничего себе, извини. Это… это твоя собака? Она будет жить здесь? С тобой? – прежде я никогда не встречал слепых, хотя видел их в метро.
– Да, – Уилл указал на собаку. – Это Пилот. Мы оба будем жить здесь. Это было довольно жесткое условие твоего отца.
– Не сомневаюсь. Что он рассказал обо мне? Прости. Хочешь сесть? – я взял парня за руку.
Уилл резко отдёрнул её.
– Пожалуйста, не делай так.
– Извини. Я просто пытался помочь.
– Никогда не хватай людей. Тебе бы понравилось, если бы я тебя так схватил? Если хочешь предложить помощь, поинтересуйся, нужна ли она человеку.
– О’кей, о’кей, извини, – отличное начало знакомства. Но мне нужно ужиться с этим парнем. – Нужна помощь?
– Спасибо, нет. Я справлюсь.
Пользуясь тростью, которую я тоже не заметил, Уилл обошёл диван и сел. Пёс продолжал смотреть на меня, как будто думал, что я какое-то животное, которое может напасть на его хозяина. Он издал ещё один низкий рык.
– Он подсказывает тебе, куда идти? – спросил я. Я не боялся. Я знал, что если пес меня тяпнет, я тут же исцелюсь. Наклонившись, я посмотрел собаке прямо в глаза. «Всё в порядке», – подумал я. Пёс сел, затем лёг. Он не сводил с меня глаз, но рычать перестал.
– Не совсем. Я сам нахожу дорогу, но, если собираюсь спуститься с лестницы, он останавливается.
– У меня никогда не было собаки, – сказал я и подумал, как глупо это прозвучало. Бедненький маленький нью-йоркский ребёночек.
– Эту ты не можешь оставить. Она моя.
– Я понимаю, – удар номер два. – Расслабься, – я сел на стул, напротив Уилла. Пёс продолжал смотреть на меня, но взгляд был уже иной, словно он пытался понять, животное я или человек. – Что отец рассказал тебе обо мне?
– Он сказал, что ты инвалид, который нуждается в домашнем обучении, чтобы не отставать от школьного курса. Ты очень серьёзный ученик, я полагаю.
Я засмеялся:
– Инвалид, да? – Инвалид, всё верно. Другими словами, неполноценный. Не имеющий ценности. – Он упомянул о том, какое у меня заболевание?
Уилл заёрзал на месте.
– Вообще-то нет. Ты хотел это обсудить?
Я покачал головой прежде, чем осознал, что Уилл не может меня видеть.
– Кое-что ты, наверное, хотел бы знать. Послушай, дело в том, что я совершенно здоров. Просто я урод.
Брови Уилла приподнялись при слове «урод», но он ничего не сказал.
– Нет, правда. Во-первых, всё моё тело покрыто шерстью. Густой шерстью, как у собаки. А ещё у меня клыки и когти. Вот такие у меня недостатки. А преимущество в том, что я неуязвим. Если меня укусят, рана тут же заживёт. Я мог бы стать супергероем, не считая того, что, если бы я когда-нибудь попытался спасти кого-нибудь из горящего здания, то от одного взгляда на моё лицо они с криками бросились бы в пламя.
Я замолчал. Уилл по-прежнему не отвечал, просто смотрел на меня так, словно мог видеть меня лучше других людей, будто мог видеть, как я выглядел раньше.
Наконец, он спросил:
– Ты изложил все, что хотел?
Изложил? Кто так говорит вообще?
– В смысле?
– Я слепой, но не дурак. У тебя не получится меня одурачить. Я-то думал… Твой отец сказал, что тебе нужен частный преподаватель. Если дело не в этом… – Уилл встал.
– Нет! Ты не понял. Я не пытаюсь издеваться над тобой. Я говорю правду, – я взглянул на собаку. – Пилот знает. Ты же можешь понять, что он беспокоится? – Я протянул руку к Уиллу. Пёс снова зарычал, но я посмотрел ему в глаза, и он перестал. – Вот. Коснись моей руки.
Я закатал рукав рубашки, и Уилл, коснувшись моей руки, отпрянул.
– Это твоя… это ведь не пальто или что-то подобное?
– Потрогай. Никаких швов, – я повернул руку так, он мог потрогать и другую сторону. – Не могу поверить, что он не рассказал тебе.
– У твоего отца действительно было несколько довольно необычных… условий относительно моей работы.
– Каких?
– Он предложил огромное жалованье и оплату всех расходов кредитной картой – не могу сказать, что я возражал. Твой отец настоял, чтобы я жил здесь. Жалованье было заплачено через фирму, а я должен был никогда не спрашивать, кто он такой или почему нанял меня. Меня обязали подписать контракт на три года, который может быть досрочно расторгнут по желанию твоего отца. Если я останусь здесь на три года, он оплатит мой кредит на обучение и обеспечит мне обучение в аспирантуре. И наконец, мне пришлось согласиться не рассказывать свою историю СМИ и не писать об этом книгу. Я решил, что ты кинозвезда.
Я засмеялся над этим.
– Отец сказал тебе, кто он?
– Сказал, что он бизнесмен.
– И он не думал, что я расскажу тебе правду? Мы поговорим об этом, – сказал я. – То есть, полагаю… Ты всё ещё хочешь работать здесь, теперь, когда знаешь, что я не кинозвезда, а просто урод?
– А ты хочешь, чтобы я здесь работал?
– Да. Ты первый человек, с которым я разговариваю за последние три месяца, не считая врачей и экономки.
Уилл кивнул.
– Тогда я хочу здесь работать. Если честно, я чуть было не передумал, когда решил, что ты кинозвезда, но мне нужны деньги, – он протянул мне руку, я принял её. – Я рад работать с тобой, Кайл.
– Кайл Кингсбери, сын Роба Кингсбери, – я пожал руку Уилла, наслаждаясь его потрясенным видом. – Ты говорил, отец дал кредитную карту?
Надо сказать, кредитка отца сблизила нас с Уиллом в последующие недели. Прежде всего, мы заказали книги, раз уж теперь я был таким серьёзным учеником. Учебники, а ещё романы и книги, выполненные шрифтом Брайля, для Уилла. Было очень здорово наблюдать, как он читает руками. Мы купили мебель и спутниковое радио в комнату Уилла. Он попытался убедить, что нам не следует тратить так много, но спорил недолго.
Я рассказал Уиллу всё о Кендре и проклятии.
– Это абсурд, – сказал он. – Ведьм не существует. Это, должно быть, какое-то заболевание.
– Ты так думаешь, потому что не можешь меня видеть. А если бы мог, то поверил бы в ведьм.
Я поведал Уиллу о том, что должен найти настоящую любовь, чтобы снять проклятье. И хотя он ответил, что не верит, думаю, в конце концов, он поверит мне.
