- Никаких сложностей, - вытащив второй пакет, я открыл оба и вернулся в гостиную.
Скорее всего, она попросит себе отдельную порцию, чтобы наши руки не соприкасались. Я ее не виню. Сев в полуметре от нее, я следил за развитием событий на экране. Шел эпизод, в котором пират Уэстли вызвал киллера Виззини на интеллектуальную дуэль.
- Ты пал жертвой типичной ошибки! – заявил Виззини с экрана. – Никогда не иди против сицилийцев, когда на кону твоя жизнь!
К моменту, когда Виззини рухнул замертво, я уже доел свой попкорн и кинул пакет на пол. Мне захотелось еще.
Казалось, что чудовище внутри меня было вечно голодным. Мне стало интересно, а стану ли толстым, если когда-нибудь превращусь обратно в человека.
- Хочешь еще? – спросила она.
- Да нет. Ты же сказала, что обожаешь попкорн.
- Так и есть. Но ты можешь взять у меня чуть-чуть, - она протянула мне пакет.
- Ну ладно, – я придвинулся ближе.
Она не закричала и не отшатнулась. Я зачерпнул горсть попкорна, надеясь не рассыпать его. И в этот миг прогремел ужасный раскат грома. Линди подпрыгнула, рассыпав половину того, что у нее осталось.
- Ой, прости, - принялась она извиняться.
- Да ничего страшного, – я собрал с пола все, что было на виду, и закинул в свой пустой пакет. - Остальное уберем утром.
- Все потому, что я ужасно боюсь грома и молнии. Когда была маленькой, по ночам отец уходил от меня только после того, как я засыпала. И если меня будил какой-нибудь шум, я вскакивала и очень сильно пугалась.
- Тебе, наверное, было нелегко. Если я просыпался ночью, мои родители обычно кричали на меня. Они говорили, что я должен быть храбрым, то есть, чтобы отстал от них, – я передал ей попкорн.
- Доедай.
- Спасибо, – она взяла его. – Мне нравится…
- Что?
- Ничего. Просто… спасибо за попкорн.
Она сидела так близко, что я мог чувствовать ее дыхание. Я хотел придвинуться еще ближе, но не мог себе этого позволить. Так мы и сидели в голубом свечении телевизора, в тишине, наблюдая за фильмом. Когда он закончился, я увидел, что Линди уснула.
Гроза поутихла, и мне хотелось просто сидеть и смотреть, как она спит, не отводя глаз от нее так же, как и от кустов роз. Но если она проснется, ей это покажется странным. Я и без того был более, чем странным для нее. Поэтому я выключил телевизор.
Комната погрузилась во мрак, я поднял ее на руки, чтобы отнести в комнату.
На полпути она проснулась.
- Что за…?
- Ты уснула. Я несу тебя в твою комнату. Не переживай. Я не причиню тебе вреда. Обещаю. Ты можешь мне верить. И я тебя не уроню, - я практически не ощущал ее веса в своих руках. Чудовище тоже было сильным.
- Я могу идти, - сказала она.
- Хорошо, если ты так хочешь. Но разве ты не устала?
- Устала. Немного.
- Тогда доверься мне.
- Знаю. Я подумала, что если бы ты хотел навредить мне, давно уже так бы и сделал.
- Я не намерен делать тебе больно, - сказал я, съежившись от понимания того, что она обо мне думает. - Я не могу объяснить, почему держу тебя здесь, но уж точно не за этим.
- Я понимаю, - прижавшись к моей груди, она поудобнее устроилась у меня на руках.
Я пронес ее по лестнице на самый верх и взялся за ручку двери. Она схватилась за нее.
В темноте раздался ее голос.
- Меня никто никогда не носил на руках, такого я не припомню.
Я еще крепче прижал ее к себе.
- Я очень сильный, - сказал я.
На это она ничего не ответила. И снова погрузилась в сон. Она верила мне. В темноте я пробрался в ее комнату, думая о том, что для Уилла это повседневная жизнь – быть предельно осторожным, боясь наткнуться на что-нибудь.
Я подошел к кровати и уложил ее, накрыв пледом. Мне захотел поцеловать ее, прямо здесь, в темноте. Прошло так много времени с тех пор, как я прикасался к кому-либо, по-настоящему дотрагивался. Но с моей стороны было бы нечестно воспользоваться тем, что она спит. И если она проснется, то, скорее всего, никогда меня не простит.
В конце концов, я сказал: - Спокойной ночи, Линди, – и собрался уходить.
- Адриан? - уже у двери я услышал ее голос. – Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Линди. Спасибо за то, что провела со мной время. Это было замечательно.
- Да, замечательно, - я услышал, как она заворочалась на кровати, скорее всего поворачиваясь на другой бок. - Знаешь, в темноте твой голос кажется мне таким знакомым.
С каждым днем воздух становился все более холодным и влажным, и я уже стал привыкать, что могу разговаривать с Линди, не волнуясь ни о чем.
Однажды, после уроков, Линди спросила: - А что находится на пятом этаже?
- Что? – я услышал, что она сказала, просто хотел потянуть время и придумать подходящий ответ. Для меня пятый этаж ассоциировался с безнадегой, просиживанием возле окна и чтением историй о Квазимодо. Чувствовал я себя в те моменты так же одиноко, как и он. Я совсем не хотел туда возвращаться.
- Пятый этаж, - сказала Линди. – Ты живешь на первом этаже, кухня и гостиная - на втором, я сплю на третьем, комнаты Магды и Уилла - на четвертом. Но когда я впервые попала сюда, я видела, что было пять рядов окон.
Теперь я уже был готов.
– Ааа, да ничего особенного. Всякий хлам, коробки какие-то.
- Ух ты, звучит интересно. А мы можем пойти посмотреть? – Линди повернулась в сторону лестницы.
- Да это обычные коробки. Что в них может быть интересного? От пыли ты начнешь чихать.
- А ты знаешь, что в тех коробках? – когда я покачал головой, она сказала: - Вот в этом весь интерес и заключается. Может, там спрятаны какие-нибудь сокровища.
- Сокровища? В Бруклине?
- Ну не настоящие сокровища, а например, старые письма или фотографии.
- Ты хотела сказать: макулатура.
- Ты не обязан идти. Я могу и одна взглянуть, не заморачивайся.
Но я все-таки пошел, хотя мысль о пятом этаже приводила меня в ужас, который осел в моем желудке не переваренным куском мяса. Я пошел, потому что хотел провести время с ней.
- Ого, ты только посмотри. Здесь диванчик у окна.
- Да, и здесь прикольно сидеть и наблюдать за прохожими. Ну, я про тех, кто жил здесь раньше – должно быть, это было здорово.
Она влезла на подоконник. На мой подоконник. Меня передернуло. Наверное, она скучала по свежему воздуху.
- О, ты прав. Отсюда прослеживается весь путь до метро. А какая это станция?
Но я продолжал говорить: - Можно наблюдать за тем, как люди выходят с поезда и расходятся по своим конторам, а днем возвращаются, – когда она посмотрела на меня, я сказал: - Не в том смысле, что я сам смотрел.
- А я бы смотрела. Готова поспорить, что люди, жившие здесь, постоянно так и делали. Столько жизней проходит перед твоими глазами.
