Кантонисты

Губернские власти докладывали в Петербург о тяжелом экономическом положении местечковых жителей. Так например, Киевский и Подольский генерал-губернатор князь Васильчиков сообщал о невероятной конкуренции среди еврейских ремесленников. Лишенные средств к существованию, они превратились в бродяг, готовых на все, лишь бы добыть себе пропитание.

Но обратимся к отзывам официальных обследователей экономического положения евреев в Западном крае, к отзывам, лишенным всякого пристрастия. Вот что писал чиновник министерства внутренних дел Бобровский о положении в Гродненской губернии:

«Самая значительная часть евреев принадлежит к бедным. Постоянно нуждаясь, бедные евреи, вечно хлопочут о насущном куске хлеба. Отягченные многочисленными семействами, они живут в тесноте, превосходящей всякое воображение. Нередко дом в 3-4 комнаты вмещает до 12-ти семейств. Наружность этих домов самая плачевная. Неопрятность изнутри переходит на улицу. Достаточно обойти любой город, чтобы узнать те части его, которые заселены этими несчастными... Жизнь евреев этого класса проходит в горестях, лишениях и вечной суетливости... Стол бедного еврея более чем скуден; целые семейства иногда довольствуются фунтом хлеба, селедкой и несколькими луковицами. Одежда всегда изорванная, грязная... За 15 копеек еврей-фактор будет бегать целый день. Зловоние и миазмы, холод и сырость кладут печать на все существо еврея-бедняка и бывают причиной распространения эпидемий и смертности, доходящей до невероятных размеров. По привычке к нечистоте евреи страдают чесоткой. Все дети худосочны и золотушны. Золотуха у евреев часто обнаруживается в отвратительных язвах, струпьях и сыпях».

Говоря о городе Гродно, в котором в то время проживала восьмая часть евреев этой губернии, Бобровский отмечает, что в нем смертность исключительно велика. «Загляните в один из этих скученных грязных домиков, — говорит он, — готовых на ваших глазах обратиться в груду развалин и поглотить 15 душ мужского и женского пола, и вас поразит удушье, злокачественный воздух. Толпа полунагих ребятишек едва помещается в мрачно темной избенке, три четверти которой заняты печкой, кроватью и столом. Сколько искусства надобно еврею, чтоб снискать средства пропитания своим детям! Образ жизни евреев готовит обильную жатву для преждевременной смерти. Чахотка, удушье, нервная горячка, кровавый понос и геморрой находят среди них немало жертв.

От чахотки всего чаще умирают молодые евреи, желающие постигнуть тайну своей религии».

О положении в Белоруссии и Полесье находим у другого обследователя — Зеленского следующие строки:

«Половина, если не три четверти еврейского населения состоит из людей, которых можно было бы обвинить в торгашестве и факторстве, в тунеядстве и праздности, но не потому, чтобы качества эти происходили от лени и нерасположения к труду, а потому, что эти несчастные горемыки, думающие только о насущном куске хлеба, прозябают со дня на день, положительно не имея средств и возможности заняться производительным трудом.

Несчастные эти семейства (неоседлые мещане) не имеют ни кола, ни двора, живут в грязи и нищете, не зная при всей своей охоте к труду, как перебиться завтрашний день и по необходимости прибегают к разного рода предосудительным средствам, с единственной целью удовлетворить насущным потребностям».

В статистическом описании Киевской губернии о положении бердичевских евреев в сороковых годах у Фундуклея говорится:

«В Бердичеве нет городского благоустройства, что зависит от бедности и неопрятности его жителей. Здесь есть до 5 тысяч семейств (около половины еврейского населения города), живущих изо дня в день тем, что Бог пошлет. Помещаются они весьма тесно, часто по несколько семейств в одной или двух комнатах ветхой лачуги, так что ночью почти не остается свободного места между спящими. Многие из таких домов разделяются коридором на несколько квартир, в которых наниматели устраивают небольшие ручные заводы или мастерские, как то: воскобойные, свечные, кожевенные и прочие. Работают семьей и тут же помещаются среди вонючих материалов и изделий. Оттого целые улицы постоянно наполнены смрадным воздухом. Впрочем, этот быт свойствен всем бедным еврейским семействам не в одном только Бердичеве».

О том же Бердичеве писал в середине прошлого века корреспондент «Московских ведомостей»:

«В тех местах, где живет бедная часть еврейского населения, улицы не шире 1,5 саженей; на них с двух сторон обвалившиеся домики, один возле другого, у кого без крыши, у кого без окон, у кого без целой стены; на пространстве улицы перед домом десятки детей почти голых валяются в грязи».

Подобные описания об экономическом положении евреев мы находим в отчетах департамента внутренних дел Ковенской, Черниговской и других губерний Юго-Западного края. Повсюду беспросветная нужда и крайняя, ни с чем не сравнимая нищета.

Вот каким образом рисуют положение большинства евреев чиновники, занимавшиеся изучением на месте быта различных классов населения Западной и Южной России. И ни у кого из этих этнографов и статистиков не было, конечно, задней мысли выступить защитником еврейских интересов. Наоборот, все они относятся более или менее неприязненно к еврейской массе и не упускают случая указать на ее отрицательные стороны. И если они изображают такими мрачными красками судьбу этой массы, то только потому, что они, эти чиновники, еще не созрели до той степени ложного патриотизма, когда позволяют себе представить действительность в превратном и извращенном виде.

Вдобавок ко всему периодически повторявшиеся в середине прошлого века погромы в большом числе городов и местечек также содействовали окончательному разорению еврейских масс.

КАГАЛ. МЕСТЕЧКИ.

В середине 16-го века в Польше и Литве скопились большие массы евреев после того, что они были изгнаны из Германии. На новых местах пришельцы объединились в общины, которые получили право внутреннего самоуправления. Взамен полученной автономии общины были ответственны перед государственной властью в податном и налоговом отношении. Эти обстоятельства кладут основу и являются причиной кагальной организации евреев. С течением времени и под владычеством польской шляхты обособленность и отчужденность евреев от коренного населения еще больше усиливается.

В конце 18-го века вместе с полученными от Польши и Литвы новыми областями Россия получает и многочисленное еврейское население. Если раньше правительство выселяло за границу тех из своих немногочисленных евреев, которые не желали принять православие, то после присоединения новых областей выселять сотни тысяч за границу стало невозможным. Оставив своих новых подданных на местах, русское государство оставляет нетронутой и кагальную организацию, не желая иметь дело с отдельными личностями. Личность не получает самостоятельного значения, а является составной частью кагала, который и становится гражданским юридическим лицом. Кагал — плательщик налогов, и государство не интересуется, уклоняется ли отдельное лицо от повинностей. Оно не интересуется и относительно мер, которые кагал принимает для выполнения наложенных на него повинностей и платежей. Неисполнение правительственных требований влекло за собой ответственность кагала в целом в лице его представителей. Впрочем, кагал не был специально еврейской особенностью. В то время все русское общество состояло из корпораций, и дворяне, духовенство, мещане имели свои особые органы самоуправления. Но кагал отличался от других органов самоуправления тем, что имел власть над бытовой жизнью евреев.

Во главе каждого кагала стояла коллегия от 5 до 40 человек, в зависимости от количества членов общины. Каждые три года руководители его переизбирались и утверждались губернским правлением. Во главе коллегии стояли старшины, так называемые «парнесы», из которых самыми влиятельными были четверо, чередовавшиеся ежемесячно. Такая четверка парнесов была полновластным правителем кагала. Остальные же члены коллегии входили в комиссии, выполняя разные обязанности: заведовали благотворительным делом, предоставляли нужные сведения о кагале для городских властей, занимались раскладкой податей, издавали правила относительно торговли и ремесел, распространяя свой надзор и власть на все проявления жизни общины и частных лиц. Кагал разбирал судебные дела, религиозные, гражданские и в некоторых случаях — даже уголовные. Впрочем, религиозно-нравственные порядки велись