явились и стали приваривать его на место. Тут поступило сообщение от разведки люфтваффе о том, что на Стумун с юго-запада наступают французские войска. Передвижение войск было замечено в районе Вербомона примерно в 25 километрах от нас.
Таким образом, у меня были все основания прервать штабное совещание. Вытянувшись по стойке «смирно», я перебил какого-то майора:
— Герр генерал, согласно данным разведки люфтваффе около 1000 французских солдат и бронетехника наступают со стороны Вербомона.
Офицеры штаба бросились к разложенным на столе картам.
— 72-я своими силами справится с ними, — произнес герр генерал. — Я нужен Герду во Франкошане.
— Герду? — переспросил я.
Я понятия не имел, кому принадлежало это забавное имя. Моя улыбка герру генералу не понравилась.
— Да, Герду. Генералу Герду фон Рунштедту, — официальным тоном отчеканил в ответ Роммель.
— Понятно, герр генерал.
— Дело в том, что эти чертовы фон Бок с фон Леебом и палец о палец не ударят ради того, чтобы выручить его.
Речь, оказывается, шла о фельдмаршале Фёдоре фон Боке, командующем группой армий «Б», и генерале Вильгельме фон Леебе, командующем группой армий «Ц».
— Оба не прочь отхватить медальки за пустяковые бои, — добавил герр генерал.
Вздохнув, он задумчиво потер лоб и изрек:
— Придется, видимо, мне в одиночку выигрывать эту войну ради Германии.
Герр генерал решил оставить 72-ю дивизию вермахта в Стумуне, а 7-ю танковую и 2-й полк СС «Дас Райх» отправить в наступление на реку Спасье. На рассвете мы примерно в 10 километрах от Франкошана пополнили запасы. Пока мы занимались этим, я связался с разведкой и запросил свежие данные о боях к северо-востоку от нас.
Французы и британцы вполне успешно расстраивали планы генерала фон Рунштедта в районе Франкошана. Несмотря на несколько фронтальных атак, фон Рунштедту так и не удалось потеснить противника. Он наносил удар с севера, а 177-я дивизия вермахта — с востока. Герр генерал задумал разделить наши силы, ударить по Франкошану с запада с применением танков «тигр IV» и бронемашин специального назначения 7-й танковой дивизии, а с юга бросить на неприятеля танки «тигр III» и полугусеничные вездеходы 2-го полка СС «Дас Райх».
Когда пополнение запасов было завершено, герр генерал объяснил, что командование операцией у Франкошана возложено на генерала фон Рунштедта, нам же предстояло осуществлять поддержку. Нам с Крендлом он приказал оставить радиоприцеп и, взяв с собой только «Петрике», поддерживать постоянную связь с подразделениями 2-го полка СС «Дас Райх». Герр генерал будет взаимодействовать с фон Рунштедтом.
Примерно в 3 километрах от Франкошана до нас донесся грохот разрывов артиллерийских снарядов. Мы с Крендлом быстро залезли в вездеход вместе с группой солдат СС, герр генерал остался на западных подступах к городу, а нам предстояло оборонять с фланга южные. Примерно в километре от Франкошана нам приказали слезть с вездехода и далее следовать вместе с пехотинцами. Вдоль колонны ходили офицеры и унтер-офицеры, напоминая о том, чтобы все еще раз проверили оружие и боекомплект, что каждому солдату необходимо иметь при себе пять штук ручных гранат, что наступать предстоит группами по 6 человек, что если вашего товарища ранит, вы все равно должны продвигаться вперед, что наша цель — закрепиться в южных жилых пригородах населенного пункта.
От этих слов веяло смертельным холодом. Проверить оружие и боекомплект. По пять штук ручных гранат. Не задерживаться, даже если твой товарищ ранен. Закрепиться в южных жилых пригородах населенного пункта. Это тебе не сидеть на хвосте у «Железного Коня» герра генерала, как раньше, когда я из-за его присутствия рядом чувствовал себя в полнейшей безопасности. Теперь я был в самой гуще событий, среди бойцов 2-го полка СС «Дас Райх». А без участия этих ребят не обходилось ни одно мало- мальски значительное сражение с момента нашего вторжения в Бельгию и Францию.
— Эй! — крикнул кто-то. — Радист!
Обернувшись, я увидел роттенфюрера Хайзера. Энергично махая, он призывал меня к своему подразделению. Если уж идти в бой за этот Франкошан, то именно с таким командиром, как Хайзер. Но, подойдя к нему, я заметил в глазах его товарищей неприкрытое недоверие: мол, чужак, что тебе здесь понадобилось.
— Нас уже и так шестеро, — сквозь зубы заметил один из бойцов.
— Не шестеро, а семеро, — поправил его роттенфюрер Хайзер. — И я прикончу любого офицера, пусть только попытается разбить нас.
Вряд ли роттенфюрер Хайзер на самом деле готов был прикончить старшего по званию, однако это не мешало ему выглядеть (и быть) человеком слова. Я был безмерно благодарен ему за то, что он не выгнал никого из своих ради меня и не разукомплектовывал группу. И я счел это как проявление доверия. Он рассказал своим товарищам о том, как я спас его от гибели, и безвестный радист вдруг стал героем.
До нас донеслись залпы артиллерии неприятеля. Сначала слышишь, словно что-то со свистом и шипом проносится по узкой металлической трубе, потом следует глуховатый разрыв. А потом снова вроде как поезд пронесся рядом. Фонтаны разрывов замелькали на поле, отделявшем нас от Франкошана.
— Опять началось! — вырвалось у роттенфюрера Хайзера.
Мы залегли, и он обратился ко мне:
— Когда двинемся, ты посматривай вокруг и в случае чего сразу же нырь в свежую воронку. Рассчитывай атаку по времени. Следуй за мной, ни в коем случае не отрывайся. Оторвешься, все равно рассчитывай по времени атаку! Французам нужно около 10 секунд, чтобы дождаться, пока вылетит гильза, потом зарядить новый снаряд, захлопнуть затвор орудия и дернуть за шнурок. Вот и используй эти секунды — они твои. А если пальнут из пулемета, сразу же на землю. Они обязательно будут поливать пулеметным огнем это поле.
— Где собираемся? — спросил кто-то. Роттенфюрер обвел взглядом поле.
— А вон там! Да! Вон там! Видите домик с сараем и белыми ставнями?
— Все они с белыми ставнями, черт бы их побрал! — буркнул кто-то.
— И только один с сараем! — рявкнул в ответ Хайзер.
— С сараем или амбаром?
— Вы что, совсем отупели? Не можете отличить сарай от амбара? — перешел на крик роттенфюрер Хайзер.
Я был поражен тем, что, оказывается, не у одного меня нервы на пределе. И был рад, что Крендл из- за своей ноги избавлен от участия в этой атаке. Его сунули наблюдателем к артиллеристам. Я пожалел, что так и не дописал письма домой тогда в Сен-Юбере. И, глядя на разрывы снарядов, подумал, что может случиться и так, что мне его уже никогда не дописать.
Мы стали ползком пробираться к объекту атаки. Им был ирригационный канал метрах в 50—60 от первых домов Франкошана. Французы и англичане посылали снаряд за снарядом.
Хайзер прокричал:
— Вперед! Подвое! Пригнувшись! Не забывать о времени! Встречаемся в городе!
Никогда не забыть, как он произнес это свое: «Встречаемся в городе!» Эта короткая фраза вселяла надежду на то, что задание, вопреки всему, все же выполнимо.
Тут же раздались свистки — сигнал к началу атаки. Роттенфюрер Хайзер вымученно улыбнулся мне. Я тут же бросился вслед за ним прямо под снаряды. И как это всегда бывает в таких случаях — ты видишь перед собой разрывы, сознаешь смертельную опасность и тем не менее лезешь под них, лезешь в самое пекло, к черту в пасть, потому что у тебя нет иного выхода, как только продвигаться вперед. И вспыхивает еще одна мысль: что все эти раны, оторванные ноги, руки, гибель — все это происходит, и даже непременно произойдет, но с кем угодно, только не с тобой. Да и как не идти вперед, если все остальные тоже идут? Потому что иного выхода нет и быть не может, вот и остается бежать вперед.
Не раз роттенфюрер Хайзер внезапно останавливался, и я буквально натыкался на него. И каждый
