Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

европейских вопросах», что давало «огромное преимущество внешней политики рейха». Усилилась возможность «решить польский вопрос без военного столкновения». Прессе дали указание тактически исполь­зовать этот «подарок небес» и указать западным державам и Польше на «возможность... немецко- русской договоренности или контактов» (BA, ZSg 101/34, S.213ff., 223).

563

Как позже вспоминал Кордэлл Хэлл, правительство США при­дало этому событию «должное значение» (Hull Memoirs, p. 656). В ос­нову легли при этом отчеты Кэрка из Москвы, в первую очередь его отчет от 4 мая 1939 г., в котором говорилось: «Эта замена может явиться началом отхода от принципа коллективной безопасности и установле­ния отношений с Германией» (FRUS, DP, No. 218, p. 758), — а также со­общения Дж. Дэвиса из Брюсселя; здесь прежде всего речь идет о сообщении от 10 мая 1939 г., в котором подчеркивалось, что это реше­ние является сигналом для стран Запада (Davies. Botschafter, S. 344). Посол Италии в Москве Россо полагал, что «случай с Литвиновым озна­чает провал переговоров между Лондоном и Москвой» (телеграмма Россо в адрес Чиано от 5 мая 1939 г., в: Toscano. Italy, p. 69).

На Кэ д'Орсэ с вниманием отнеслись к факту смещения Литвинова, не усмотрев в нем, однако, однозначного жеста Сталина в сторону Гер­мании и, следовательно, принципиального поворота в советской внеш­ней политике (Bonnet. Fin, p. 175; Coulondre. Staline, p. 269). Вместе с тем в той быстроте, с которой в Берлине распространялись восприни­мавшиеся с доверием слухи о предстоящем германо-советском сближе­нии, Кулондр увидел опасный симптом. При угрозе срыва переговоров СССР с западными странами Гитлеру было бы нетрудно круто повер­нуть к России (послание Кулондра в адрес Боннэот 22 мая 1939 г., в: DDF, 2, XIV, № 251, р. 500; см. также: Coulondre. Staline, p. 272).

564

См.: Schuman. Night, p. 233; Daliin. Policy, p. 26; Beloff. Policy, p. 239; Duroselle. Politique, p. 101; Namier. Prelude, p. 159; Carr. Munich, vol. II, p. 95; Weinberg. Germany, p. 24; Allard. Stalin, S. 115ff.; Braubach. Weg, S. 14; Watt Initiation, p. 160; Weber. Entstehungsgeschichte, S. 118.

565

Langer! Gleason. Challenge, p. 105.

566

В докладе Галифаксу от 5 мая 1939 г. Сидс тщательно воздержи­вался от оценок, однако задал вопрос, не означает ли смена «отход от политики коллективной безопасности Литвинова (от которой, можно сказать, западные державы намереваются отказаться) и решения по­вернуть к политике изоляции» (DBFP, 3, V, No. 359, p. 412-3). См. мне­ния двух участников (Strang. Home, p. 656; Churchill War, I, p. 329), задним числом указавших на возможность сближения с Гитлером, а также историков Намира (Prelude, р. 158) и Kappa (Munich, vol. II, p. 95).

567

Namier. Prelude, p. 160.

568

Справедливость последнего заявления подтверждается вполне подходящим для сравнения фактом. Через два года, 1 мая 1941 г., в столь же опасной ситуации, когда СССР оказался перед лицом военной угрозы, Сталин также внезапно произвел кадровую перестановку, что­бы сконцентрировать всю власть в одних руках. Когда стало очевидно, что СССР стоит на пороге войны, Сталин даже сменил Молотова на по­ сту Председателя Совета Народных Комиссаров и, таким образом, воз­главил правительство. Молотов же остался заместителем Председателя Совнаркома и наркомом иностранных дел. Майский, знакомый с подо­ плекой событий, их не раскрывает («Воспоминания», с. 469).

В высшей степени идеологизированная официальная публикация «Фальсификаторы истории» (авторами которой были дипломаты Б.Е. Штейн и М .В. Хвостов), появившаяся в 1951 г. как советский ответ на американский сборник документов «Нацистско-советские отношения 1939-1941', канонизировала советскую версию. Последующие со­ветские исследования (Maximytschew. Anfang, S. 296-298) называют предположение западных историков (Хильгрубера, Феста и др.), счита­ющих, что Сталин решил сменить «еврея Литвинова»с известной «ог­лядкой на Гитлера», «неуклюжими и вздорными», изобретением геббельсовской пропаганды. Они подчеркивают, что внешняя политика СССР определяется решениями высших партийных и государственных органов. Участник событий Евгений Гнедин («Labyrinth», р. 36-38) на первый план выдвинул аспект двойственности внешней политики Ста­ лина и его уступок германской стороне. Однако свои мемуары он писал позднее, используя знания, почерпнутые из западной литературы.

569

Coulondre. Staline, p. 269.

570

Не было никаких веских оснований, в том числе и с позиций гер­манского посольства в Москве, считать, что удаление евреев с руководящих постов в Наркоминделе представляло собой уступку национал-социализму или являлось жестом доброй воли по отношению к Гитлеру. В предшествующие годы посольство имело достаточно воз­можностей наблюдать возникновение специфического антисемитизма сталинского периода. Так, 13 марта 1939 г. посол в частном порядке пи­сал в Берлин по поводу назначения