Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

987

Kordt. Wahn, S. 163, Anm. 3.

988

Toscano. Fonti, p. 105.

989

3a два дня до этого Риббентроп спросил Кёстринга: «Скажите, господин генерал, ведь русский народ не долго будет терпеть Сталина?»

Кёстринг попытался опровергнуть эту, по его мнению, парадоксаль­ную точку зрения человека, который «должен был знать, как похоже и почти одинаковыми методами гитлеровская система так же закабалила немецкий народ» (Teske. Kostring, S. 137). Переводчик П. Шмидт отме­ тил в эти дни поразительное «сходство аргументов» Риббентропа и Гит­лера (Schmidt Statist, S. 439).

990

Так сообщил Шнурре Астахову 13 августа 1939 г. Телеграмма Астахова Молотову (АВП СССР, ф. 059, оп. 1,д. 2036, л. 178-179).

991

Below. Adjutant, S. 178. Белов назвал датой нападения 26 авгу­ста, а Домарус (Hitler, II, S. 1231) — 1 сентября. Пословам Белова, Гит­лер утверждал: «Россия не вмешается. Ее интересуют только Прибалтийские страны и Бессарабия» (Adjutant, S. 179).

992

Schmidt. Statist, S. 440.

993

Ciano. Diario, 1, 1947, p. 141,145.

994

Domarus. Hitler, II, S. 1229 Below. Adjutant, S. 179; Haider (ADAP, D, VII, S. 461).

995

В воскресенье 13 августа Риббентроп по телефону дал указание Шнурре немедленно сообщить Астахову ответ. Шнурре пригласил Ас­тахова к себе, чтобы информировать о том, что германское правитель­ство с удовлетворением восприняло ответ Молотова. Хотя оно и предпочло бы вести разговоры в Берлине, но согласно с советским пред­ложением. «Оно желало бы, однако, — писал Астахов Молотову, — пору­чить ведение переговоров кому-либо из ближайших доверенных лиц Гитлера... Оно считает, что, отправив в Москву такое лицо, оно также дало бы нам доказательство серьезности своих намерений... Намекнув, что Шуленбург этими качествами не обладает, Шнурре в качестве при­мера назвал фамилию Франка...» («Год кризиса», т. 2, с. 209). Кроме Франка, разговор шел и о Геринге. Однако Риббентроп настоял на сво­ем. Об этом рассказал автору Шнурре.

996

В присутствии Альберта Шпеера Гитлер, словно погруженный в разговоре самим собой, внезапно заметил, что «скоро произойдет что-то грандиозное. Даже если придется послать Геринга... При необходи­ мости я сам поеду. Я все ставлю на эту карту» (Speer. Erinnerungen. Berlin, 1969, S. 175). Берндт Гизевиус заявил 17августа Ульриху фон Хасселю: «Главная сенсация... что Гитлер готов поехать к Сталину! Я просто рот разинул... Ведь это произойдет в момент нахождения в Мос­кве военных миссий. Если это правда, то это означает, что Гитлер пол­ностью выбит из колеи» (Hassell-Tagebucher, S. 112).

997

Вайцзеккер был одним из немногих, кто тогда понимал, в чем дело, и видел, как далеко Гитлер в своих представлениях оторвался от реального состояния германского зондажа. 14 августа 1939 г. Вайцзек­кер обратил внимание посла в Берлине Аттолико на то, что сказанное Гитлером 12 и 13 августа Чиано было «сильно преувеличено». Аттолико передал слова Вайцзеккера в Рим Чиано и написал, что «сделанные Вам устно сообщения были очень, очень преувеличены» (Аттолико в адрес Чиано, 14 августа 1939 г. — Цит. по: Toscano. Italia, p. 79, note. 112, p. 106, note. 119). Однако уже на следующий день картина, с точки зре­ния Вайцзеккера, вновь изменилась. Теперь он пригласил к себе анг­лийского посла Гендерсона и сообщил ему, что ситуация резко ухудшилась. Он считает, что советский пакт о ненападении с Польшей утратил свою силу и что Советский Союз, в конце концов, будет участ­вовать в разделе Польши (Гендерсон в адрес Галифакса, 16 августа 1939 г., в.: DBFP, 3, VII, No. 32, p. 31).