смей больше работать сегодня Слышишь?
– Ладно, ладно, – рассмеялась Ирина. Она помогла отцу захлопнуть дверцу и махнула рукой на прощанье.
Машина тронулась, быстро набирая скорость.
Ирина посмотрела вслед удаляющимся огонькам и повернула к дому.
Она была уже у калитки, когда ее окликнули.
– Ирина Антоновна!
Девушка оглянулась.
10. ГИПНОТИЗИРОВАТЬ МОЖЕТ КАЖДЫЙ
Неожиданное появление Лосева удивило Ирину.
– Георгий Степанович?! – воскликнула она. – Какими судьбами? И почему так таинственно?
– Я проходил мимо, увидел машину, услышал голоса…
– И спрятались от испуга? – рассмеялась Ирина.
– Ну не совсем от испуга, – виновато усмехнулся Лосев. Он снял шляпу и растопыренной пятерней отбросил назад волосы. – Просто мне не хотелось встречаться с Антоном Романовичем.
– Боялись, что отец не позволит вам поздороваться со мной?
– Нет, я боялся, что он пригласит меня в машину, и тогда я только и успею, что поздороваться с вами. Разрешите, я провожу вас, Ирина Антоновна?
– Всего только проводить? – кокетливо щурясь, спросила Ирина. – Это предел ваших мечтаний, Георгий Степанович?
– Ирина! – прошептал Лосев и шагнул к ней.
Девушка остановила его решительным движением руки.
– Ну, ну… Давайте договоримся: во-первых – без экспансивности. Во-вторых, я напою вас чаем. В- третьих, вам придется послушать мою статью. Меня интересует ваше мнение, как литератора…
– Смилуйтесь, Ирина Антоновна!
– Условия безоговорочные, – прервала его Ирина. – Или вы соглашаетесь на них, или – до свиданья.
– Соглашаюсь! – рассмеялся Лосев.
– Тогда идемте. Чай будем пить у меня в комнате. Впрочем, нет. Мы устроимся в папином кабинете. – Она взяла Лосева под руку и спросила, заглядывая ему в глаза: – Скажите, у вас бывает такое, знаете, нестерпимое желание прочитать кому-нибудь свое сочинение? Или это у меня только?
– Бывает, – серьезно ответил Лосев. Они вошли. Ирина включила свет.
– Садитесь! – указала она на кресло. – Я сейчас принесу рукопись.
Она уже направилась было к двери, как вдруг заметила на столе исписанные мелким почерком страницы.
“Видимо, отец был серьезно взволнован. Даже бумаги свои не спрятал”, – подумала она и, торопливо сложив рукопись, убрала ее в ящик стола, дважды повернув ключ.
– Отец не любит, чтоб рукописи его валялись на столе, сказала она, отвечая на вопросительный взгляд Лосева. – Ну, я оставлю вас. Хотите – разглядывайте книги, хотите – слушайте радио. А я пока чай разогрею.
Когда спустя некоторое время Ирина вернулась с чайным прибором, Лосев, навалившись на стол, возился с приемником.
– Нравится вам наш приемник, Георгий Степанович? – спросила она Лосева, когда тот бросился помогать ей. – Это “Куранты”, новая модель. Отец его почти не выключает. Он очень любит работать под музыку. Я, например, когда пишу, не терплю шума.
– Мне тоже музыка не мешает, но, кажется я испортил приемник. Переключатель заедает. У вас не найдется отвертки, Ирина Антоновна?
– Вы разбираетесь в радиоаппаратуре? – посмотрела на Лосева Ирина.
– Немного. Тащите скорее отвертку. Отошел винт крепления, пустяки.
– Глядите мне! – погрозила ему пальцем Ирина. – Испортите приемник, придется мне перед отцом за вас извиняться.
– Не испорчу! – уверенно произнес Лосев. Ирина вышла и через минуту вернулась с отверткой.
– Вы какое варенье любите? – спросила она. – Вишневое, абрикосовое или, может быть, малиновое?
– Ни того. ни другого, ни третьего, – ответил Лосев, принимая отвертку. – Но… если это обязательно, давайте вишневого.
Он отодвинул приемник и, сняв заднюю крышку, стал возиться внутри, присвечивая себе карманным фонариком.
– Ну как? Удалось вам исправить? – спросила Ирина, возвратившись с баночкой варенья и рукописью.
