советские танки давили машины с ранеными. Не особенно замедляясь из-за раны, Халь дошел до небольшой рощи, где обнаружил остатки своей роты. Неожиданно всего в 30 метрах от них появилась небольшая группа советских пехотинцев. Люди Халя, не раздумывая, бросились на советских солдат и в короткой, но ожесточенной рукопашной схватке взяли верх.
До Гнилого Тикича оставалось совсем немного, но, выйдя к реке, Халь, как и остальные немцы, не обнаружил ни моста, ни других средств для переправы. Холодная быстрая вода выглядела угрожающе, но огонь Т-34 с гребня холма в 500 метрах от берега развеял всяческие сомнения в необходимости немедленно переправляться, не тратя времени на поиски более удобного места. Рота разбрелась по берегу, и Халь, потеряв над ней контроль, решился самостоятельно пуститься вплавь, несмотря на то что температура воздуха за ночь опустилась почти до –10 °C. Он прыгнул в воду и поплыл так быстро, как только мог. Обмундирование намокло и отяжелело, угрожая утянуть хозяина на дно. Но, несмотря на мокрую одежду, ледяную воду и стремительное течение, Халь добрался до противоположного берега, где ненадолго остановился перевести дыхание в прибрежном кустарнике[195].
Вместе с офицером из полка «Германия», который переплыл Гнилой Тикич сразу за ним, Халь пошел в сторону Лысянки. На южном берегу угроза со стороны противника была гораздо меньше, и вдвоем они шли без происшествий, пока не увидели немецкий танк рядом с сельским домом. Когда они приблизились, Халь заметил, что командир танка, высунувшись из башни, смотрит на них с удивлением. С некоторой неуверенностью они спросили танкиста: «Мы выбрались?» Тот радостно ответил «Да!» Халь и его спутник бросились обнимать друг друга. Все обошлось. Кроме трех патронов в обойме пистолета и одной ручной гранаты, Халь не имел оружия[196].
Два дня спустя Халь написал короткое письмо родителям:
«Дорогие родители! Долгие недели я не имел возможности писать вам, так как связь с остальным миром у нас отсутствовала. Два дня назад мы прорвались из котла. Нам пришлось перенести множество трудностей, и часто наше положение было незавидным. Однако теперь все хорошо. Во время прорыва я был ранен в пятый раз, но все равно выбрался. Позже я напишу вам подробнее» [197].
Еще один раненый солдат из дивизии СС «Викинг», От- то Бригер, служил в 11-й батарее артиллерийского полка дивизии и за некоторое время до описываемых событий был ранен в ступню, что сильно снижало его шансы вырваться из «мешка». Он вспоминал:
«Все началось утром. Поскольку мы не могли взять с собой ношу, ее пришлось вывести из строя. На прорыв мне предложили место на танке. Я взобрался на него, но не испытывал от этого особой радости. Когда мы проехали несколько сот метров, с нами поравнялась полугусеничная машина, и я быстро пересел на нее. Однако мы ушли недалеко, потому что машина застряла в заболоченной долине. Она пыталась выбраться, но соскальзывала обратно. У нас не оставалось выбора, пришлось бросить машину и дальше идти пешком. Примерно через километр мы наткнулись на майора СС Дорра, собравшего небольшую боевую группу. Мы присоединились к этой группе, но, поскольку мне не позволяла быстро идти раненая нога, я вскоре остался один. Когда я вышел на гребень холма, я уже не увидел остальных. Я дошел до леса. То здесь, то там сквозь ветки были видны спешащие группы немецких солдат. Но из-за моей небольшой скорости через некоторое время я снова оказался в одиночестве. Но не совсем так! Впереди обнаружились позиции русских, которые нужно было преодолеть. В этой атаке я присоединился к группе, которой командовал капитан СС Дегрель. Я бросил мою последнюю гранату и расстрелял последние патроны.
Скоро я снова остался один и постепенно дошел до края леса. Вдруг справа раздалась автоматная очередь. Я увидел, как пули врезаются в землю слева от меня. Несомненно, стреляли по мне, но я так устал, что смотрел на это, как будто наблюдая со стороны. Каким-то образом мне удалось уйти невредимым. После этого я пробежал довольно большое расстояние, пока не увидел стог сена, маскирующий танк. В первый момент я сильно испугался, но потом понял, что передо мной немецкий танк. Я прорвался»[198].
Части, составлявшие арьергард группы Штеммермана, имели более трудную задачу, поскольку к моменту начала движения уже не располагали преимуществом внезапности. Дневной свет также усиливал угрозу со стороны советской артиллерии и танков. К тому же если можно было рассчитывать на замешательство и беспорядок у советских солдат на начальном этапе прорыва, то по ходу прорыва росла вероятность, что перемешаются сами немецкие войска.
Генерал Штеммерман решил, что 57-я и 88-я дивизии составят основные силы арьергарда. 88-я дивизия графа фон Риттберга находилась на северном конце «мешка», и от передовых групп III танкового корпуса ее отделяло наибольшее расстояние. Этой дивизии предстояло выступить позже, чем частям первого эшелона.
Однако предусматривалось, что солдаты, которые не требовались для прикрытия тыла группы Штеммермана, смогут пойти на прорыв с другими частями, которые выступят раньше. Неясно, насколько успешным был этот план, поскольку забитые повозками и машинами дороги задерживали части, находившиеся ближе к западному краю «мешка».
Прорыв начался в 23:00 но уже к вечеру 16 февраля некоторые подразделения 88-й дивизии начали отходить с северо-восточного участка периметра «мешка». В 17:00 323-я и 332-я дивизионные группы отступили в Шендеровку. В течение ночи 88-я дивизия оставалась на своих позициях, но в 5:15 утра 17 февраля в дивизию пришел приказ Штеммермана начать прорыв.
Когда близящийся рассвет обеспечил некоторую видимость, 88-я дивизия пришла в движение, а советские войска открыли огонь по ее северному флангу. Перед собой дивизия практически не встречала сопротивления, вероятно, потому, что шла вслед за другими немецкими частями. На дороге между Журжинцами и Почапинцами передовые подразделения 88-й дивизии встретили все тот же танковый заслон, который преградил дорогу многим частям, проходившим здесь раньше. Солдаты 88-й дивизии также оказались в лесу южнее высоты 239,0, занятой советскими войсками. Однако наспех собранный отряд из солдат 88-й дивизии атаковал советскую оборону в лесу, прорвал ее и вышел к Лысянке. Не все немцы из 88-й дивизии узнали о событиях в лесу. Вместо того чтобы воспользоваться этим успехом, они продолжали двигаться на юг и выходили к Гнилому Тикичу. Группа солдат пыталась навести переправу, но работе помешал огонь советских танков и противотанковых пушек. Началась паника, но вскоре порядок был восстановлен, и через некоторое время удалось построить пешеходный мост, который позволил перебраться на южный берег Гнилого Тикича даже раненым.
Таким образом, передовые группы 88-й дивизии прорвались успешно, а подразделения, двигавшиеся позади, столкнулись с гораздо большими трудностями. На западной окраине Шендеровки продвижение замедлилось из-за пробок на дорогах. На выезде из села находился единственный мост, который обладал недостаточной грузоподъемностью для тяжелой техники. Эта техника уже должна была быть приведена в негодность, но вопреки приказам несколько машин подошли к мосту. Когда они не смогли проехать по мосту, он оказался заблокирован, а технику пришлось бросить в Шендеровке.
Солдаты сумели обойти заблокированный мост, поэтому, несмотря на свое положение позади прочих частей, 88-я дивизия сумела сохранить значительную часть своих солдат, возможно даже больше, чем ожидалось.
В 13:00 16 февраля генерал Тровитц, командовавший 57-й пехотной дивизией, лично отдавал приказы командирам полков. Изначальные приказы на прорыв пришлось несколько изменить, потому что советские войска проникли в Комаровку в южной части «мешка». В результате части 57-й дивизии должны были двигаться немного севернее намеченных прежде маршрутов. В 17:00 пехотные полки, оборонявшие восточную часть «мешка», должны были оторваться от противника и двигаться на Шендеровку. После этого 676-й полк должен был занять оборону, чтобы прикрыть прорывающиеся части от советских сил в районе Комаровки.
Вечером 16 февраля части дивизии приступили к выполнению поставленных им задач, но прошло много часов, а дивизия все не получала от командования XI армейского корпуса финального приказа на
