семидесятилетнего старика и сказал, чтобы тот не совал нос не в свое дело.
Прошли три томительные недели. И царь отобрал у матери сына. А на другой день к Теремному дворцу Кремля подкатила закрытая карета, два солдата-преображенца свели царицу Евдокию Федоровну под руки вниз и отвезли ее в Суздаль, где силой постригли под именем Елены в Покровском девичьем монастыре. Двадцатидевятилетняя, полная сил женщина кричала и плакала, но никому не было дела до нее. Близких и родных Петр сослал и казнил еще раньше, а самой Евдокии не дал на содержание ни копейки. Бывшая царица горестно просила у оставшихся в живых и таких же опальных родственников: «Здесь ведь ничего нет: все гнилое. Хоть я вам и прискушна, да что же делать. Покамест жива, пожалуйста, поите, да кормите, да одевайте, нищую».
И родные не оставили Евдокию. Они сумели установить с ней связь и стали пересылать ей деньги и вещи. Жизнь ее в монастыре потихоньку налаживалась, монахини прониклись к ней уважением и любовью, и так прошло десять лет…
Царь и думать забыл о своей бывшей жене, но о брошенной царице помнил народ и сложил о ней песню, за которую певцам резали на эшафоте язык:
– пелось в той песне.
А потом в ней появлялись странники и спрашивали молодую монахиню, как очутилась она в монастыре. Монахиня отвечала:
– и все слушатели понимали, что «змея лютая» – это любовница царская, Анна Монс.
Но, как мы только что сказали, прошло десять лет…
И вот тут-то случилось неожиданное: к старице Елене пришла любовь.
В 1710 году прибыл в Суздаль высокий и статный тридцатисемилетний майор Степан Богданович Глебов, прибыл он по делам службы, но явился в монастырь навестить свою давнюю знакомую Евдокию, которую знал с самого детства. Они долго разговаривали, Степан расспросил Евдокию о ее жизни, рассказал о своем житье-бытье, о неудачном своем браке, о болезни жены…
В следующий свой приезд Глебов вновь зашел навестить опальную царицу. Деньги и письма от родни привез, а также, самое главное, – весточку от сыночка Алеши. И снова они долго-долго говорили… И с той поры стал Степан Богданович самым близким и желанным человеком для Евдокии.
А вскоре пришла к ним самая настоящая любовь… Многие монахини монастыря знали об этом, но ни одна не выдала их.
Несколько лет продолжалось тайное счастье опальной царицы. С каждым годом любовь Степана и Евдокии только крепла, хотя и он, как когда-то Петр, часто уезжал от нее по делам службы в разные концы страны. Но он всегда возвращался к ней.
А потом случился «заговор царевича Алексея», и началось очередное следствие, до которых был такой охотник царь Петр. Пошли бесчисленные аресты, и в Суздаль к Евдокии отправился капитан-поручик Преображенского полка Григорий Скорняков-Писарев с солдатами. Он неожиданно явился в келью к Евдокии и увидел ее в мирской одежде, что было нарушением монашеского устава. Не дав ей опомниться, Скорняков устроил обыск и нашел письма от сына.
Быстрый капитан-поручик арестовал Евдокию и нескольких священников и монахинь и привез их в Преображенский приказ в Москву. Началось дознание. И привело оно к тому, что старица-казначея Маремьяна рассказала о посещениях Степана Глебова. Она показала, что Степан бывал у Евдокии в келье не только днем, но и оставался на всю ночь. Другая монахиня рассказала, что «к ней, царице-старице Елене, езживал по вечерам Степан Глебов и с нею целовались и обнималися. Я тогда выхаживала вон; письма любовные от Глебова она принимала и к нему два или три письма писать мне велела».
Как вы понимаете, Глебова тут же сыскали и арестовали, а при нем нашли письма Евдокии…
В одном из писем Евдокия писала:
«…Забыл ты меня так скоро. Не угодила тебе ничем. Мало, видно, твое лицо, и руки твои, и все члены твои, и суставы рук и ног твоих политы моими слезами… Свет мой, душа моя, радость моя! Видно, приходит злопроклятый час моего расставания с тобой. Лучше бы душа моя с телом рассталась! Ей-ей сокрушаюся. И так, Бог весть, каков мил ты мне. Уж мне нет тебя милее, ей-богу. Ох, любезный друг мой! за что ты мне мил таков?.. Носи, сердце мое, мой перстень, меня люби, я такой же себе сделаю… я тебя не брошу до смерти».
Видно, была Евдокия женщиной темпераментной, пылкой и чувственной…
Можно только поражаться бесстрашию этих любовников: ведь майор Глебов пробирался ночью не просто в келью монахини (что уже было греховно), но он наслаждался любовью бывшей царицы, матери наследника русского престола! Смелым был человеком майор Глебов…
Степан признался в близости с бывшей царицей, но отказался покаяться и просить прощения у государя даже тогда, когда его любовница подписала покаянную записку – один из уникальных документов русской истории:
«Февраля в 21 день, я, бывшая царица, старица Елена… с Степаном Глебовым на очной ставке сказала, что с ним блудно жила в то время как он был у рекрутского набору, и в том я виновата; писала своею рукою я, Елена».
Майору Глебову и Евдокии устроили очную ставку. В судебных отчетах о Глебове записано: «С розыску ни в чем не винился, кроме блудного дела». От блудного дела отпираться и впрямь смысла не было, а все остальное (участие Евдокии в деле царевича Алексея) Степан отрицал.
И тогда его начали пытать.
«Глебова раздели донага и поставили босыми ногами на острые деревянные шипы. Спиной он упирался в толстую доску с шипами. На плечи ему положили тяжелое бревно, и под его тяжестью шипы пронзили ступни Глебова. Истязаемый ни в чем, кроме блуда, не сознавался.
Палачи стали бить его кнутом… кожа летела клочьями, кровь брызгала во все стороны, но Глебов стоял на своем.
Тогда к окровавленному телу стали подносить угли, а потом и раскаленные клещи. Его пытали трое суток, оставляя в покое лишь на время беспамятства».
И все это происходило на глазах Евдокии.
На этом мучители не остановились, но остановимся мы. Скажем лишь, что пытали Степана так, как никого не пытали даже в то время. Но он пощады не просил.
Вместе с несчастной Евдокией и Глебовым пытали и священников, и монахинь. От них требовали «подробностей». Не мог никак Петр успокоиться, что «смирная Евдокия», пусть и задним числом, но сделала его рогоносцем! Не мог снести такого унижения: его жена (пусть даже бывшая) и какой-то другой мужчина! Да еще счастливы они были! Потому Петр и пытал самолично Глебова. Пытал до тех пор, пока врачи не велели прекратить пыток – иначе Глебов не дотянул бы до казни, умер бы во время зверских допросов. Помилосердствовали…
Врачей послушались, истязания прекратили. Глебову вынесли приговор: «Учинить жестокую смертную казнь».
Степана Глебова приговорили к посажению на кол. Казнь эта страшная – долгая и мучительная.
Состоялась казнь 15 марта 1718 года. Стоял тридцатиградусный мороз. Петр явился наблюдать за казнью, приехал он в теплой карете, чтобы не замерзнуть. Рядом с местом казни на телеге сидела Евдокия, ее держали два солдата – чтобы не отворачивалась и не закрывала глаза. Пятнадцать часов Степан умирал на колу посреди Красной площади. Чтобы он преждевременно не умер от холода, Петр велел надеть на него шубу, шапку и сапоги. Все это время возле кола стоял священник и ждал покаяния. Но так и не дождался – Глебов умер молча.
Существует легенда о том, что Петр стоял возле Глебова и до последних секунд «вымогал» из него подробности его близости с царицей… Тогда Глебов из оставшихся сил совершил дерзкий поступок: плюнул царю в лицо! Петр этого не забыл: в 1721 году он приказал каждый год провозглашать во всех церквах анафему Степке Глебову, как ее провозглашали раньше Гришке Отрепьеву, Степке Разину, Тимошке Анкудинову, Ваньке Мазепе…
Смерти Глебова Петру показалось мало, он велел колесовать и четвертовать всех «сообщников»
