Писемского.
Она работала, как всегда, – выкладываясь до конца, буквально сгорая в ролях. Современники считали самыми удачными ее ролями Катерину в «Грозе», Марью Андреевну в «Бедной невесте», Кручинину в «Без вины виноватых». Известный писатель и критик Александр Валентинович Амфитеатров писал о ее игре: «Гениальна! Стихийна!» А автор всех трех вышеназванных пьес Александр Николаевич Островский лично благодарил талантливую актрису за блестящее исполнение.
Накал страстей, который ей приходилось переживать на сцене, отбирал столько сил и эмоций, что Полине некогда было думать ни о семье, ни о своем здоровье. А оно все ухудшалось. В довершение ко всему театр А. А. Бренко, несмотря на сильную труппу, обанкротился, и Стрепетова оказалась без работы. Воспользовавшись неожиданным «отпуском», Полина уехала из столицы подлечиться и попить целебный кумыс.
В это же время она узнала, что Писарев завел роман с актрисой Гламой-Мещерской. По этому поводу Смирнова-Сазонова записала в дневнике: «От Корша Стрепетова случайно узнала, что Писарев именье заложил, чтобы съездить с Гламой в Крым. А в это имение вложено 9 тысяч трудовых денег Стрепетовой…
Писарев не дает жене второй закладной на имение, отговариваясь тем, что не знает, где бумаги… Глама рассказывает, что она с Писаревым каждый месяц посылает Стрепетовой деньги на содержание детей. Стрепетова все крепилась, когда ей рассказывали за кумысом о житье-бытье ее мужа с Гламой, но тут не вытерпела, сказала, что она стерва.
1884 г. 15 марта. Стрепетова была. Страшная опять стала, желтая, худая. Постом ездила в Москву по делам, была у свекрови, все старое и всплыло. Муж ее в переписке с детьми и, если что нужно передать ей, передает через детей; так, он просил их сказать матери, что долг ей скоро заплатит, принят на казенную сцену. Стрепетова думала, что на петербургскую, и написала ему, чтобы он не лишал ее куска хлеба, что тогда ей придется уйти.
24 апреля. Стрепетова была постом. У нее несколько раз был Писарев, просил позволения повидать детей. Первый раз она ушла из дому, во второй раз приняла сама – встретила просто: „Здравствуй, голубчик!“ И поцеловала. Он сконфузился, ждал совсем не того, сцены или истерики. И все следующие разы она принимала его так же. После его ухода рыдала, а при нем была спокойна».
В другом месте Смирнова-Сазонова записала: «Стрепетова… разбирала при мне свой сундук, показывала бумажник Стрельского и мундштук Писарева, потом, хлопнув по связкам писем, объявила: „От двух любовников“.
Вынимала свои венчальные свечи, стихи, переписанные рукой Писарева, еще кое-какие тяжелые воспоминания…»
Она никогда не забывала о нем, хоть и старалась отвлечься в работе. Разрыв с мужем мучил Полину, она, быть может, и рада была вернуть все обратно, да характер не давал…
Вернувшись в Москву, Стрепетова почувствовала, что слишком ярки воспоминания, слишком свежи обиды, слишком близки «некоторые» люди, и потому она оставила столицу. В тридцать один год Полина явилась в Петербург, чтобы начать все сначала.
Ее дебют в Александринском театре все в той же «Горькой судьбине» был вполне успешным, дирекция подписала с ней контракт. Однако петербургские театралы особых восторгов не выказывали, а труппа вообще встретила актрису прохладно. Такой прием пробудил у Стрепетовой обычную реакцию – она повела себя вызывающе, чем спровоцировала уже открытую враждебность. В результате, в Александринском театре началась многолетняя борьба за первенство между двумя выдающимися актрисами того времени – Полиной Стрепетовой и Марией Савиной, притом что делить им было, собственно, и нечего – у актрис были разные амплуа. И виновата в этом была именно Стрепетова со своим скверным характером. Полине удавалось вывести из себя светскую Савину и довести до того, что эта дипломатичная женщина, завсегдатай аристократических салонов, вступала с ней чуть ли не в рукопашную.
Лишь общенациональное горе смогло сблизить, правда, совсем ненадолго, двух актрис. В 1891 году в Поволжье случился ужасающий голод. Полина Стрепетова, никому не говоря ни слова, отправила с сыном на Волгу все свои драгоценности – абсолютно все. Когда об этом все же стало известно, Савина по достоинству оценила поступок соперницы. Так же она поддержала Стрепетову и через год – в Саратове Полина помогла актерам заезжей труппы, которые остались совсем без средств из-за отсутствия сборов. Стрепетова отдала нуждающимся коллегам все бывшие при ней деньги совершенно безвозмездно.
К сожалению, короткое перемирие быстро закончилось. Никакие личные качества не помогли актрисам примириться навсегда.
Не происходило примирения и с мужем. Отношения Стрепетовой и Писарева становились порой совершенно театральными. Смирнова-Сазонова писала: «Муж два раза водил ее за нос, не отнимая надежды, что, может быть, он к ней вернется. Бывал у нее, виделся с сыном. Услыхав раз, что он болен, она сама привезла к нему больного ребенка, но муж оказался здоров, а с Висей сделался истерический припадок. Теперь она просила мужа прекратить свои посещения. Говорит, что любовь к нему совсем убита…»
Но любовь любовью, а театр театром. Снова из дневника Смирновой-Сазоновой: «Надежда (еще одна актриса Александринского театра. –
А затем произошло наиважнейшее событие в жизни Полины Стрепетовой. Она вышла замуж за Александра Дмитриевича Погодина, ревизора департамента железнодорожной отчетности, внука известного историка Михаила Петровича Погодина. Молодому мужу было двадцать восемь лет, а жене – сорок три. Почти все знакомые (и незнакомые) смотрели на этот брак недоверчиво, а то и осуждающе. Только это нисколько не мешало новобрачным чувствовать себя абсолютно счастливыми.
Молодой Александр Погодин, по слухам, был влюблен в актрису, так сказать, заочно. Он долго просил о встрече наедине, и наконец Полина Антипьевна согласилась. Александр пришел в ее гримерную и увидел «стареющую горбатенькую женщину с огромными страдальческими глазами», но внешность Стрепетовой нисколько не умерила его любви…
Вот что писала по этому поводу Смирнова-Сазонова: «1891 г. 1 мая. Стрепетовой 43 года, она вышла за 28-летнего Погодина. Вся родня, в том числе Тертий Иванович Филиппов, в отчаянии. О своей свадьбе они объявили родне так: молодой Погодин ввел за руку сияющую Стрепетову: „Поздравьте! Это моя невеста, или, лучше сказать, жена, потому что она беременна“. Те так и окаменели и четверть часа с мыслями собраться не могли.
Стрепетова при всех бросается на шею к родне своего мужа и называет ее „милый дядюшка!“ Пишет из Крыма письма, точно 18-летняя институтка: „Когда-то я увижу мою милую Лиговку“. Говорят, что Висаря, когда она представила ему своего жениха, сначала фыркнул – не поверил. Потом, увидев, что это серьезно, сказал ей будто бы: „Нет тебе моего благословения“».
В дневниках Смирновой-Сазоновой рассказывается и о том, как Стрепетова познакомилась с Погодиным. «Первый раз она с ним познакомилась на чтении „Крейцеровой сонаты“. На другой день он к ней пришел с тетрадкой, принес свою исповедь. Она лежит с мигренью, он ей читает исповедь. Она наконец просит его перестать, с ней дурно, в глазах темнеет. Он оставил ей исповедь и ушел. Она ее и читать не стала. После этого он стал ходить к ней, она или не принимала его, или извинялась, что куда- нибудь спешит, надевала калоши и шапку, он просил позволения проводить ее, но она садилась на извозчика и уезжала.
Этот контрольный чиновник казался ей тошным. Так продолжалось года два. Она не велит принимать его, он все ходит. Наконец она оставила императорскую сцену. Время было для нее тяжелое. Она чувствовала себя одинокой, он тоже жаловался на одиночество, искал близкой души. Раз он как-то повез ее кататься. Потом стал ходить все чаще, и кончилось тем, что они поженились. „Я не знала, за кого выхожу замуж“. То есть она не подозревала, что это внук историка Погодина, да об историке Погодине никогда и не слыхала.
„Только все слышу, говорят о каком-то Михайле Петровиче. Кто это Михаил Петрович? Говорят: дедушка. Ну что ж такое! У всякого человека есть дедушка“. Через несколько дней после свадьбы она ужаснулась и схватилась за волосы. „Что я сделала? Я вышла за мальчишку!“ Почему она открыла это
