прав для женщин.
Пребывая у власти и перенаправляя финансовые потоки, Эвита Перон раздала две с половиной тысячи домов и квартир, три с половиной тысячи стипендий и семь тысяч восемьсот раз выступила в роли крестной матери. Это последнее занятие она очень любила и относилась к нему с большой ответственностью, возможно, потому, что своих детей она иметь не могла. Вот она и стала доброй крестной части населения страны. Эвите, как сказочной крестной, аргентинские дети писали рождественские письма с просьбой подарить ту или иную игрушку. Аргентина больше не нуждалась в Санта-Клаусе, у нее была Эвита! Но самое потрясающее то, что ни одно детское послание не оставалось без ответа. Любовь доброй крестной к детям страны иногда принимала довольно болезненные формы. В 1951 году Эва устроила акцию «Дети Аргентины – мои дети». Она собиралась лично вручить подарок каждому ребенку страны. Это явно рекламно-пропагандистское мероприятие обернулось трагедией: в образовавшейся давке погибло двое детей. И в нашей истории было нечто подобное, также связанное с раздачей подарков, – трагедия на Ходынском поле. Правда, у нас все сложилось намного страшнее.
Эвита вообще любила массовые мероприятия – так однажды она организовала чуть ли не общенародное мытье в пятидесяти роскошных ванных комнатах президентского дворца. Осиротевших девушек она также в массовом порядке выдавала замуж, организовывая грандиозные коллективные свадьбы, на которых, как вы понимаете, сама же и произносила поздравительные речи. Эта невероятно энергичная особа блестяще использовала любую возможность для саморекламы и к тому же призывала своего супруга.
Весь этот разорительный для страны марафон проходил под лозунгом: «Я просто трачу деньги на бедных, и я не имею права останавливаться, чтобы их пересчитывать!»
Она на самом деле совершила множество конкретных добрых дел для совершенно конкретных людей. И эти люди навсегда останутся благодарны ей…
Ее сердечное отношение люди оценили в полной мере – еще при жизни многие начали считать Эвиту святой. Уже упоминаемая Ангелика Витали от всего сердца восклицала: «Если в Аргентине будет когда- нибудь своя святая, то это должна быть Эва Перон. Потому что она сломала стену между властью и народом».
«Любовь народа питает меня», – делилась сокровенным Эвита с журналистами…
А что на самом деле питало первую леди Аргентины? Ведь не на свою зарплату госпожа президентша облагодетельствовала всю страну. Конечно, нет. Для всех этих чудес и был создан Фонд социальной помощи имени Марии Эвы Дуарте де Перон. Который, собственно, ей и принадлежал. На ее банковские счета поступали огромные суммы непроверенных и неучтенных денег. Целые государственные учреждения работали чуть ли не сутками, чтобы поддерживать фонд этими «невидимыми» деньгами. Сам президент страны подкупал предпринимателей и политиков, чтобы они направляли миллионы долларов из общественных фондов в организацию «доброй самаритянки» Эвиты. В фонд перечислялось от 20 до 90 % зарплаты, выплачиваемой аргентинским рабочим и служащим. Предприятия, которые были не в состоянии заплатить такие баснословные суммы, немедленно национализировались (то есть становились собственностью супругов Перон). Функции, полномочия, а главное, бюджеты ряда государственных ведомств – таких как министерство образования, труда и социального обеспечения – были в приказном порядке (и при полной и безоговорочной поддержке правительства) переданы фонду. Кроме того, фонду регулярно выделялись государственные субсидии, достигавшие 40 миллионов долларов; он также получал колоссальные доходы от эксклюзивных прав на экспорт и импорт некоторых товаров. Предприниматели буквально осыпали чету Перон взятками, чтобы иметь возможность торговать с внешним миром.
Нелегким делом управления страной занимались не одни супруги Перон, им рьяно помогали многочисленные родственники Эвы. Они занимали основные должности во всех организациях, через которые проходили хоть какие-нибудь финансовые потоки. Эве достаточно было позвонить брату (председателю госбанка) или отчиму (министру почт и телеграфов) – и на ее счета немедленно перечислялись необходимые суммы.
Все эти немыслимые капиталы отследить было невозможно – финансы фонда «благодетельницы бедняков» были абсолютно непрозрачными. Ну, еще как-то можно было определить поступление, но вот за расходами не мог уследить уже никто. Да и едва ли бы нашелся такой смельчак. Как бы то ни было, деятельность президентской четы на благо страны привела к тому, что с 1946 по 1953 год (как раз тогда, когда фондом управляла Эвита) золотой запас Аргентины сократился в семь раз, а внешний долг страны утроился.
В 1950 году президент Хуан Доминго Перон между делом заявил в кругу соратников: «У Эвиты теперь даже больше денег, чем у меня». Поскольку президент уже давно был диктатором, то понятие «у меня» означало все доходы казны. А значит, получалось, что его любимая женушка была богаче всей Аргентины. Ведь председатель Фонда Эвиты совершенно официально (по приказу диктатора Перона) получил «заслуженное право распоряжаться всеми его активами исходя из собственных представлений о принципах социальной справедливости, в том числе передавать в дар, завещать и т. д.».
Даже свою единственную (достоверно известную) измену мужу Эва обернула в деньги (быть может, сказывалось профессиональное прошлое). Изменила она не с кем-нибудь, не с красавцем матадором, а с Аристотелем Онассисом. Познакомились они еще во время Второй мировой войны, когда Онассис занимался поставкой продовольствия в оккупированную нацистами Грецию. А в 1947 году, когда Эва покоряла Европу, Онассис специально прилетел в Италию на свидание с ней. Весьма вероятно, что она не знала о его намерениях заранее – по легенде, Онассис после официального обеда через секретаря попросил о личной встрече. Ему эту возможность, естественно, предоставили и пригласили на виллу, где жила Эва. Аристотель прибыл и… первая леди Аргентины «тряхнула стариной». Онассис потом весело рассказывал, что после любовных утех жена аргентинского диктатора приготовила ему омлет, а он передал ей чек на десять тысяч долларов. Это, по словам жизнерадостного грека, был «самый дорогой омлет в его жизни».
Как отнесся к подобному бизнесу президент Перон, неизвестно. Непонятно только, зачем миллионерше, управляющей целой страной, потребовались эти несчастные десять тысяч…
Безотчетные финансовые потоки, как вы уже догадались, «омывали» не только аргентинскую бедноту. Преимущественно в них купалась сама Эвита. В ее кабинете в президентском дворце мебель была исключительно из резного дуба; все, что только можно, покрывала позолота; на стенах и полу красовались ковры ручной работы. Можете себе представить, какая сногсшибательная роскошь окружала «первую самаритянку страны» в ее собственном доме. Платья Эвита носила только от «Шанель». Многочисленные шубы ей шили исключительно из русских соболей. В шкафах с удобством располагались четыре сотни пар туфель. Часть этого необъятного гардероба сегодня хранится в музее Эвиты в Буэнос-Айресе. Любой желающий может прийти и полюбоваться на горы одежды этой «святой» женщины.
А еще она обожала драгоценности. Говорят, она обвешивалась ими так, что даже тяжеловато было их носить. Рассказывают, что однажды на очередном выступлении в театре «Колон» она вышла на сцену, вскинула руки к самым верхним ярусам – все пальцы госпожи президентши были унизаны кольцами – и выкрикнула: «Эти драгоценности, мой народ, я ношу для вас!» Как вы думаете, какая последовала реакция на столь, мягко говоря, «странное» заявление? Совершенно верно – восторженный и любящий народ буквально взорвался аплодисментами.
Однако «официально» роскошь и драгоценности Эвита ненавидела и презирала. Впервые войдя в президентский дворец как хозяйка, она воскликнула, так, чтобы все ее слышали: «Боже, какая безвкусица!» Ее утонченный вкус был оскорблен избытком роскоши и множеством аристократов.
Впрочем, чувства аристократов тоже были оскорблены…
Но Эве было не до чужих чувств. Как-то раз она сказала: «Управлять страной – все равно что снимать фильм о любви, где в главных ролях заняты один мужчина и одна женщина. Все остальные – всего лишь статисты».
А «статистам» постепенно надоедало терпеть абсолютное самодурство президентской четы. И со временем в стране возникла оппозиция, правда, пока еще не явная.
Как всякий диктатор, Перон был совершенно уверен в своих силах, опирающихся на мощь армии и полиции. Он настолько уверился в своем всемогуществе, что на выборах 1951 года предложил избрать вице-президентом свою ненаглядную Эвиту. Как ни странно, этого «благодарная страна» не пожелала:
