близ императорского дворца Гугун, она прожила вместе с ним до 1963 года – 14 лет, включая первые годы после замужества.
В те годы Мао никто не любил столь беззаветно, как дочь, и он, в свою очередь, был к дочке по-своему привязан. У нее не требовалось выправлять «заморских привычек», в отличие от безвременно погибшего Сережи-Аньина (человека умного и волевого), от Коли-Аньциня (живущего по сей день, но психически нездорового) и от Цзяоцзяо. Ли Минь была для Мао (пользуясь его же термином) «чистым листом бумаги». Он помогал ей осваивать китайский язык, приобщал к культурным ценностям Китая.
Но между ней и Мао неизменно стояла Цзянь Цзинь – в 1976 году, пользуясь своей тогдашней властью, она даже не разрешала Ли Минь навещать умирающего отца.
«Что касается личных чувств Цзянь Цзинь и моего отца, то это все отошло в прошлое, и меня больше не волнует, что Цзянь Цзинь была моей мачехой и что она плохо относилась ко мне, – писала Ли Минь в мемуарах. – Для меня осталось важным только ее отношение к отцу. По идее, Цзянь Цзинь должна была дать моему отцу счастье, по меньшей мере позаботиться о том, чтобы отец на старости лет не чувствовал себя одиноким. Но в реальной жизни получилось наоборот».
Позже во дворце Мао жили две его дочери и племянник Юаньсинь – сын убитого гоминьдановцами брата. Ко всем своим родственникам Мао всегда относился холодно. О своих многочисленных погибших родных спокойно говорил, что они отдали жизнь за революцию. И все.
Правда, однажды что-то случилось – в нем на несколько мгновений проснулась душа. В начале шестидесятых годов он вдруг захотел повидать свою первую жену, ту самую соседскую девочку, которую он бросил беременной. Увидев нищую старуху, он с негодованием отвернулся. Но потом все же кинул ей несколько монет…
После смерти Великого кормчего множество женщин обратились в ЦК КПК с просьбой выдать им пособие на детей, отцом которых был Мао. Надо сказать, почти все обратившиеся пособие получили: члены Политбюро хорошо знали о привычках своего вождя. Женщины не лгали – они действительно растили детей Мао.
Говорят, напоследок, под самый закат жизни к Мао все же пришло настоящее чувство. Ее звали Чжан Юфэн. Восемнадцатилетняя проводница правительственного спецпоезда в одночасье сделалась едва ли не первым человеком в государстве. После 1974 года никто, кроме личного врача, не мог зайти к вождю без личного позволения Чжан Юфэн. Чжан отличалась вульгарностью и была, мягко говоря, малообразованна. Частенько позволяла себе издеваться над высшими сановниками. Но Мао все прощал ей. Влияние ее казалось почти безграничным. Правда, и она не могла остановить бурный поток наложниц…
«Он был человеком из плоти и крови», – пишет Ли Минь про своего отца. Это так. Только помимо плоти и крови человеку требуется еще очень и очень многое.
Любовница в Елисейском дворце. Валери Жискар д’Эстен и Сильвия Кристель
Валери Жискар д’Эстен был самым молодым членом кабинета министров в годы правления генерала де Голля. Тогда он славился своей потрясающей способностью держать в голове все основные цифры французского государственного бюджета. Когда де Голлю, который терпеть не мог заниматься вопросами хозяйствования, задавали какой-нибудь вопрос, связанный с экономикой и финансами, то он неизменно отвечал: «Обратитесь к Жискару – у него хорошая голова».
Родился этот «памятливый» человек в германском городе Кобленце в семье чиновника французской оккупационной администрации. В юности Валери Жискар д’Эстен участвовал в движении Сопротивления, а в 1950-х годах, по окончании Политехнической школы и Высшей школы управления, сделал быструю политическую карьеру. В двадцать девять лет он стал депутатом Национального собрания, а в тридцать шесть – самым молодым в истории Франции министром финансов. Уже тогда он ратовал за объединение европейской и мировой экономики (то, что принято называть экономической интеграцией). В 1974 году, после смерти президента Жоржа Помпиду, были назначены внеочередные выборы, и Жискар победил другого претендента – Франсуа Миттерана. Жискар был президентом Франции с 1974 по 1981 год, и его семилетнее правление было весьма неоднозначным.
С 1975 года, после предложенной Жискаром д’Эстеном встречи в Рамбуйе, переговоры глав индустриально развитых стран стали регулярными, и процесс объединения значительно ускорился. Однако в самой Франции популярность Жискара к концу 1970-х годов резко упала. Хоть д’Эстен и мог держать в голове несметное количество цифр, но, как говорил тот же де Голль, он не понимал народа. Народ же, в свою очередь, не понимал реформ, которые проводил президент.
Потому на выборах 1981 года Жискар д’Эстен проиграл своему бывшему противнику Франсуа Миттерану. А потеряв пост президента, он и вовсе перестал быть серьезной политической фигурой. О Жискаре д’Эстене вспомнили лишь в 2001 году, когда он возглавил Конвент Евросоюза, главной задачей которого стала подготовка Конституции объединенной Европы.
Но не только политическими успехами и провалами был знаменит бывший президент Франции. Его известности (пусть и несколько скандальной) весьма способствовал роман с Сильвией Кристель, актрисой, сыгравшей Эммануэль – секс-символ той эпохи. Эта весьма посредственная актриса и невероятно чувственная женщина в 70-е годы прошлого столетия волновала воображение миллионов мужчин во всем мире!
Этот роман начался еще до того, как д’Эстен стал президентом Франции. Однако и после своего избрания он не стал ничего менять в их отношениях. «Сильвия не жила в Елисейском дворце. В этом не было необходимости, – вспоминал один из старых друзей президента. – Валери не скрывал своих отношений с Сильвией, впрочем, как и с другими своими пассиями». В их отношениях изначально было установлено правило: никакой конспирации, все предельно открыто и прозрачно. Сильвия приглашалась на все официальные мероприятия. Она часто играла роль хозяйки на приемах, которые устраивал президент. Кристель хорошо знали и за границей, поскольку господин президент регулярно брал ее с собой в зарубежные поездки.
И ни одна газета не кричала по этому поводу, не печатала возмущенные статьи, а журналисты не подстерегали их на каждом углу, чтобы сделать скандальную фотографию. Зачем шуметь о том, что и так всем известно?
Даже знакомство Сильвии со многими другими важными персонами не будоражило бульварную прессу – и это ни для кого не было секретом.
В конце июня 1974 года весь Париж был обклеен рекламными плакатами нового фильма «Эммануэль». Плакаты эти больше походили на обложку «Плейбоя»: в плетеном кресле сидит молодая женщина с лицом порочной девочки, на ее обнаженной груди – жемчужные бусы. Сразу после премьеры разразился скандал «в благородном семействе» кинематографистов: пожалуй, впервые столь откровенная картина «про это» была показана на широком экране, а не в специальных кинозалах для проката порнофильмов. Пока критики возмущались и стыдили, публика валом валила в кинотеатры – всего за несколько недель показа фильм побил все рекорды кассовых сборов. А потом «Эммануэль» вошла и в Книгу рекордов Гиннесса, поскольку продержалась на парижских экранах одиннадцать лет!
Когда съемочная группа приступала к работе над фильмом, никто не мог и мечтать о таком бешеном успехе. Поскольку сюжет фильма по роману Эммануэль Арсан (это, конечно же, псевдоним) был слишком уж пикантным и двусмысленным, готовились скорее к скандалу. Сексуальные похождения молодой женщины не брался перенести на экран ни один известный режиссер. Рискнул поставить фильм далекий от кинематографа человек – фотограф Жаст Жекин. Собственно, ему это предложили сделать продюсеры.
«Я понимал, что главной приманкой фильма будет актриса, которая сыграет Эммануэль. Обращался с предложениями ко многим известным актрисам. Но они слишком дорожили своей репутацией и не пожелали сниматься обнаженными в картине с таким сценарием», – рассказывал позднее режиссер. В поисках актрисы он объехал всю Европу и лишь в Амстердаме встретил подходящую девушку. Она, на взгляд Жекина, вполне могла бы стать Эммануэль. Больше всего в облике Сильвии Кристель его поразило сочетание невинности и порока. У нее были все данные, чтобы соответствовать идеалу почти любого мужчины: длинные ноги, самый подходящий рост, красивая грудь, пухлая нижняя губа с продольной ложбинкой, большие глаза сине-серо-зеленого оттенка и глубокий вибрирующий голос, который называют виолончельным.
Когда Жекин предложил Сильвии сниматься, она с готовностью согласилась, задав только один вопрос:
