Но миссис Хейт не шевельнулась. – Зачем? – спросила она.
– Я выкупил ее сегодня у банка, – сказал мистер Сноупс. – Если хотите, можете бросить ее в огонь. Но только я хочу, чтобы вы прежде взяли ее в руки. – И она взяла эту бумагу, и дядя Гэвин сказал, что все они глядели, как мистер Флем снова полез в мешок и на этот раз вынул пачку денег, и А.О. теперь тоже смотрел на него, даже не моргая.
– Убей меня бог, – сказала старая Хет. – Этим можно целую свинью задушить.
– Сколько мулов у тебя в загоне? – сказал мистер Флем А.О. Но А.О. только глядел на него. Потом он заморгал, быстро и часто.
– Семь, – сказал он.
– Нет, шесть, – сказал мистер Флем. – Одного ты только что продал миссис Хейт. Железная дорога оценивает таких мулов, какими ты промышляешь, по шестьдесят долларов за голову. А ты утверждаешь, что они стоят по сто пятьдесят. Ладно. Не будем спорить. Шесть раз по сто пятьдесят будет…
– Семь! – сказал А.О. громко и хрипло. – Я не продавал этого мула ни миссис Хейт, ни кому другому. Послушайте. – Он повернулся к миссис Хейт. – Мы не сторговались. Говорю вам, мы не сторговались. Ну-ка, найдите человека, который видел или слышал, что-нибудь, кроме того, что вы пытались всучить мне эту самую десятку, которую я вам сейчас отдаю назад. Вот, – сказал он, протягивая смятую бумажку, потом швырнул ею в миссис Хейт, так что бумажка коснулась ее юбки и упала на землю. Миссис Хейт подняла деньги.
– Отдаете при свидетелях? – сказала она.
– Именно, черт возьми, – сказал он. – И хотел бы я, чтоб свидетелей было в десять раз больше. – Теперь он обращался к мистеру Флему. – Так что я никому не продавал мула. А семь раз по сто пятьдесят будет тысяча пятьдесят долларов…
– Девятьсот, – сказал мистер Флем.
– Тысяча пятьдесят, – сказал А.О.
– Получишь, когда приведешь мула, – сказал мистер Флем. – И при одном условии – самом главном.
– Какое еще условие? – сказал А.О.
– Ты уедешь назад на Французову Балку и никогда глаз не покажешь в Джефферсоне.
– А ежели я не согласен? – сказал А.О.
– Сегодня я продал гостиницу, – сказал мистер Флем. И теперь уж А.О. молча глядел на него, а он повернулся к огню и начал отсчитывать деньги из пачки – по пять долларов и по доллару, иногда по десять. А.О. сделал последнее усилие.
– Тысяча пятьдесят, – сказал он.
– Когда приведешь мула, – сказал мистер Флем. И А.О. получил только девятьсот долларов, пересчитал их, спрятал в боковой карман, а карман застегнул и повернулся к миссис Хейт.
– Ну так вот, – сказал он. – Где мул господина вице-президента Сноупса?
– Привязан к дереву в овраге за домом мистера Спилмера, – сказала миссис Хейт.
– Отчего же так близко? – сказал А.О. – Почему вы не увели его в самый Моттстаун? Тогда вы получили бы полное удовольствие, глядя, как я зря теряю время и силы, чтоб вернуть его назад. – Он снова огляделся со злобной усмешкой, неукротимый в своем упорстве. – Вы все отлично устроили, не так ли? Вы с вице- президентом оба могли бы сберечь деньги, если б он просто оставил у себя эту закладную, под которую теперь ничто не заложено, и вы не стали бы строить себе дом. Ну ладно, привет всей честной компании. Как только я приведу этого мула в загон, к остальным шести мулам вице-президента, я окажу ему честь, посетив его на дому, чтоб получить еще сто пятьдесят долларов, потому что деньги на бочку – это, как говорится, вежливость королей, не говоря уж о том, что дареному коню в зубы не смотрят, ежели ни кола ни двора нет. И ежели у юриста Стивенса есть при себе что-нибудь такое, что захотелось бы заполучить вице-президенту, пусть глядит в оба, потому что, как говорится, даже дурак, обжегшись на молоке, куста боится. Еще раз привет всей компании. – И он ушел. И дядя Гэвин рассказывал, что теперь уж мистеру Флему пришлось обратиться к нему дважды, прежде чем он его услышал.
– Что? – сказал дядя Гэвин.
– Я говорю, сколько я вам должен? – сказал мистер Флем. И дядя Гэвин рассказывал, что он чуть не сказал: «Один доллар», и тогда мистер Флем сказал бы: «Один доллар? И только?» – а дядя Гэвин мог бы тогда сказать: «Да, или отдайте мне свой нож, или карандаш, или еще что-нибудь, чтобы завтра утром я это за сон не принял». Но он не сказал этого. Он сказал только:
– Ничего. Мой клиент миссис Хейт. – И он сказал, что мистеру Флему опять пришлось обращаться к нему дважды. – Что? – сказал дядя Гэвин.
– Можете прислать мне счет.
– За что?
– За то, что вы были свидетелем, – сказал мистер Сноупс.
– А, – сказал дядя Гэвин. И мистер Сноупс собрался уходить, и дядя Гэвин сказал, что он думал, что сейчас он скажет: «Вы обратно в город?» или, может быть: «Пойдем вместе?» или хотя бы: «До свиданья». Но он не сказал. Он вообще ничего не сказал. Он просто повернулся и ушел, скрылся. Тогда миссис Хейт сказала:
– Неси ящик.
– Я только и ждала, чтоб вы с этим делом покончили, – сказала старая Хет. Миссис Хейт подошла, взяла табуретку и вилку, а старая Хет пошла в коровник, поставила фонарь на землю, принесла ящик и поставила его у костра. – А теперь, милок, – сказала она дяде Гэвину, – садись и отдохни.
– Садитесь сами, – сказал дядя Гэвин. – Я весь день сидел. А вы нет. – А старая Хет уже стала садиться на ящик, раньше чем он отказался; она уже забыла про него и глядела теперь на сковородку с шипящей
