высотомер — стрелка замерла на отметке тысяча семьсот метров. Скорость тоже нормализовалась — восемьдесят узлов.
Она снова заложила вираж, чтобы истребителю было труднее их найти.
— Сбавь обороты до тысячи шестисот, — сказала она. — Мы проскочим вон под той тучей.
Харальд нащупал в темноте рычаг и потянул его на себя.
— Как ты думаешь, истребитель случайно здесь оказался? — спросила Карен. — Или нас обнаружили радиолучами?
— Вряд ли, — ответил Харальд. — Металл отражает радиоволны, а вот дерево и материя, по-моему, нет.
— Хочется верить, что это так. Иначе нам крышка.
Они вышли из облака.
— Гляди по сторонам, — сказала Карен. — Если он снова появится, придется набирать высоту.
Но видимость была очень плохой. Где-то за облаком светила луна, и Харальд сумел разглядеть поля и лес. Наверное, это остров Фюн, решил он.
И тут снова показался «мессершмитт». Он выскочил из облака метрах в четырехстах от них.
— Может, он нас даже не заметил, — сказал Харальд, но «мессершмитт» уже пошел на разворот.
«Хорнет мот» набирал высоту. Истребитель облетел их кругом, тоже набирая высоту.
«Хорнет мот» оказался в облаке. Но когда туман, окружавший их, засеребрился от лунного света, Харальд понял, что скоро они из облака выскочат.
— Убавь тягу, — велела Карен. — Нам надо продержаться в облаке как можно дольше.
«Мессершмитт» возник совсем рядом — в каких-нибудь двадцати метрах. Он был чуть ниже и правее, но шел им наперерез. На долю секунды перед Харальдом мелькнуло перепуганное лицо немецкого летчика. Крыло истребителя прошло под «Хорнет мотом», едва не задев шасси.
Харальд нажал на левую педаль, Карен потянула на себя штурвал, но истребитель уже скрылся из виду.
— Бог ты мой! — выдохнула Карен.
Харальд всматривался в облако, ожидая нового появления «мессершмитта».
— По-моему, он испугался не меньше нашего, — сказала Карен.
— Как ты думаешь, что он станет делать?
— Будет летать вокруг облака, поджидая нас. Если повезет, он нас потеряет.
Харальд взглянул на компас:
— Мы движемся на север.
— Это все из-за того, что нам пришлось маневрировать, — сказала Карен, делая левый поворот.
Они вышли из облака. Огляделись. Истребитель исчез.
— Я так устала.
— Ничего удивительного. Давай я возьму управление. А ты отдохни.
— Только за приборами следи.
— Обязательно.
Он заставлял себя смотреть на приборную доску раз в три-четыре минуты и всякий раз удивлялся, что, когда он отводит взгляд, самолет не падает.
Луна висела низко над горизонтом. Вскоре они пролетели над Морлунде.
— Суша осталась позади, — сказал он.
Карен мирно спала. Он оглянулся на залитый лунным светом берег.
— Увидим ли мы Данию снова… — вздохнул он.
Небо расчистилось, показались звезды. Это Харальда обрадовало, потому что теперь он хоть знал, где верх, где низ. Двигатель работал четко. Они шли со скоростью восемьдесят узлов на высоте тысяча семьсот метров.
Харальд снял руку со штурвала и дотронулся до щеки Карен. Щека горела. Убедившись, что самолет летит ровно, он достал бутылку воды и смочил Карен лоб. Дышала она спокойно, но ему показалось, что у нее поднимается температура.
Тем временем начало светать. Харальд взглянул на часы. Начало четвертого утра. Полпути уже пройдено.
Он разглядел впереди облако. Оно было слишком большим, и Харальд решил пролететь сквозь него. Пошел дождь, по лобовому стеклу потекли струйки. В «Хорнет моте» в отличие от автомобиля никаких «дворников» не предусмотрено, поэтому Харальд решил, что лучше будет набрать высоту.
Температура упала, холодный воздух врывался в кабину через разбитое заднее стекло. На трех тысячах трехстах метрах он хотел уже прекратить набор высоты, но тут вдруг забарахлил мотор.
У Харальда замерло сердце. До Англии было триста с лишним километров. Если двигатель заглохнет, они рухнут в море.
— Карен! — закричал он. — Просыпайся!
Она не пошевелилась. Он тряхнул ее за плечо.
— Карен!
Она открыла глаза. Прислушалась к шуму двигателя и испуганно спросила:
— Что происходит?
— Не знаю!
— Где мы?
— Понятия не имею!
— На какой высоте?
— Три тысячи триста метров.
— Дроссель открыт до отказа?
— Да. Я набирал высоту.
— Прикрой его наполовину.
Он прикрыл.
— Когда дроссель открыт, — объяснила Карен, — двигатель получает воздух снаружи, а не из отсека двигателя. На такой высоте слишком холодно и карбюратор может обледенеть.
— Что же делать?
— Спускаться. — Она толкнула штурвал вперед. — Ниже будет теплее, и лед растает.
— А если нет?
— Ищи, нет ли в море корабля. Если упадем, хоть будет надежда, что нас подберут.
Высоту они теряли слишком быстро — поскольку двигатель работал с перебоями. Харальд следил за высотомером. Четыреста метров, двести. Море было темным и холодным. Харальд огляделся — никаких кораблей поблизости.
— Может, получится прибавить оборотов? — сказала Карен.
Харальд открыл дроссель. Двигатель взвизгнул, снова забарахлил.
— Вряд ли…
Несколько секунд двигатель работал ровно, потом снова начались перебои, но быстро прекратились. Самолет начал набирать высоту. Обороты увеличились до двух тысяч.
— Лед растаял! — воскликнула Карен.
Харальд чмокнул ее в щеку.
— Как приятно, — улыбнулась она.
— Если мы выживем, я обещаю целовать тебя каждый день до конца жизни.
— До конца жизни? А если она будет долгой?
— На это я и рассчитываю.
Она снова улыбнулась:
— Надо проверить горючее.
Харальд посмотрел на приборы.
— Бак почти пуст.
— А земли не видно. — Она посмотрела на часы. — Мы летим пять с половиной часов. Осталось,
