Эллис прикинул, что попытка самооправдания может быть воспринята, как желание уйти в оборону. В любом случае это был глупый вопрос. Он надменно посмотрел на Бориса, потом повел плечами и промолчал.
Борис продолжал испытующе поглядывать на него. Наконец он сказал:
– Я позвоню.
Протест чуть было не сорвался с губ Эллиса, но он подавил его. Он не ожидал такого развития событий. Начиная злиться, Эллис осторожно продолжал изображать позу «а мне все равно плевать». Интересно, как Джейн среагирует на незнакомый голос? Жалко, что он использовал ее, как заложницу. Но теперь жалеть об этом поздно.
– А ты осторожный человек, – сказал он Борису.
– Ты тоже. Какой у тебя номер телефона?
Эллис назвал. Борис записал номер на блокноте около телефонного аппарата и стал набирать. Остальные застыли в ожидании.
– Хелло, – проговорил Борис. – Я звоню по поручению Эллиса.
Наверное, просто незнакомый голос не подействует на нее, подумал Эллис. В любом случае, она ожидала какого-то эксцентричного звонка. «Ни на что не обращай внимания, главное – это адрес», – говорил он ей.
– Что? – раздражительно спросил Борис, и Эллису подумалось: вот чертовщина, о чем она сейчас с ним говорит?
– Да, да. Но это не так важно, – ответил Борис. – Эллис хочет, чтобы вы привезли механизм в гостиницу «Ланкастер» на улице Берри, комната сорок один.
Наступила еще одна пауза. «Продолжай свою игру, Джейн», – подумал Эллис.
– Да, это очень приятная гостиница.
«Кончай разыгрывать его! Просто скажи ему, что привезешь все, что надо. Пожалуйста!»
– Благодарю вас, – сказал Борис и добавил не без сарказма: – Вы очень любезны. – Потом повесил трубку.
Эллис делал вид, будто все в порядке вещей.
– Она поняла, что я русский, – сказал Борис. – Как она догадалась?
Озадаченный на мгновение, Эллис ответил:
– Языки – ее специальность. Ей все стало ясно по акценту.
– Пока мы тут ждем официанта, давайте разберемся с деньгами, – впервые напомнил о себе Пепе.
– Ладно, – сказал Борис и отправился в спальню. В его отсутствие Рахми шепотом заговорил с Эллисом.
– Я не знал, что вы собирались провернуть этот номер!
– Ясное дело, не знали, – ответил Эллис деланным тоном скучающего человека. – Если бы вы знали о моих планах, не было бы никакой гарантии, понятно?
Борис вернулся в гостиную с большим коричневым конвертом и передал его Пепе. Тот вскрыл его и стал пересчитывать стофранковые банкноты.
Борис распечатал пачку «Мальборо» и закурил сигарету.
Эллис подумал: «Надеюсь, Джейн не стала выжидать и сразу позвонила «Мустафе». Надо было предупредить ее, что важно передать это сообщение немедленно.
Некоторое время спустя Пепе сказал: «Все на месте». Он положил деньги обратно в конверт, смочил языком намазанный клеем край, заклеил конверт и положил его на столик.
Несколько минут все четверо сидели молча.
– Далеко отсюда до вас? – поинтересовался Борис.
– Четверть часа на скутере.
Раздался стук в дверь. Эллис напрягся.
– Быстро она добралась, – проговорил Борис, открывая дверь.
– Кофе принесли, – сказал он с отвращением и вернулся на свое место.
Два официанта в белых куртках вкатили в номер тележку. Они выпрямились и повернулись к гостям. В руках каждый из них держал пистолет 'Д'МАВ, табельное оружие французских детективов.
– Не двигаться! – произнес один из них.
Эллис почувствовал, что Борис приготовился к прыжку. Если бы Рахми сделал неверный шаг и застрелился, это поубавило бы желание Пепе с Борисом бросаться на вооруженных людей.
Распахнулась дверь в спальню, и появились еще двое официантов, вооруженных как и их коллеги.
Борис расслабился, на его лице была печать смирения.
Эллис почувствовал, что задерживает дыхание. Он медленно выдохнул.
Все закончилось.
В комнату вошел офицер полиции в форме.
– Западня! – взорвался Рахми. – Это западня!
– Заткнись, – вскрикнул Борис, снова заглушив Рахми своим резким голосом. Обращаясь к полицейскому чину, он произнес: – Я самым решительным образом протестую против подобного акта грубого произвола. Прошу принять к сведению, что…
Полицейский ткнул ему в лицо обтянутым перчаткой кулаком. Борис дотронулся до своих губ, потом посмотрел на пятно крови на руке. Весь его облик резко изменился, когда он осознал, что все это слишком серьезно, чтобы блефовать относительно его роли в этой истории.
– Запомните мое лицо, – сказал он полицейскому чину голосом, полным могильного холода. – Вы еще увидите его.
– Но кто же предатель? – воскликнул Рахми. – Кто нас предал?
– Он, – проговорил Борис, указывая на Эллиса.
– Эллис? – недоверчиво спросил Рахми.
– Телефонный звонок, – сказал Борис. – И адрес.
Рахми пристально посмотрел на Эллиса. Казалось, что это его задело за живое.
Появилось еще несколько полицейских в форме. Офицер показал жестом на Пепе.
– Это Гоцци, – сказал он.
Двое полицейских надели наручники на Пепе и увели его. Офицер посмотрел на Бориса.
– А вы кто?
Борис сделал вид, что все вокруг ему наскучило.
– Меня зовут Ян Хохт, – сказал он, – я гражданин Аргентины.
– Не обращайте внимания, – сказал полицейский с отвращением. – Уведите его, – повернувшись к Рахми, он проговорил. – Ну так что?
– Мне нечего сказать, – сказал Рахми, стараясь придать своим словам героическое звучание.
Офицер хлопнул Рахми по голове, и на него тоже надели наручники. Пока его не увели, он свирепо смотрел на Эллиса.
Арестованных по одному спустили в лифте. Портфель Пепе и конверт со сто франковыми билетами положили в полиэтиленовый мешок. Появился фотограф из полиции, который принялся устанавливать штатив. Офицер сказал, обращаясь к Эллису:
– Неподалеку от гостиницы припаркован черный «Ситроен Д», – чуть помедлив, он добавил: – Сэр.
«Я возвращаюсь в лоно закона, – подумал Эллис. – Жаль, что Рахми как мужчина гораздо привлекательнее, чем этот полицейский».
Он спустился в лифте. По мере появления в холле гостиницы все большего числа полицейских, администратор в черном пиджаке и полосатых брюках застыл с обиженным выражением лица.
Эллис вышел из гостиницы на солнце. Черный «Ситроен» стоял на другой стороне улицы. За рулем сидел шофер, сзади устроился пассажир. Эллис сел сзади. Машина быстро рванула вперед.
– Хелло, Джон, – сказал пассажир, повернувшись к Эллису. В ответ Эллис улыбнулся. Более чем год спустя ему странно было услышать свое имя.
