выручаемых ежегодно от продажи нефти, иранское правительство заключило с ЭДС контракт. Корпорация имела немалый опыт разработки и проведения программ медицинской помощи и страхования в ряде штатов Америки, но в Иране ей пришлось начинать с нуля. Нужно было выдать медицинские страховые карточки каждому из тридцати двух миллионов иранцев, ввести платежные ведомости, где отмечались бы взносы с заработков работающих, и определить порядок получения компенсации. Вся система подлежала компьютеризации – а это и был как раз профиль деятельности ЭДС.
Разница между системой сбора и системой учета данных была, как считал Пол, подобна разнице между приготовлением кекса из полуфабриката в заводской упаковке и из природных компонентов по старинным рецептам. Планы то и дело срывались. Иранцы вовсе не проявляли готовности идти навстречу американским служащим и, судя по всему, искусственно создавали помехи, вместо того, чтобы разрешать проблемы. В головной штаб-квартире ЭДС в Далласе, в штате Техас, думали, что можно не только все сделать, но, более того, что уже все сделано. Здесь же, в Иране, ничего не делалось раньше «фарда» – слова, обычно переводимого как «завтра», а на самом деле – «как-нибудь потом».
Пол разрешал возникавшие проблемы единственным известным ему путем – упорной работой и непреклонной решимостью. Он не блистал высоким интеллектом. В свое время учеба в школе давалась ему нелегко, но его отец-итальянец с типичной для иммигранта верой в могущество образования заставлял его учиться, и он получал высокие оценки. Со школьных лет исключительное упорство неплохо помогало ему в жизни. Он хорошо помнил ранние годы деятельности ЭДС в Штатах еще в 60-х годах, когда каждый новый контракт мог озолотить или же разорить его компанию. В том, что она превратилась в одну из самых динамичных и процветающих фирм в мире, была и его заслуга. Он твердо верил, что компания станет действовать в Иране по такому же пути, особенно когда по программе найма и подготовки кадров, руководимой Джеем Коберном, стало готовиться все больше местных кадров из иранцев, способных руководить на высоком уровне.
И все же он во всем ошибся и только теперь начал понимать почему. Когда он с семьей приехал в Иран в августе 1977 года, экономический подъем страны, связанный с нефтедолларами, к тому времени прекратился. У правительства просто недоставало денег. Антикризисная программа, принятая на тот год, еще больше увеличила безработицу, а тут еще неурожай вытолкнул в города большое число голодающих крестьян. Тираническое правление шаха было подорвано политикой защиты прав человека, проводимой президентом США Джимми Картером. Назрело время политической смуты.
Поначалу Пол особо не приглядывался к местным политическим проблемам. Он слышал громкие голоса недовольных, но подобное недовольство было присуще почти всем странам мира, а шах, похоже, прочно удерживал бразды правления в своих руках, как и положено единоличному абсолютному правителю. Как и все люди в мире, Пол сначала не придал значения событиям, развернувшимся в стране в первой половине 1978 года.
Седьмого января газета «Эттелаат» опубликовала материал с грубыми нападками на известного религиозного деятеля аятоллу Хомейни, находившегося в ссылке, заявляя, помимо всего прочего, что Хомейни – гомосексуалист. На следующий день в городе Кум – главном религиозном учебном центре страны, находящемся в 130 километрах к югу от Тегерана, – толпы учащихся-богословов устроили демонстрацию протеста, врываясь в помещения и бесчинствуя там. Военные и полиция разогнали демонстрантов, пролилась кровь. Конфронтация ширилась: за два дня, пока усмиряли беспорядки, было убито семьдесят человек. Спустя сорок дней местное духовенство организовало по мусульманским обычаям поминальную процессию по убиенным. Во время прохождения процессии начались еще более серьезные беспорядки, а еще через сорок дней состоялись новые поминальные процессии. На протяжении всего первого полугодия такие процессии шли практически одна за другой, становясь с каждым разом все более массовыми и принимая ожесточенный характер.
Припоминая потом эти события, Пол видел, что так называемые «похоронные процессии» приняли характер своеобразных обходных маневров с целью обойти запрет шаха на проведение политических демонстраций. Но тогда он, конечно же, и понятия не имел о том, что это рождается и ширится массовое политическое движение. Так же, как не имели такого понятия и все другие.
В августе 1978 года Пол приезжал в Штаты в отпуск. (Тогда же приехал в отпуск и посол США в Иране Уильям Салливан.) Пол любил водный спорт, поэтому отправился на взморье в город Оушен-Сити, в штате Нью-Джерси, прихватив с собой кузена Джо Порреча. Жена Пола, Рути, вместе с детьми Карен и Энн Мэри уехала в Чикаго к своим родителям. Пол особенно не волновался, когда иранское Министерство здравоохранения задержало оплату счетов ЭДС за июнь. Такие задержки случались и раньше, поэтому Пол перепоручил заняться долгом своему заместителю Биллу Гэйлорду и пребывал в твердой уверенности, что Билл выколотит денежки.
Пока Пол отдыхал в Штатах, вести из Ирана принимали все более мрачный характер. 7 сентября в стране было введено чрезвычайное положение, а на следующий день на площади Джале, в самом центре города, солдаты, разгоняя демонстрантов, убили свыше сотни человек.
Когда семья Чиаппароне вернулась после отпуска в Иран, там изменилась уже вся обстановка. Впервые Пол и Рути услышали стрельбу прямо на улицах города. Они всерьез забеспокоились и как-то враз почувствовали, что угроза жизни иранцев означает угрозу и для них. Потом одна за другой прокатились волны забастовок. Электричество то и дело выключалось, поэтому нередко приходилось ужинать при свечах, а Пол быстро затаскал свое новое пальто, не снимая его из-за холодов даже в помещении.
Становилось все труднее выбивать деньги из банков, и Пол начал выдавать своим служащим жалованье наличными. Когда давление в домашнем масляном отопителе стало совсем слабым, он обошел окрестные улицы, разыскал заправщика и всучил водителю бакшиш, чтобы тот достал топливо.
Его дела сильно ухудшились. Министр здравоохранения и социального обеспечения доктор Шейхолеслами-заде попал в тюрьму по статье 5 Закона о военном положении, позволяющей прокурору арестовывать любого без предъявления обвинения. В тюрьме оказался и заместитель министра Реза Негхабат, с которым Пол был тесно связан по работе. Министерство все еще не платило по июньским счетам, да и по другим тоже, и успело задолжать корпорации более четырех миллионов долларов.
Целых два месяца бился Пол, чтобы выколотить долги. Чиновники, с которыми он имел прежде дела, все куда-то подевались. Те, кто сменил их, не отвечали на его звонки. Время от времени кто-то из них обещал разузнать, в чем дело, и сообщить результат. Прождав без толку целую неделю, Пол позвонил снова, и ему сказали, что чиновник, с которым он говорил неделю назад, уже не работает в министерстве. Встречи назначались, а затем отменялись. Каждый месяц долг возрастал на 1,4 миллиона долларов.
14 ноября Пол написал заместителю министра доктору Хейдаргхоли Эмрани, курирующему вопросы социального страхования, и официально уведомил его, что, если министерство не погасит в течение месяца долг, ЭДС прекратит все работы. Угроза была повторена 4 декабря, на этот раз начальником Пола, самим президентом головной корпорации ЭДС, во время его личной встречи с доктором Эмрани.
Это было вчера.
Если ЭДС устранится от дальнейших работ, вся иранская система социального страхования в одночасье рухнет. И все же становилось все более очевидным, что страна стала банкротом и просто- напросто не может платить по счетам. «Что же доктор Эмрани, – размышлял Пол, – предпримет теперь?»
Он все еще думал об этом, когда вошел Джей Коберн с готовым ответом. Однако сперва Полу не пришло в голову, что попытка выкрасть его паспорт замышлялась для того, чтобы удержать его, а, следовательно, и ЭДС в Иране. Когда Коберн выложил ему факты, он сказал:
– Какого черта они все это затеяли?
– Не знаю. Маджид тоже не знает, и Фара не в курсе.
Пол посмотрел на него. За последние месяцы они сблизились.
Перед другими своими служащими Пол бравировал, но с Коберном мог притворить дверь и прямо спросить: «Ну хорошо, а что ты все же обо всем этом думаешь?» Коберн сказал:
– Вопрос первый – что нам делать с Фарой? Она может попасть в беду.
– Она должна дать им какой-то ответ.
– Проявить готовность к сотрудничеству?
– Она может вернуться и сказать им, что Найфелер и Буча больше здесь не живут…
– Она уже это сказала.
