— Нет!
— Так, довольно. На сегодня хватит пустых ссор. Давайте хоть пообедаем в мире и согласии.
— Нет! — повторила Маргарет. Она была буквально вне себя от бешенства, с трудом могла говорить. — Вы… вы не можете, не имеете права, это же… — Ей хотелось ругаться последними словами, обвинить родителей в трусости и измене, бросить вызов, выразить свое презрение, но от волнения она почти задыхалась, поэтому смогла только крикнуть: — Это нечестно!
Даже двух коротких слон оказалось достаточно. Отец мгновенно отреагировал:
— Если ты не можешь сдержать свой язык, лучше оставь нас, выйди из-за стола.
Маргарет закрыла рот салфеткой, чтобы сдержать рыдания. Она отодвинула стул, встала и выбежала из комнаты.
Наверняка все не случайно, они уже несколько месяцев готовились к такому варианту.
После обеда Перси прошел в комнату Маргарет, рассказал ей детали. Дом наглухо закроют, на мебель наденут чехлы, слуг уволят. Имение оставят на управляющего, который будет собирать ренту. Деньги положат на специальный счет в банке, их просто нельзя послать в Америку из-за строгих правил по переводу валюты, действующих в военное время. Лошадей продадут, одеяла скрутят и пересыпят нафталином, серебро запрут подальше.
Элизабет, Маргарет и Перси возьмут с собой в дорогу только по одному чемодану, остальные вещи отправят малой скоростью морем. Папа уже купил билеты на клипер компании «Пан Ам», который вылетает в Штаты в среду.
Перси не находил себе места от возбуждения. Он уже пару раз летал на самолете, но тут клипер, совсем другое дело. Это огромный фешенебельный авиалайнер, сегодня же давно звонил бы в Военное министерство и требовал, чтобы ему поручили какое-нибудь ответственное дело. Сейчас у него буквально разрывается сердце.
— А кто подумает о моем сердце?
— Не сравнивай себя с ним. Молодая, вся жизнь впереди… А для него это крушение всех надежд.
— Я не виновата, что он фашист, — глухо заметила Маргарет.
Мать встала.
— Я думала, ты будешь добрее, — произнесла она тихо и вышла из комнаты.
Маргарет вздохнула. Мама красивая женщина, но странная и пассивная. Она родилась в богатой семье, с детства у нее был довольно сильный характер. Ее странности — результат того, что врожденная сильная натура, не получившая образования, не нашла достойного применения. Она могла бы многого добиться в жизни, но ей досталась лишь роль безропотной жены аристократа. И вот сильная по натуре женщина полностью зависит от мужа, вынуждена подчиняться во всем. Что делать в такой ситуации, если нельзя открыто перечить мужу? Один из способов, чтобы тебе совсем не сели на голову, — притворяться, что не понимаешь его, надеть маску пассивной женщины. Маргарет любила свою мать, нежно относилась к ее «странностям», но уже давно поняла, что сама она другая, и решила, что пойдет иной дорогой, несмотря на внешнее сходство. Если ей не дадут получить образование в стенах учебного заведения, она будет учиться самостоятельно. Лучше остаться старой девой, чем выйти замуж за какого-нибудь мерзкого типа, который думает, что вправе помыкать тобой и относиться к тебе, как к прислуге. Впрочем, иногда ей так хотелось быть ближе к матери. Было бы так хорошо поверять ей свои мысли и чувства, получать поддержку и совет. Они смогли бы вместе самоутверждаться, противостоять так называемому «высшему свету», где их воспринимают просто как красивый орнамент, что-то вроде безделушек. Однако мать, видно, давно смирилась и теперь хотела того же безропотного послушания от дочери. Тут она просчиталась. Маргарет им не дастся ни за что. Но что ей делать?
Весь понедельник она не притрагивалась к еде. Есть не хотелось. Она только все время пила чай, пока слуги в спешке сновали по дому в преддверии скорого отъезда хозяев. Во вторник, когда мать наконец поняла, что Маргарет и не думает собираться, она приказала новой служанке, Дженкинс, упаковать чемодан дочери. Разумеется, Дженкинс даже не знала, что складывать, поэтому Маргарет пришлось ей помогать. Таким образом, в итоге матери все же удалось добиться своего, ей вообще частенько это удавалось.
Маргарет разговорилась с девушкой.
— Да, не повезло тебе, только неделю как приступила к работе, а уже лишаешься ее.
— Ничего, барышня, сейчас недостатка в работе не будет. Мой отец говорит, что во время войны нет безработицы.
— И что же ты станешь делать, пойдешь на фабрику?
— Нет, собираюсь поступить на военную службу. По радио передали, что вчера уже семнадцать тысяч женщин вступили в ряды Местной обороны. По всей стране в городах у муниципалитетов огромные очереди. Я видела фотографии в газетах.
— Счастливая, — произнесла Маргарет с грустью. — А я вот тоже буду стоять в очереди, но только у трапа самолета, вылетающего в Соединенные Штаты.
— Вы выполняете волю барона.
— Ладно. Скажи лучше, что твой отец говорит насчет твоего вступления в армию?
— Ничего. Я ему и рассказывать не буду, вступлю, и дело с концом.
— А что, если он придет и заберет тебя?
— Он не имеет такого права. Мне восемнадцать, сама могу отвечать за себя. В этом возрасте любое решение за мной, родители тут ни при чем.
— Ты уверена? — Маргарет раскрыла глаза от удивления.
— Конечно. Все это знают.
— Я не знала, честное слово.
Дженкинс вынесла ее чемодан в холл. Рано утром в среду они уедут. При виде выстроенных в ряд чемоданов Маргарет осознала, что ей, возможно, суждено просидеть всю войну в штате Кентукки, если она по-прежнему будет только страдать. Нет, несмотря на просьбу матери не поднимать шум, придется все-таки пойти на прямой разговор с отцом.
От этой мысли у нее опять задрожали руки. Она вернулась в свою комнату, чтобы успокоиться и как следует подготовиться к трудной беседе. Самое главное — сохранять спокойствие. Слезами от него ничего не добиться, криком — тем более, он только поиздевается над ней. Она должна занять разумную позицию — не девочки, а взрослого человека, способного отвечать за свои слова и поступки. Спорить тоже особо не стоит. Он лишь разозлится донельзя, а она испугается и не сможет довести разговор до конца.
Итак, с чего начать? Наверное, с того, что решается ее судьба. Ну и что? Ерунда. Он просто ответит, что как отец несет за нее ответственность, поэтому ему и решать.
А может, подойти и тихо спросить:
— Папа, я могу поговорить с тобой насчет поездки в Америку?
— Нечего обсуждать. Все решено. — Скорее всего, он ответит именно так.
Нет, нужно подойти тонко, чтобы он не мог сразу отказать. Например, вот так:
— Можно тебя спросить о чем-то? — Он будет вынужден ответить «да».
Ладно. А потом? Как подойти к главному, не вызвав у него приступа бешенства? Что, если спросить:
— Ты был в армии в прошлую войну, не так ли?
Она знала, что отец пробыл какое-то время во Франции. Затем она спросит:
— А мама? Она тоже помогала? — Ответ на этот вопрос Маргарет тоже знала. Во время войны мать вызвалась быть медсестрой. Она работала в клинике в Лондоне, выхаживала раненых американских офицеров. И только потом она скажет: — Вот видишь, вы оба служили своей Отчизне. Уверена, ты поймешь, почему сейчас я хочу поступить так же. — Определенно, здесь уже никто ничего не возразит, даже отец.
Если только он даст принципиальное согласие, о деталях можно будет договориться. До вступления в армию, а это вопрос дней, она могла бы пожить у родственников. В конце концов, ей девятнадцать. Многие девушки в ее возрасте уже шесть лет работают полный рабочий день. По закону она может выйти замуж, водить машину, ее даже можно посадить за решетку. Почему же она недостаточно взрослая, чтобы остаться
