принялись за дело, а из толпы нескончаемым потоком понеслись одобряющие возгласы и шутливые советы. Салли заметила, что Эндрю вскоре весь взмок и, похоже, был уже сыт по горло, а Ремигиус, судя по выражению на его лице, был вполне доволен собой.
Огромный и тяжелый железный шар свисал на цепи с деревянной перекладины и раскачивался, словно петля на виселице, завязанная палачом. К шару был привязан прочный канат, переброшенный через шкив, установленный на вертикальной стойке. Он спускался до земли, где его держали двое рабочих. Когда они тянули на себя веревку, шар поднимался и оттягивался назад, пока не упирался в шкив. Цепь в этот момент натягивалась горизонтально вдоль перекладины.
За работой наблюдало большинство жителей Ширинга.
Вот рабочие отпустили веревку, шар, прочертив в воздухе дугу, с грохотом ударил в стену церкви, да так сильно, что стена содрогнулась, а Уильям почувствовал, как задрожала под ногами земля. Он вдруг представил себе на мгновение, как велит приковать Ричарда как раз к тому месту, куда сейчас нацеливали шар. Я раздавлю его, как муху, подумал он.
Рабочие снова натянули веревку. У Уильяма перехватило дыхание, когда железный шар оказался в верхней точке. Веревку бросили, шар вновь описал дугу и на этот раз проломил стену, оставив в ней огромную дыру.
Толпа зааплодировала.
Да, изобретение было остроумным.
Уильям испытывал необычайный душевный подъем, видя, как продвигаются дела на площадке, где он задумал поставить новую церковь. Но сегодня его занимали более важные заботы. Он поискал глазами епископа Уолерана и нашел его рядом с Альфредом Строителем. Подойдя к ним, он отвел Уолерана в сторону.
— Ну что, пришел человек?
— Должен был, — ответил епископ. — Идем ко мне.
Они пересекли рыночную площадь.
— Ты привел свое войско? — спросил Уолеран.
— Конечно. Двести человек. Ждут в лесу, сразу за городом.
Оба вошли в дом. Уильям почувствовал запах вареного окорока, и у него потекли слюнки, хотя ему явно было не до еды. Большинству людей сейчас было не до разносолов, все питались скудно, но Уолеран упорно стоял на своем: голод никак не должен был сказаться на его образе жизни. По правде говоря, ел он всегда немного, но любил, чтобы все лишний раз заметили, как он богат и могуществен, несмотря ни на какие неурожаи.
Городской дом епископа ничем особенным не выделялся: узкий фасад, зал при входе, позади — кухня; за домом небольшой двор с выгребной ямой, ульями и загоном для свиней. Уильям облегченно вздохнул, увидев, что в зале их ждет монах.
— Здравствуй, брат Ремигиус, — обратился к нему Уолеран.
— Здравствуй, мой господин. День добрый, лорд Уильям.
Граф с интересом разглядывал монаха. Он был весь какой-то дерганый, но выражение лица было самонадеянное, даже надменное, голубые глаза выпирали из орбит. Что-то в его облике было Уильяму знакомым, впрочем, все монахи с выбритой макушкой были в Кингсбридже на одно лицо. Он давно слышал о нем как о доносчике епископа в стане приближенных приора Филипа, но говорил с ним впервые.
— Что ты можешь мне сообщить? — спросил граф.
— Есть кое-что, — ответил Ремигиус.
Уолеран скинул свою отороченную мехом накидку и подошел к огню согреть руки. Слуга принес горячее самбуковое вино в серебряных бокалах. Уильям взял один, отпил немного согревающей жидкости и ждал, пока слуга уйдет.
Уолеран тоже сделал маленький глоток и тяжелым взглядом уставился на Ремигиуса. Как только слуга вышел, Уолеран сказал, обращаясь к монаху:
— Ты придумал какой-нибудь предлог, чтобы уйти из монастыря?
— Нет, — ответил Ремигиус.
Уолеран привычно вскинул бровь.
— Я больше туда не вернусь, — дерзко продолжил монах.
— Как же так?
Ремигиус глубоко вздохнул:
— Ты же строишь собор здесь, в Ширинге.
— Ну, не собор, а церковь.
— Но она станет со временем кафедральным собором, ты ведь так задумал?
Уолеран помедлил и сказал:
— Ну, допустим, что ты прав.
— А собором правит капитул из монахов или каноников.
— Ну и?..
— Я хочу быть приором.
Ну что ж, подумал Уильям, это справедливо.
— И ты так уверен, что получишь здесь место, — резко начал Уолеран, — что посмел покинуть Кингсбридж, не получив разрешения от Филипа и даже не придумав уважительной причины?
Ремигиус почувствовал себя не в своей тарелке. Уильяму даже стало немного жаль старика: когда на Уолерана накатывало такое презрительное отношение к собеседнику, любой мог потерять голову.
— Надеюсь, я поступил не слишком самонадеянно, — сказал Ремигиус.
— Так ты сможешь навести нас на Ричарда?
— Да.
Уильям, возбужденный, воскликнул:
— Молодчина! Где же он?
Ремигиус молча посмотрел на Уолерана.
— Ну же, Уолеран, — засуетился граф, — дай ты ему место, Христа ради!
Но епископ все еще медлил. Уильям знал, что тот терпеть не мог, когда его подгоняли. Наконец Уолеран сказал:
— Хорошо. Ты будешь приором.
— Ну а теперь говори: где Ричард? — не унимался Уильям.
Ремигиус по-прежнему не сводил глаз с епископа.
— С сегодняшнего дня?
— С этого часа.
Ремигиус, довольный, повернулся к Уильяму:
— Монастырь — это не просто церковь и спальни для монахов. Ему нужны земли, свои фермы, церкви, платящие десятину.
— Скажи мне, где искать Ричарда, и получишь пять деревень с их приходскими церквами. Для начала, — сказал Уильям.
— Понадобятся еще кое-какие льготы…
— Ты все получишь, — вступил Уолеран, — не бойся.
— Ну, давай же, монах! — наседал Уильям. — Меня за городом дожидается целая армия. Где прячется Ричард?
— Есть такое местечко, называется Каменоломня Салли, чуть в сторону от дороги на Винчестер.
— Знаю! — Уильям едва сдержал себя, чтобы не взвыть от радости. — Это заброшенная каменоломня. Туда больше никто не суется.
— Да, помню, — сказал Уолеран. — Оттуда уже многие годы не возят камень. Что ж, неплохое укрытие, и ни за что не догадаешься, пока не наткнешься на него.
— Но это еще и прекрасная ловушка, — злорадно произнес Уильям. — С трех сторон стены настолько выработаны, что стали почти отвесными. Никто не сможет спастись. А пленники мне не нужны. — Возбуждение его росло по мере того, как он рисовал в своем воображении сцену кровавой бойни. — Я
