— Это еще ребенок, — ответил я, глядя на шестифутовую рыбину. — Взрослая рыба-меч в два раза больше.
Сверкнув серебристой чешуей, рыба поплыла прочь. Джемма пошла вдоль стекла кабины, провожая ее взглядом.
— Я сегодня дикой природы увидела больше… чем за всю жизнь, — призналась она, глядя на золотистое облако амберджеков. — Ну, если не считать крыс и одичавших собак.
— Что-то я подзабыл — зачем люди живут наверху? — с усмешкой проговорил я.
Печально улыбнувшись, Джемма продолжала наблюдать за рыбами. На глубине в сто футов перед нами предстала нижняя станция — огромная, как трансатлантический дирижабль. Кабина лифта скользнула внутрь станции.
Еще два уровня вниз — и двери кабины открылись.
— Добро пожаловать на Главную улицу, — сказал я, как только мы вышли на сервисную палубу. Вокруг не было ни души — только темные витрины.
Джемма шла рядом со мной, заглядывая в стекла.
— Почему все закрыто? — спросила она.
— Здесь ничего и не открывали. — Я провел Джемму по залу, примыкавшему к центральному коридору. — Правительство решило, что здесь многие представители крупного бизнеса пожелают открыть свои офисы и магазины, но этого не произошло.
— Почему? Ведь на верхней палубе народу полным-полно.
— На нижней станции может всякое случиться. Советую тебе отправиться на материк дотемна. В это время возвращаются нефтедобытчики и рабочие приливных электростанций.
— Я не уеду отсюда, пока не разыщу брата.
Я остановился. Судя по всему, Джемма твердо решила разыскать Ричарда.
— Я серьезно говорю, — предупредил я ее. — Сегодня пятница. Эти люди живут на дне всю неделю, и…
— Пожалуйста. Я смогу о себе позаботиться. Я крутая.
Крутая? Если бы я не был так удивлен, точно расхохотался бы.
— В любом случае, никто на меня не обратит внимания. Я выгляжу как чья-то сестренка — ничего особенного.
Она набросила косу за плечо и, вальсируя, устремилась к прозрачной стене в конце холла.
— Не моя сестренка — это уж точно, — буркнул я.
Я догнал Джемму и решил пока больше не говорить с ней на эту тему. Чуть позже я должен был обязательно рассказать ей, как все обстоит здесь, — пока на нижней станции не начнется столпотворение.
Мы вышли в наружный коридор. Наружная стена представляла собой сплошное окно; изнутри оно было гладкое, а снаружи его кое-где покрывали граненые квадраты, и в этих местах вид за стеклом искажался. Джемма остановилась, сделав вид, будто любуется океаном, но тут же искоса взглянула на меня.
— Почему ты не захотел, чтобы та женщина прикоснулась к тебе? Она была красивая.
Я поморщился. Все-таки у топсайдеров извращенное понятие о красоте. Многие из них считают, что небоскребы красивее коралловых рифов.
— Какое мне дело до того, как она выглядела? — Пожав плечами, я пошел дальше по коридору. — Не желаю, чтобы в меня тыкали пальцами незнакомые люди. Хватит того, что на меня глазеют и задают вопросы.
— А о чем тебя спрашивают?
Мы были уже совсем недалеко от входа в конференц-зал.
— О личном, — буркнул я.
— Например?
Из-за закрытой двери зала доносились сердитые голоса, и это меня насторожило. Городские собрания крайне редко сопровождались руганью.
— Ну скажи, — пристала ко мне Джемма. — Приведи хоть один пример.
Я раздраженно ответил:
— «Ты везде блестишь?»
— Ой. — Джемма прикрыла губы ладошкой. — А правда — везде?
Не ответив ей, я приоткрыл дверь и заглянул в зал. Там полукругом стояли стулья, но очень много людей стояло — большинство из них были в гидрокостюмах. В зале собралось человек пятьдесят — то есть примерно восьмая часть жителей подводного поселения.
Хотя люди сидели и стояли спиной ко мне, я почувствовал, как они напряжены, и узнал кое-кого из своих соседей. На сцене стоял Бентон Таппер, розовощекий, с жидкими волосами, похожий на младенца- переростка, — представитель поселения в Содружестве Штатов. У всех сорока пяти штатов было по два депутата с правом голоса в собрании. От нашей Придонной территории представитель был только один, да к тому же он не имел права голосовать, и вдобавок не мы его выбирали. Собрание назначило нам Бентона Таппера, и мы ничего не могли с этим поделать. Уж лучше он, чем совсем никакого депутата, — а между прочим, именно так обстояло дело у большинства поселений на дне океана. Правду сказать, в Штатах дела обстояли не намного лучше. Выборы новых депутатов в Содружестве проводились всего раз в двадцать лет, а то и реже. С тех пор, как потоп был официально признан катастрофой, мы жили при чрезвычайном положении, а это означало, что ряд законов был отменен. Всякий раз, когда отменяли выборы, представители говорили: «Коней на переправе не меняют». Весьма подходящая поговорка, если учесть, что двадцать процентов континента ушло под воду.
Таппер одернул рукав своей официальной синей мантии и сказал:
— Ну хорошо, а чего вы ожидали? Вы владеете обширными участками земли — и, естественно, на них распространяется солидный налог на собственность.
— «Солидный» — это не то слово! — выкрикнул кто-то, но кто именно, я не понял.
Прижав палец к губам, я открыл дверь, пропустил вперед Джемму, и мы проскользнули в зал.
— Вместо того чтобы жаловаться, — продолжил Таппер, — вы могли бы выразить благодарность за то, что Содружество позволяет вам выплачивать налоги частью собранного урожая.
— Мы бы предпочли платить наличными.
Я узнал решительный голос мамы и увидел ее. Она сидела слева от сцены. Папа всегда шутливо сравнивал маму с амазонкой, но исключительно из-за ее роста. Она была ученым, а не бойцом. Мама встала и добавила — серьезно и спокойно:
— На рынке мы бы получили за свой урожай в три раза больше, чем по ценам, которые устанавливает правительство, и вам это прекрасно известно.
Рядом с мамой на стуле раскачивался мой отец. Он глубоко задумался. Обычно отец именно так реагировал на любые проблемы. Он пятерней прочесал волосы, и они встали торчком, словно шипы у иглобрюха. Рядом с отцом сидел доктор Кунзе. Он был на двадцать лет моложе моего отца и, судя по выражению его лица, испытывал примерно те же чувства, что и я. Док сидел, вытянув перед собой длинные ноги, и вид у него был на первый взгляд расслабленный, но при этом он мрачно сдвинул брови, а уголки его губ исчезли в густой щетине темной бороды. Еще более отражало настроение дока то, что он непрерывно потирал то одну покрытую шрамами руку, то другую, а так он делал, когда был очень зол.
— Урожай или наличные, — рявкнул Радж Дирани, указав сигарой, скатанной из морской капусты, на Таппера, — все равно Содружество нас грабит, обдирает как липку.
Джемма, стоявшая рядом со мной, нервно переступила с ноги на ногу.
Наверное, Радж выглядел довольно дико в своем расстегнутом гидрокостюме, с открытой грудью, волос на которой росло больше, чем на шкуре у тюленя.
— А что мы за это получаем? — сердито вопросил он. — Кое-какие паршивые припасы оптом? Рейнджеpa, который боится промокнуть, и врача, который даже пальцы в кулак сжать не может, — без обид, док. Док усмехнулся и приподнял шляпу, глянув на Раджа и обведя взглядом всех собравшихся. На самом деле это было не так. Пальцы сжать в кулак док мог. Просто он не мог делать хирургические операции. К тому же лазарет на станции мало смахивал на больницу.
