«Люди с улицы», неограниченный выбор. Судя по фотокопиям каких-то рукописных страниц, он указывал намеченных жертв монахам. За людьми следили и, когда те возвращались домой, откуда приехали посмотреть на монастырь, их похищали. В самом Монсеррате никто не пропадал.
— Подонок ничего не упустил, — пробормотал Мартен. — Планы по Ближнему Востоку или дневники экспериментов не обнаружены?
— Нет пока.
— Бека или Лючиану не нашли?
— Ни следа. Либо вовремя унесли ноги, либо погибли в церкви при взрыве. Но из списка подлежащих аресту не вычеркнуты.
— Стало быть, это все? Разве только винчестеры или следствие дадут еще что-нибудь?
— Примерно так.
Вздохнув, Хэп посмотрел на президента.
— Есть еще вкладыш в личном дневнике моего друга и советника Джейка Лоу, — сообщил Генри Харрис неохотно.
Мартен видел, что президент борется с собой.
— Что там?..
— Ты ведь знал, что моя жена — еврейка?
— Да.
— Ты знал, что она умерла от опухоли мозга за несколько недель до моего избрания?
— Да.
— Им нужны были голоса евреев. Им не нужны были евреи в Белом доме. Они решили, что при таком раскладе я получу максимум дополнительных голосов — от евреев и всех прочих.
Волосы у Мартена встали дыбом во второй раз.
— Фокс… убил ее препаратом, дающим клиническую картину опухоли мозга?
— Да, — кивнул президент, сдерживая слезы. — Похоже, мы оба пострадали одинаково.
Мартен молча обнял президента, и они стояли так долго.
— Мистер президент, нам пора, — сказал Хэп.
— Знаю, Хэп. Знаю.
Мужчины некоторое время молча смотрели друг на друга.
— Когда самое скверное останется позади, приглашаю всех на мое ранчо в Калифорнии, — через силу улыбнулся президент. — На бифштекс и пиво. Всех: тебя, Хэпа, Деми, Мигеля и ребят.
— Хэп рассказал-таки, — осклабился Мартен.
— Хотел было, — не стал спорить Хэп. — Только он успел раньше…
— Удачи, мистер президент. — Мартен протянул руку.
— Удачи и тебе, кузен.
Они снова обнялись — ненадолго.
— Благослови тебя Бог.
С этими словами президент повернулся и вышел.
Кивнув, Хэп пожал Мартену руку. Особым образом, как это могут только люди, вместе смотревшие в глаза смерти. Улыбнулся, подмигнул и последовал за президентом.
Часть вторая
У себя дома, в мансарде над рекой Ирвелл, Мартен лежал в темноте. Отсветы фар проходящих автомобилей иногда пробегали по потолку, время от времени доносились голоса пешеходов, но в целом было покойно — конец долгого летнего дня.
О бэнфилдском проекте и о «Завете» Мартен старался не думать. Последнее дело думать о таких вещах, если надо выспаться.
Вспомнилось, как он первый раз прилетел в Англию, поменяв имя. Джон Бэррон стал Николасом Мартеном. Мартен отчаянно нуждался в месте, где его никогда не найдут люди из Лос-Анджелесского полицейского управления; при этом надо было помочь сестре, Ребекке, оправиться от страшного потрясения. История ее выздоровления, переезда в Швейцарию и последующей жизни, как он дал понять президенту, — нечто особенное, если не настоящее чудо. Это чудо стало возможным по большей части благодаря самой неподражаемой персоне, какую Мартен когда-либо встречал. Сексуальная, вульгарная особа голубых кровей — леди Клем, леди Клементина Симпсон, единственная дочь графа Престбери. На ней он всерьез подумывал жениться, пока в один прекрасный день Клементина не объявила, совершенно неожиданно, что выходит замуж за вновь назначенного посла в Японию. Потому она немедленно переезжает из Манчестера в Японию. И переехала-таки. По всей видимости, она до сих пор замужем и до сих пор в Японии: за шесть лет Мартен не получил от нее ни открытки, ни даже электронного письма.
Имея личный опыт и остро сочувствуя тем, кому пришлось пережить подобное, Ребекка сама вызвалась провести с Деми столько времени, сколько нужно. Мартен объяснил Ребекке, что врачи в Париже полагают: на полное выздоровление могут уйти годы. Получив бессрочный отпуск от агентства Франс Пресс, Деми отправилась в Швейцарию жить вместе с Ребеккой, помогая той в нелегком труде гувернантки — воспитывать троих стремительно развивающихся детей, забывая — очень, очень медленно — свою мать, Мерримена Фокса, Лючиану, преподобного Бека, Кристину — и огонь.
Мартен все еще не спал, но не из-за бэнфилдского проекта. Никак не желал стираться из памяти голый мужчина средних лет с пистолетом сорок пятого калибра в руке, изрешеченный пулями. Виктор Янг. Когда Мартен ждал на улице доктора Лорейн Стивенсон, Виктор Янг проехал мимо. Доктор немного позднее покончила жизнь самоубийством, у Мартена на глазах. Потом Мартен припомнил, что за два дня до того именно Виктор Янг проезжал мимо, когда он, потерянный, бродил по дождливым улицам у Белого дома в первые часы после смерти Каролины. Автомобиль Виктора ехал тогда медленно по темному, пустынному бульвару. Две встречи, уже тогда. Уже тогда, наверное, Фокс и Бек обратили внимание на человека, которого что-то связывает с Каролиной.
Но это не все.
Секретная служба проследила перемещения Виктора, начиная от Вашингтона. Берлин, Мадрид, Париж, Шантильи — там он снимает номер накануне убийства жокеев. Потом снова Париж и Варшава, где должен состояться саммит НАТО. Когда саммит переносится в Освенцим, Виктор снова едет туда поездом. Дальше ворота для прессы за час до выступления президента — подлинные документы сотрудника Ассошиэйтед Пресс, имя в списке аккредитованных журналистов — и винтовка М-14 в контейнере для штатива. Которую кто-то привез на фургоне с коммуникационным оборудованием.
Откуда ему было знать о переносе встречи из Варшавы в Освенцим? Он ведь и сам успел переехать вовремя. Где Виктор взял документы, как попал в списки, кто привез винтовку — до сих пор неизвестно, хотя и ведется расследование. Ясно одно: начиная с Берлина, Виктор следовал за президентом неотступно, включая контакт с секретной службой в мадридском отеле «Риц», где он осмелился попробовать на прочность систему безопасности.
Потому-то Мартену никак не удавалось заснуть. Не то чтобы он раньше об этом не думал, но только теперь начинала складываться целостная картина.
Не так важно, работал ли Виктор в одиночку, на организацию «Завет» или на кого-либо еще. Присутствие винтовки означает, что президента он хотел убить, где бы тот ни пожелал говорить — в Варшаве или в Освенциме. Планы могли включать убийство канцлера Германии и президента Франции — очень просто. Задним числом, если посмотреть, — слишком просто. Совсем очевидно. След Виктор за собой оставил слишком заметный. Безупречный.
Будучи прекрасным стрелком, Виктор не был профессионалом. Союз при его связях в силовых кругах — от министра обороны до советника по национальной безопасности — мог себе позволить
