Двигатель по-прежнему работал, фары светили.
— Коваленко! — позвал Мартен. Борясь с тугим ремнем безопасности, он дернулся, всматриваясь в неподвижный профиль спутника, замершего за рулем. Через секунду, которая показалась вечностью, русский медленно повернулся и посмотрел на него:
— Да в порядке я, в порядке. Вы-то как?
— Нормально.
— Куда это нас черт занес?
Николас нащупал ручку, потянул ее и распахнул дверь. Внутрь ворвались снег и морозный воздух — машина слегка покачнулась. Он осторожно выглянул наружу. Скудного освещения хватало лишь на то, чтобы рассмотреть темный обрыв, начинавшийся сразу за дверцей. Снизу доносился далекий шум воды. Высунувшись чуть подальше, Мартен почувствовал, что машина кренится вместе с ним, и тут же замер.
— Что там? — спросил Коваленко.
Заснеженный выступ, а внизу — кромешная тьма. Это было все, что он смог разглядеть. Мартен медленно переместился внутрь и закрыл дверь:
— Мы на краю пропасти.
— Чего?
— Пропасть. Скала. Что тут непонятного? Хорошо, если на трех колесах стоим.
Коваленко вытянул шею, чтобы посмотреть. Машина качнулась вместе с ним.
— Осторожно!
Его спутник застыл на месте. Николас напряженно смотрел на него:
— Не знаю, какая там глубина. И вовсе не горю желанием это выяснить.
— И я не горю. Думаю, что и Ленар тоже. Ему главное, чтобы машину целой вернули.
— Который час?
Коваленко осторожно, боясь сделать лишнее движение даже глазами, покосился на приборную панель.
— Как раз полночь.
Мартен глубоко вздохнул:
— Снег валит, полночь, а мы черт знает где, да еще и с дороги скатились. Чихнуть боишься — тут же дальше вниз улетишь. Или потонешь, или окоченеешь до смерти, или сгоришь, если машина вдруг вспыхнет. Даже если с вашего мобильника дозвонишься кому-нибудь, то как объяснишь, где мы? Мы же сами не знаем. А если бы и знали, вряд ли кто-нибудь сюда добрался бы раньше утра. И то в случае крайнего везения.
— Что же нам делать?
— Есть надежда, что хотя бы двумя колесами мы стоим на твердой земле. Может быть, и выедем…
— Что значит «может быть»?
— А вы в состоянии предложить что-то более дельное?
Русский некоторое время размышлял над альтернативами — но недолго, так как ничего придумать не удалось.
— Во всяком случае, одно нам не помешало бы, — глубокомысленно изрек он. — Если бы удалось снизить нагрузку на пассажирское сиденье.
— Не спорю.
— Однако слезть вам с сиденья затруднительно — тут же вниз ухнете, да еще, чего доброго, и машина за вами следом.
— Тоже верно.
— Поэтому я вылезу из дверцы с моей стороны, а вы тем временем плавно переберетесь за руль. А потом, как вы сами говорите, попытаетесь выехать отсюда.
— А вы будете спокойно стоять рядом и смотреть, что из этого выйдет. Так, что ли?
— Мистер Мартен, если машина в самом деле кувыркнется вниз, не обязательно, чтобы в ней было два человека. Хватит и одного.
— Однако этим человеком вы быть не желаете. С вашей точки зрения, на эту роль лучше подхожу я.
— Может, это и слабое утешение для вас, но если вы полетите в пропасть, я все равно тут замерзну до смерти. Наверняка.
С этими словами Коваленко отстегнул ремень безопасности и толкнул дверь, открывая ее. Под напором ветра она тут же стала закрываться, однако он налег на нее плечом и все же распахнул.
— Ну, я пошел. А вы тем временем переползайте сюда.
Коваленко плавно заскользил из-за руля. Мартен осторожно переместился в сторону центральной консоли, изо всех сил стараясь перенести центр тяжести на сторону водителя. Внезапно «мерседес» со скрипом начал крениться в сторону пропасти. Детектив мгновенно плюхнулся назад, всем телом навалившись на краешек сиденья. Машина вновь стала неподвижна.
— Господи… — просипел он.
— Не шевелитесь, — скомандовал Николас. — Дайте пересесть спокойно.
Опершись рукой на сиденье водителя, а затем опустившись на локоть, чтобы максимально перенести туда массу своего тела, он приподнялся и плавно опустился на кресло, подтянув потом ноги — одну за другой.
Мартен поднял глаза и увидел, что находится нос к носу с русским. Ветер, внезапно налетевший снова, хлопнул Коваленко автомобильной дверцей по заду, и тот всем весом обрушился на своего спутника. Они больно стукнулись носами, а машина угрожающе качнулась в сторону пропасти.
Николас отпихнул русского в снег и наклонился в ту же сторону настолько, насколько мог. Этого оказалось достаточно, чтобы в очередной раз придать «мерседесу» устойчивость.
— Поднимайтесь, — велел он, — и закройте дверь.
— Что?
— Поднимитесь и закройте дверь. Осторожно.
Коваленко восстал из снега, словно призрак:
— Вы уверены?
— Уверен.
Мартен наблюдал, как его попутчик закрывает дверь и делает шаг назад, затем бросил долгий взгляд сквозь лобовое стекло, по которому все так же елозили дворники. Фары освещали лишь белую пелену. Невозможно было определить, куда эта пелена движется — вверх, вниз или навстречу. Наверняка он знал только одно: нельзя сворачивать вправо.
Сделав глубокий вдох, Мартен посмотрел на Коваленко: воротник поднят, волосы и борода запорошены снегом, затем оторвал от него взгляд, взялся за рукоятку коробки передач и перевел ее в позицию «drive». Осторожно, как только мог, коснулся ногой педали газа. Мягко заурчав, двигатель прибавил обороты; колеса начали вращаться. Секунду ничего не происходило, а затем машина слегка дрогнула, шины «нащупали» поверхность, «мерседес» тронулся с места. Два фута, три — и колеса забуксовали в глубоком снегу. Он сбросил газ, и автомобиль покатился назад. Нога мгновенно нажала на тормоз. «Мерседес» по инерции все еще скользил назад, но недолго.
— Тихо, — выдохнул он, — тихо. — И снова нажал на акселератор.
Колеса проворачивались; Мартен заметил, как Коваленко зашагал навстречу и исчез за машиной. Бросив взгляд в зеркало, он увидел, что русский уперся плечом в заднюю дверь. Тогда он поставил ногу на акселератор и приоткрыл окно.
— Давай! — выкрикнул он и слегка нажал на педаль.
Коваленко налег изо всех сил. Наконец-то Николас почувствовал, как шины уверенно подмяли под себя снег, и машина пошла. Теперь она не прекращала движения. Он прибавил скорости — внедорожник упрямо лез вверх по склону, увязая в снегу футовой глубины; опять посмотрел в зеркало заднего вида: Коваленко бежал следом по колее, оставляемой колесами.
Пять секунд. Еще пять. Автомобиль потихоньку разгонялся. Фары выхватили из темноты высокий
