встретились.
— Любопытные вещи иногда случаются, — задумчиво произнес Коваленко. — Информация была в нашем распоряжении, но никому из нас это не пришло в голову. Любопытно и то, что ваша сестра находится в Давосе.
— Вы думаете, Кабрера может быть с ней?
— В Давосе, мистер Мартен, будет Китнер. Именно там должно быть сделано официальное объявление.
— И если он охотится за Китнером… Далеко ли отсюда до Давоса?
— Если снега больше не будет, часа два на машине.
— Думаю, надо ехать.
— Я тоже так думаю.
80
Питер Китнер, он же наследник русского престола Петр Романов, очнулся после глубокого сна. Состояние было таким, словно кто-то накануне накачал его наркотиками. Однако предыдущий день выдался на редкость долгим и эмоциональным. И Китнер счел такое объяснение вполне правдоподобным.
Привстав в постели, он огляделся вокруг. Большое окно в дальнем конце комнаты было занавешено легкой гардиной, однако света было достаточно, чтобы разглядеть обширные покои, обставленные антикварной мебелью. Что же это за дом? Затем на память пришли слова полковника Мурзина — тот говорил, что они направляются на частную виллу, расположенную в горах.
Место было безопасное — настоящая крепость, построенная в 1912 году для немецкого оружейного фабриканта. Проехать сюда можно было только мимо поста охраны, а затем пять миль петлять сквозь лес по дороге, в конце которой стоял сам замок. Именно туда его должны были привезти. Позже днем должна была прибыть его семья. А вечером предстоял ужин с президентом России Павлом Гитиновым. Им нужно было обсудить детали протокола, касающиеся официального объявления, с которым Гитинов выступит перед политическими и деловыми лидерами, собравшимися на Всемирный экономический форум.
Отбросив в сторону одеяло, Китнер встал. Голова все еще гудела после сна. Он направился в ванную, чтобы совершить утренний туалет, и в этот момент в дверь резко постучали. Вошел полковник Мурзин, одетый в деловой костюм.
— Доброе утро, ваше высочество. Сожалею, но должен сообщить вам плохую новость.
— Что случилось?
— Великая княгиня Екатерина, ее мать и сын великий князь Сергей, а также их охрана… Видите ли, в их резиденции в Париже случился пожар, и они оказались на верхнем этаже, отрезанными от помощи…
— И?
— Они погибли, ваше высочество. Все. Мне крайне жаль сообщить вам об этом.
Китнер не верил своим ушам. Минуту он не мог произнести ни слова. Затем посмотрел полковнику прямо в глаза:
— Президент Гитинов извещен?
— Да, ваше высочество.
— Благодарю.
— Вам помочь одеться, ваше высочество?
— Спасибо, не надо.
— Вас ожидают через двадцать минут, ваше высочество.
— Ожидают? Где и для чего?
— У вас намечена встреча, ваше высочество. Внизу, в библиотеке.
— Какая еще встреча? — Китнер был окончательно поставлен в тупик.
— Насколько помню, вы сами распорядились о ней, ваше высочество.
— Распорядился?
— Частная встреча с баронессой де Вьен и Александром Кабрерой.
— Они здесь? В этом доме? — У Китнера было такое чувство, будто в него входит тонкое острое лезвие.
— Баронесса сняла этот замок на уик-энд, ваше высочество.
— Мне нужно немедленно позвонить в свой офис.
— Боюсь, это невозможно, ваше высочество.
— Почему? — Китнером овладевал страх, но он старался не показать этого.
— Таков приказ, ваше высочество. Наследник престола не может контактировать ни с кем за пределами резиденции, пока завтра не будет сделано официальное объявление.
— Кто отдал этот приказ? — Страх в душе Китнера внезапно сменился недоверием, а затем гневом.
— Президент Гитинов, ваше высочество.
81
— Клем, это Николас. Очень важное дело… Позвони мне по этому номеру, как только сможешь. — Мартен оставил для леди Клем номер сотового телефона Коваленко и отключился.
По шоссе от Цюриха до Давоса было чуть больше девяноста миль. В обычных условиях дорога, как и говорил Коваленко, заняла бы часа два. Но обстоятельства складывались не совсем обычно, и дело было не в погоде. Всемирный экономический форум притягивал к себе толпы антиглобалистов, которые не чурались насилия. Эти люди, большей частью молодые идеалисты, протестовали против глобальной экономической тирании богатых и могущественных держав, а также крупных корпораций, которые, как утверждалось, эту государственную мощь финансируют. В результате усиленные отряды швейцарской полиции блокировали автомобильные и железные дороги и даже горные тропы.
Инспектор Цюрихской кантональной полиции Вир выдал Коваленко пропуск, но не гарантировал, что бумага сработает в ситуации, которая обещала быть довольно трудной и враждебной. Как бы то ни было, Коваленко пропуск взял и поблагодарил инспектора, а также Максин Лоссберг и Гельмута Водуа за оказанную помощь.
Они выехали из Цюриха в начале двенадцатого. Небо расчистилось, остались лишь редкие пушистые облака. Под лучами яркого солнца дорога высыхала на глазах. Снежные вершины Альп мерцали вдали, как на открытке.
Коваленко взглянул на Мартена и увидел, что тот уставился на дорогу с сосредоточенностью одержимого. Легко было догадаться, о чем думал он в эту минуту — о сестре, как и почему она связалась с Александром Кабрерой. Столь фантастическое стечение обстоятельств иначе как судьбой и не назовешь. Понятие о всемогущей судьбе гнездится глубоко в душе каждого русского человека, однако он всегда относился к этой идее с долей скептицизма.
Этот американец, которого он встретил каких-нибудь несколько дней назад в парижском парке… Как, однако, тесно сплелись линии их жизни! Но оба, по сути, не успев и глазом моргнуть, оказались вместе — в одной машине, за сотни миль от Парижа, в стремлении к общей цели. Сестра этого человека интересовала их в той же степени, что и главный подозреваемый в убийстве — Александр Кабрера. Если это не судьба, то что же?
Размышления Коваленко прервала резкая трель сотового телефона, и, доставая его из кармана
