— Зачем ты так оделся?
Марти вздрогнула, когда золотой набалдашник с глухим звуком опустился на его ладонь. Ночное Солнце присел перед девушкой на корточки, глядя на нее злобно и осуждающе.
Он направил трость на Марти:
— Узнаешь эту штуку?
— Я… это трость, я… — пробормотала она, боясь, что у нее хлынут слезы.
— Эту трость, мисс Марти Кидд, много лет назад подарил моему деду, Бредущему Медведю, Авраам Линкольн.
Знаешь, почему великий Белый Отец дал эту трость моему деду?
— Нет. Нет, не знаю, но…
— Как символ верховной власти нашего племени. Ночное Солнце сломал трость о колено.
— Похоже, чтобы сиу имели верховную власть над этой землей?
Он пристально смотрел на Марти.
— Не знаю… нет, мне кажется…
Ночное Солнце поднялся во весь рост и, рывком стащив с себя украшенную бахромой рубаху, бросил ее перед Марти. Потом медленно провел пальцем по длинному белому шраму, пересекающему его грудь.
— Знаешь, кто оставил этот след? Марти покачала головой:
— Нет. Я спрашивала, но ты никогда не говорил…
— Белый мужчина. Военный в синем мундире оставил его. Мне было десять лет, и я был безоружен.
— Ты знаешь, кто это был? — спросила она, и ужасная догадка пронзила ее.
Ночное Солнце посмотрел на Марти своими жесткими черными глазами.
— То, что случилось минувшей ночью, никогда не должно было произойти. Ты белая, я — лакота. Ничто не может этого изменить.
Уязвленная и разгневанная, Марти вскочила на ноги.
— Ты наполовину белый, поэтому…
— Нет! Я был и всегда останусь лакотским вождем сиу.
— Хорошо, вождь, но тебе наверняка понравилось заниматься любовью с белой женщиной! Как же ты можешь увязать это со своей незапятнанной совестью?
— Не могу. — Ночное Солнце окинул холодным взглядом ее нагое тело. — Одевайся и всегда оставайся одетой, пока я поблизости.
— Не стану, пока ты не скажешь, в чем дело! Что изменилось с прошлой ночи?
— Ничего. — Он нагнулся, схватил свою рубаху и бросил ее Марти: — Надень это.
— Зачем? — Марти завела руки за спину. — Мне казалось, я нравлюсь тебе нагая. Ты сам сказал, что навсегда хочешь оставить меня нагой в своем типи.
— Не кричи.
— Хочу и кричу. Пусть весь твой честный народ узнает, чем мы занимались. Помнишь, что ты делал со мной на рассвете, вождь?
Боль исказила его лицо.
— Не надо, не называй меня вождем.
— Почему же? Разве ты не вождь? Гордый лакотский вождь, который поутру почувствовал себя замаранным, потому что занимался любовью с белым врагом.
— То, что случилось прошлой ночью, не имеет ничего общего с любовью.
— Неужели? Что же это было, если не любовь? Я любила тебя и думала, что ты любишь меня. Так ты не любил меня, а просто использовал на ночь… Для тебя это ничего не значило. Боже праведный, ты использовал меня, как… как обыкновенную… правда?
— Я индеец, ты белая, — сказал он, будто именно это все объясняло.
— Проклятие! Отвечай же! Ты просто использовал меня?
— Да. Индейский воин использовал свою белую пленницу, — сказал он, желая уязвить ее, и понял, что достиг цели, когда слезы хлынули из прекрасных глаз девушки.
— Я… я… ты был моим… у меня раньше никого не было, — пролепетала она, уязвленная в самое сердце. — Разве ты… не знал… этого?
— Мне жаль. — Чувствуя себя так, будто кто-то вонзил нож глубоко ему в грудь, Ночное Солнце вышел из типи.
Дрожащая Марти упала на постель и разрыдалась. Ее охватили отчаяние, стыд и страх. Она без остатка отдала свое тело и душу мужчине, который бессердечно воспользовался ею!
Использована! Что за ужасное слово! Что за чудовищная действительность! Ночное Солнце использовал ее! Ночное Солнце не любит ее! Он ненавидит ее.
— Я тоже ненавижу тебя! — горестно воскликнула она, любя Ночное Солнце, боясь его и понимая, что должна исчезнуть из его жизни.
Ночное Солнце тут же направился к своему скакуну. Не ответив на дружеские вопросы воинов, куда он собирается, и предложения отправиться вместе с ним, молодой вождь вскочил на вороного и стремительно выехал из лагеря. Он несся по холмистой равнине, и осенний ветер колол его лицо и жег глаза.
Ночное Солнце направлялся к отдаленным Паха-Сапа. Сердце его ныло, смятенный дух искал утешения. Три часа он скакал без передышки, затем остановился и напоил своего загнанного скакуна.
На заросших травой крутых берегах реки Белл-Форш Ночное Солнце бросил поводья вороного и спрыгнул на землю. Томимый жаждой жеребец двинулся вперед, опустил морду в воду и стал жадно пить.
Ночное Солнце лег на живот неподалеку от коня, нагнул голову к воде и тоже начал пить. Утолив жажду, он утер рот ладонью и встал на ноги.
Потом снова вскочил на спину коня, и тот пересек реку. Солнце клонилось к западу, когда всадник и конь добрались до Паха-Сапа — священных Черных холмов.
На закате Ночное Солнце, усталый и полный раскаяния, сидел на скалистом выступе рядом с впадиной, где мальчиком провел четыре дня без пищи и воды, ожидая видения.
Положив руки на колени, он наблюдал за угасающим светилом. Ночное Солнце ощущал такой же трепет, как и в шестнадцать лет. Тогда он боялся остаться один, его пугали темнота и дикие звери. Теперь все изменилось. Он радовался одиночеству, с нетерпением ждал наступающей темноты, восхищался красотой рыси. Существовал гораздо более грозный противник, чем одиночество, темнота и дикие звери.
Стройная златокудрая белая девушка.
Глава 32
В последующие дни Марти держалась на расстоянии от своего пылкого тюремщика. Ненавидя его, как никогда прежде, она всерьез задумалась о побеге. Это было далеко не легко, потому что Ночное Солнце, будто разгадав намерение Марти, запретил ей утренние прогулки верхом. Тем не менее, девушка начала разрабатывать план. Понимая, что должна усыпить бдительность холодного полукровки и застигнуть его врасплох, Марти стала необычайно послушной пленницей.
Они никогда не оставались наедине, Ночное Солнце позаботился об этом. Но если он, навещая бабушку, заставал там Марти, та была тиха, учтива и умело скрывала свой страх и ненависть к нему.
Опасаясь возбудить подозрения, девушка вела себя с Ночным Солнцем так, будто между ними ничего не произошло. Он тоже не давал оснований заподозрить, что провел с Марти в своем типи страстную ночь. Девушке казалось, что случившееся ровным счетом ничего не значит для него. Несколько часов забавы с глупой белой пленницей. Низменный инстинкт, который он утолил, воспользовавшись первой попавшейся под руку женщиной. Пьяная выходка, о которой он позабыл, как только протрезвел.
Временами Марти сама была готова забыть обо всем. Она отгоняла воспоминания о том, что испытала, когда Ночное Солнце обнимал, целовал, любил ее. Старалась изгнать из памяти слова любви, которые он шептал при лунном свете. Зажмуривалась, чтобы не видеть его — нагого, возбужденного, пленявшего своей первобытной красотой.
Заставляя себя сосредоточиться на предстоящем побеге, Марти чаще всего почти не обращала внимания на появления Ночного Солнца в деревне. В этом помогал ей и он сам, поскольку всегда держался
