Александра молча кивнула. При этом у нее возникло абсурдное желание, чтобы Люсьен подхватил ее на руки и унес на глазах у гостей, но похоже, уроки хороших манер надежно отложились у него в памяти, потому что дело свелось лишь к небрежному прикосновению губ к ее перчатке. Затем он отошел и затерялся в толпе.
Фиона не упустила ни единого мгновения их прощания.
От нее не укрылась ни небрежная манера Люсьена, ни потухшее лицо мисс Галлант. Сожаления о том, что среди приглашенных нет леди Уилкинс, рассеялись без следа — все шло прекрасно и без этой старой курицы. Все равно она не измыслила бы ничего более эффектного, чем воспользоваться нежными чувствами Люсьена к этой наглой девчонке.
Фиона перевела взгляд на круг танцующих как раз в ту минуту, когда закончился вальс, который Роза против всех ее советов оставила для виконта. Когда молодые люди приблизились к кружку светских матрон, который успела собрать вокруг себя Фиона, та благосклонно улыбнулась Роберту.
— Как жаль, что мои ноги уже не те. Виконт, вы превосходный кавалер, и я могу лишь позавидовать любой из ваших дам.
— Вы можете стать одной из них, только скажите! — Он засмеялся.
— Вот это я называю безупречными манерами. Я бы охотно вышла с вами на кадриль, но траур по мужу все еще свеж в моей памяти. — Фиона поправила выбившийся локон Розы, думая о том, что не растрепать в танце прическу выше сил ее дочери. — Дорогая, будь добра, принеси мне стакан пунша.
— Я охотно сделаю это за нее, — вызвался виконт.
— Нет, милорд, мне доставит удовольствие быть объектом заботы моей ненаглядной доченьки.
— Хорошо, мама, — с кислым видом ответила Роза и отошла к столу с напитками.
— Этот бал великолепен, миссис Делакруа, — заметил виконт, когда они остались вдвоем. — Во время вальса Роза неустанно повторяла, что очень счастлива.
— Да уж, поверьте, мне ничего не жаль для дочери.
— А вот и Килкерн! — воскликнул виконт, без сомнения, желая поскорее избавить себя от общества старой дамы. — Мне нужно сказать ему пару слов.
«Не так быстро, дорогой мой», — подумала Фиона.
— Без сомнения, вы намерены поставить моего племянника в известность о своих намерениях относительно Розы? Хотите сделать ей предложение?
— Вы весьма проницательны, — с улыбкой ответил несколько удивленный виконт. — Я бы и раньше это обсудил, но Килкерн всю неделю был просто неуловим.
— Вернее, он вас избегал, — с сочувственным видом заметила Фиона. — Я не люблю вмешиваться в дела племянника, но здесь особый случай — вы мне по душе.
— Простите, мне не совсем понятно, о чем речь… — Молодой человек нахмурился.
— Я вовсе не желаю, чтобы вы остались в дураках, милорд. Мой племянник — большой шутник.
— Ну да, это известно, — осторожно произнес Роберт.
— Видите ли… но быть может, мне лучше промолчать…
— Нет уж, говорите, раз начали!
— Если племянник позволил вам надеяться на брак с Розой, это не слишком красиво с его стороны, поскольку он сам хочет на ней жениться.
— Вы шутите? — воскликнул виконт, бледнея.
— Это не предмет для шуток, милорд, — с нажимом сказала Фиона. — Еще мой покойный муж собирался поженить Розу и Люсьена, и вот недавно, буквально на днях, племянник выразил такое же желание. Поначалу он решил объявить о помолвке уже сегодня вечером, но в конце концов остановился на том, чтобы устроить для моей девочки два праздника подряд.
Дальше можно было не продолжать — судя по рассеянному взгляду, молодой человек уже не слушал.
— Вы поступили правильно, доверив мне столь важный секрет, — сказал он, когда Фиона умолкла, — А теперь прощайте. Передайте Розе мои поздравления и наилучшие пожелания.
— Разумеется. Надеюсь, вы меня не выдадите, иначе Люсьен рассердится!
— Можете быть спокойны. Доброй ночи!
Фиона взглядом проследила, как он удаляется по направлению к двери, и злорадно усмехнулась. Дорогой Оскар одобрил бы каждое ее слово.
Глава 16
Александра надела дорожную шляпку, прицепила поводок к ошейнику Шекспира и последовала за лакеями, которые выносили из комнаты ее багаж. Солнце еще не успело подняться над кровлями Мейфэра, а она уже попрощалась с Уимблом и ступила за парадные двери, в прохладу раннего утра.
— Нам будет недоставать вас, мисс Галлант. — Дворецкий сдержанно поклонился.
— Мне всех вас тоже, Уимбл.
Александра помедлила на ступенях, невольно краснея при мысли, что старик отлично понимает причину происходящего. И все же не спросить, поднялся ли уже хозяин дома, было выше ее сил.
— Милорд еще с вечера предупредил, что не выйдет вас проводить.
— Понимаю.
О да, ей все было абсолютно ясно. Отказавшись идти на поводу у Люсьена, она тем самым обрекла себя на одинокий, грустный отъезд. Граф, должно быть, угрюмо подглядывал из окна или, что еще хуже, вообще не удосужился проснуться. Еще бы, ведь он всю жизнь думал только о себе! Будь Люсьен человечнее, добрее, люби он ее хоть самую малость — он бы пошел на все, выдумал бы что-нибудь, пусть даже нелепое, лишь бы уговорить ее остаться.
Каким-то чудом Александре удалось не разрыдаться на глазах у дворецкого.
— Отвезите меня на станцию почтовых дилижансов, — поднимаясь в экипаж, сказала она Винсенту, сидевшему на месте кучера. — Совершенно ни к чему вам гонять лошадей до самого Гемпшира.
— Я бы и против этого не возражал, — ухмыльнулся добрый малый. — А в общем, как прикажете. — Он закрыл дверцу, вскочил на облучок, слегка качнув карету, и щелкнул кнутом. Путешествие началось.
Александра откинулась на мягкие подушки сиденья и дала волю слезам. Это была последняя возможность выплакаться: в дилижансе, на виду у всех, ей предстояло сдерживать свои чувства. Она проплакала почти всю ночь, негодуя на Люсьена, жалея себя и молясь о чуде, но только заработала головную боль. Раз уж ей выпало полюбить мужчину, который не верил в любовь, значит, нужно было или смириться с его взглядами, или расстаться навсегда.
Карета повернула за угол, потом еще раз. Складывалось впечатление, что Винсент сбился с дороги. Быть может, он выбрал кружной маршрут? С чувством легкой досады Александра напомнила себе, что она никуда не спешит. Впрочем, чем скорее ей удастся приступить к новым обязанностям и до отказа заполнить свои дни, тем скорее она выбросит из головы упрямого, невыносимого, неповторимого Люсьена Балфура.
Еще несколько минут дороги, и карета остановилась.
— Мы прибыли, мисс Галлант, — объявил Винсент, открывая дверцу.
Шекспир тотчас выскочил наружу, неистово виляя коротким хвостиком. Александра сошла следом и, опешив, уставилась на знакомую заднюю стену Балфур-Хауса.
— Что все это значит?
На ее голову опустилось что-то темное. Александру схватили сзади, да так ловко, что она совершенно лишилась возможности отбиваться. Ладонь, прижавшая плотную ткань к ее губам, почти прекратила доступ воздуха в легкие. Шекспир тявкнул было, но кто-то — судя по голосу, Томкинсон — шепотом приказал ему молчать, и умная собака послушалась. Потом Александру довольно бесцеремонно перекинули через плечо и понесли вниз по ступенькам, настолько узким, что по пути она пару раз задела головой о стену, ее болезненное аханье вызывало ответный отклик в виде невнятного проклятия.
Наконец пленницу сбросили с плеча на что-то мягкое и удобное. Лежа неподвижно, она с тревогой прислушалась и вдруг вскрикнула от неожиданности, когда Шекспир облизал ей нос прямо через покров. Тогда она, не выдержав, сорвала ткань с головы, отвела с лица растрепанные волосы…
— Люсьен! Как это понимать?
— Как обыкновенное похищение, — невозмутимо ответил тот. — Тебя и твоего песика.
