сие начинание, патронируемое Департаментом общественного призрения, в пику содержателям трех других доходных домов, к тому времени уже превратившихся в воровские притоны. Он, имея казенных покровителей, был уверен, что господа отставные офицеры, как люди привычные к порядку, не позволят себе ничего такого. И поначалу задумка хозяина вроде как даже удалась. Но мало-помалу близость рынка со множеством дешевых питейных заведений повлияла на квартиросъемщиков не самым лучшим образом. Престарелые отставники, лишенные привычного армейского распорядка, начали поголовно спиваться, чем не преминули воспользоваться местные содержатели притонов, подпольных швейных мастерских и прочий люд, поднаторевший в темных делах. Отставников щедро ссужали деньгами, подпаивали, подбивали на игру, и таким образом квартиросъемщики, занимавшие поначалу вполне приличествующие званию отставного ротмистра или штабс-капитана квартиры из двух, трех, а то и четырех комнат, сначала лишались одной комнаты, потом еще, еще, и дело кончалось тем, что в их собственности оставалась драная подстилка, брошенная на пол в дальней комнате, которую новые хозяева квартир выделяли им по доброте душевной, а еще и для того, чтобы в съемных листах по-прежнему красовалась, к их удовольствию и выгоде, фамилия, скажем, ротмистра Коблуйко или штабс-капитана Трогоска.
Когда они ввалились в комнатушку, которую Бзырь подрядил у старика Тятехи, «каина» средней руки, который «держал» три угловых квартирки, незнакомец деловито прошелся вдоль стен, внимательно осматривая стыки и засаленные углы, хмыкнул, заметив отставшую штукатурку, двинул по ней рукоятью барабанника, неизвестно откуда взявшегося у него в руке, и, обнаружив за вздутием рукотворную дыру, затолкал в нее старую засаленную шаль, поднятую с пола. Потом сел спиной к двери и кивком разрешил сесть остальным.
– Итак, господа, как я уже сказал, основное, что мне от вас требуется, это повиновение. Ты, – он повернулся к Струку, – в лошадях разбираешься?
– Деревенский, чать. – обрадовано кивнул Струк, который всю дорогу боялся, что от него потребуют чего-то совсем уж страшного.
– Отлично, сегодня же пойдешь в Скотные ряды и купишь крепкую лошаденку с розвальнями. А кроме того, три пары лыж. Лыжи привезешь сюда. Затем закупишь продуктов и завтра с утра выедешь из города по Сенному тракту. На двадцать второй версте свернешь влево по лесной дороге. Там, верст через семь- восемь, будет избушка лесника. Если там никого нет – приведешь в порядок, растопишь печь и будешь ждать нас. Если же есть, – он сделал паузу, от которой Струк похолодел, что не ускользнуло от нанимателя, который еле заметно усмехнулся, – заплатишь хозяину за постой. Если мы не появимся через шесть дней – можешь возвращаться обратно. – Он повернулся к Бзырю: – Вы оба каждый день к десяти часам утра будете приходить к кассам Центрального вокзала. Ждите полчаса. Если я не появлюсь – значит, свободны. – Хозяин замолчал, так посмотрев на под ельников, что у Струка засосало под ложечкой. – Пока не дам отбой – ни на какое дело не ходить. Вот каждому за послушание. – В его руке, все так же неожиданно, появилась пачка денег. Он отделил от нее по несколько ассигнаций Бзырю и Красильщику, а почти половину отдал Струку со словами: – А это тебе, на расходы. На лыжах все ходить умеют?
Они кивнули. Все трое были деревенские, а в лесу по зиме без лыж делать нечего.
– Тогда до встречи.
Когда они уже по третьему разу пересчитали деньги и Бзырь, брызгая слюной, изрядно уменьшил долю, выделенную Струку на расходы, тот вдруг удивленно произнес:
– Эй, мужики, а как его зовут?
– Кого? – не понял разгоряченный Бзырь.
– Ну, ЭТОГО.
– А я почем знаю, – сварливо огрызнулся Бзырь и, мгновение подумав, добавил: – Чумной он какой-то. Выскакивает как чертик из табакерки, деньгами сорит… – Он повернулся к остальным: – А можа, ТОГО, возьмем денежки и только нас и видели? Эвон сколько отвалил-то.
Тут неожиданно вмешался Красильщик. Он замычал, привлекая к себе внимание, выразительно вытаращил глаза и провел пальцем поперек горла. Струк поежился, а Бзырь, вздохнув, согласился:
– Да-а-а, это уж точно, – и, помусолив в руках причитающиеся ему деньги, вдруг отделил те, что отобрал у Струка, и буркнул: – Ладно, делай все, как он сказал.
На вокзале он появился уже на следующий день. Бзырь с Красильщиком, изрядно намерзнувшись, как раз уже собирались уходить, и тут он, по своему обыкновению, вдруг возник у чугунной колонны, в двух шагах от них:
– Пошли.
– Куда? – оторопело спросил Бзырь. ЭТОТ зыркнул на него так, что у Бзыря отнялся язык, и быстро зашагал вдоль перрона. Они дошли до конца перрона и спрыгнули вниз. Пройдя по путям шагов сорок, они свернули в отстойник и, преодолев под вагонами три порожняка, оказались у тупикового пути со стоящим метрах в десяти маневровым паровозом под парами с пятью подцепленными вагонами. У паровоза топталось два подозрительных типа в тужурках железнодорожников. ЭТОТ остановился и повернулся к спутникам:
– Значит, так. Слушай сюда. Сейчас займемся маневрами. Вам покажут, как отцепить вагон. Когда научитесь делать это на стоящем вагоне и сверху, вас засунут в собачие ящики и вы должны будете научиться делать все снизу. А когда освоите и это – попробуете проделать расцепку на ходу. Ребятки, – он кивнул в сторону железнодорожников, – вам помогут.
Бзырь набычился:
– Ты че, я ж тебе не медведь цыганский такие штуки вытворять, мы так не договарива… – и осекся, наткнувшись на бешеный взгляд ЭТОГО.
Тот еще пару мгновений побуравил его взглядом, потом покосился на Красильщика и раздвинул губы в улыбке, больше напоминающей оскал:
– На то, чтобы научиться всему, о чем я говорил, у вас только два дня. На третий – я посмотрю, что вы умеете. – С этим он повернулся и исчез под вагоном.
Бзырь перевел дух, как-то беспомощно взглянул на Красильщика, который, уставясь перед собой, осенял себя святым кругом, и, зло сплюнув, двинулся к паровозу.
Необходимую сноровку они приобрели только на четвертый день. Когда Бзырь и Красильщик, распаренные и взмокшие, несмотря на мороз, наверное, в сотый раз вывалились из-под все еще двигающегося накатом вагона, ЭТОТ защелкнул крышку часов и, слегка скривившись, сказал:
– Ну, в первом приближении… можно согласиться, – потом убрал часы и, мотнув головой, бросил: – Пошли. Уже опаздываем.
Через два с половиной часа они выскочили из туго набитой теплушки на полустанке, в сорока верстах от города где поезд остановился всего на полминуты. Уже стемнело. ЭТОТ отвел их по путям почти к выходному семафору и, кивнув в сторону развалюшки, некогда бывшей будкой обходчика, приказал:
– Спрячьтесь здесь. Часа через полтора на станцию придет специальный курьерский поезд. Долго он не задержится. Когда тронется, то при проходе этой стрелки слегка притормозит. Возможно, даже и остановится. За это время вы должны забраться под шестой с конца вагон. По этому свистку, – он вытащил из кармана полицейскую свистульку и дунул в нее, – отцепите пять задних вагонов, а вот по такому, – он свистнул два раза, – отцепите вагон от головы поезда. Понятно?
Они молча кивнули. Он наградил каждого выразительным взглядом и в своей обычной манере словно растворился в воздухе.
Все оставшееся время Бзырь провел трясясь как в лихорадке. Однако все оказалось довольно просто. Когда поезд проходил стрелку, раздался какой-то резкий звук, и кондуктор, стоявший на задней площадке последнего вагона, засвистел и прикрутил тормоз. Поезд замедлил ход и остановился. Бзырь с Красильщиком, пригнувшись, бросились к вагону. Поезд тронулся. Вскоре Бзырь почувствовал, что превращается в ледышку. Одно дело – запрыгивать в собачий ящик неподвижного или еле двигающегося вагона и через пять минут выскакивать обратно, другое дело – болтаться в нем невесть сколько времени на жутком сквозняке и крепком ночном морозе. Но тут откуда-то сзади послышался условный протяжный свист. Бзырь ругнулся, пнул Красильщика и торопливо полез к сцепке, привычно хватаясь за поперечины рамы. Второй свист раздался сразу же, как только они расправились с первой сцепкой. Бзырь, зло чертыхнувшись, полез в обратную сторону.
Вагон остановился. Бзырь и Красильщик спрыгнули на землю и неторопливо направились к сдвижной
