у бедняги Джорджа не оставалось выхода. Или этот брак, или бегство от многочисленных кредиторов.
На этот раз в его голосе прозвучала симпатия, даже сострадание, что вызвало во мне немедленный протест.
— Если бы бедняга Джордж, — холодно возразила я, — хоть немного сопротивлялся, то, убеждена, его семья сумела бы найти другой выход из финансовых затруднений.
— Не думаю, что вы правы, — сказал Сэйвил. — Мой дядя Джек по доброй воле никогда не поставил бы своего сына в такое положение. И к моменту женитьбы Джорджа их имение было заложено и перезаложено.
У меня не было желания выслушивать эту трагическую в своем роде историю, в которой Джордж представал чуть ли не героем, принесшим добровольную жертву ради благополучия семьи. Я не хотела понимать ничего, что могло бы служить ему оправданием.
— А кто еще будет у вас, милорд, помимо безутешной вдовы и ее отца? — спросила я. Сэйвил охотно продолжил тему:
— Будет другой мой кузен, а ныне новоиспеченный лорд Девейн — Роджер.
Я подумала с противным злорадством, что леди Гарриет вряд ли испытывает особое удовольствие от общения с Роджером, унаследовавшим титул после ее мужа. У бедняжки в браке с Джорджем рождались только дочери. Ни одного сына. Тут уж никакие отцовские деньги не помогут. Потому Роджер и стал новым лордом Девейном.
— …Еще, наверное, прибудет моя старшая сестра, — говорил Сэйвил. — Не потому, что надеется получить что-то по завещанию, а из чистого любопытства.
— А как ее имя? — спросила я.
— Реджи на.
— Я хочу знать, как мне вести себя с ней.
— Ее муж — человек незнатного происхождения. Думаю, он не приедет вместе с ней. Джервез Остин более интересуется звездами, нежели людьми. Это он открыл новую комету, о которой столько говорили в прошлом году.
Признаться, я не слышала ни о мистере Остине, ни о его комете, поэтому мудро решила промолчать, тем более что Сэйвил еще не закончил перечисления.
— И наконец, еще один мой кузен, Джон Мелвилл, непременно будет при сем присутствовать, — Джон живет вместе со мной в Сэйвил-Касле, и я весьма благодарен ему за то, что он согласился взять на себя обязанности управляющего. Просто не знаю, что бы я без него делал.
Видимо, мы подошли к концу недлинного списка, и я позволила себе поинтересоваться:
— А кто же тот поверенный, в руках которого находится завещание Джорджа?
— Старик Миддлмен из фирмы «Миддлмен и Амброуз». Фирма размещается в Лондоне, и это является еще одним основанием для того, чтобы оглашение прошло у меня в Сэйвил-Касле. Он намного ближе к Лондону, чем Девейн-Холл.
Я спросила с осторожностью:
— Кто-нибудь из тех, кого вы перечислили, может знать о том, что Джордж оставил деньги для Никки?
— Трудно сказать, — ответил граф довольно холодно. — Во всяком случае, как я уже имел честь сообщить вам, от меня никто об этом не услышал.
Графа обидел мой вопрос — но ведь я, видит Бог, ни в чем его не обвиняла. И потом, какая разница — знают, не знают? Если он правильно услышал предсмертные слова Джорджа, то через день об этом будут знать все — кому нужно и кому не нужно. И что тогда?
— Извините, милорд, я не имела намерения задеть вас.
Он бросил на меня быстрый взгляд и ничего не ответил.
Я отвернулась к окну кареты. На солнце снежный пейзаж искрился миллионами кристалликов. Весь мир казался безмятежным, ничем не омраченным. Неужели так может быть?
Я глубоко вздохнула, и Сэйвил правильно истолковал мой вздох, потому что тихо сказал:
— Да, очень красиво.
Как видно, он простил мне невольно нанесенную обиду.
— Когда эта красота растает, — заметила я, — мы окажемся по колено в грязи.
— Надеюсь, до этого не дойдет.
Мы исчерпали еще одну тему для разговора и замолчали.
— Сколько продлится наше путешествие? — спросила я спустя некоторое время.
— Зависит от дороги. Думаю, еще часов пять.
О Боже! Целых пять часов находиться вместе в тесноте кареты, почти касаться друг друга! И не знать, о чем говорить…
Я быстро придумала, как мне казалось, выход из положения и сама себя похвалила за находчивость.
— Мне делается нехорошо, — сказала я жалобно, — если я долго нахожусь внутри кареты. Не могла бы я какое-то время посидеть на козлах рядом с Джоном?
Сэйвил бросил взгляд, я заметила, на мой профиль, но я не поворачивалась к нему и старалась сохранять невозмутимое выражение лица.
— Будет холодно, — коротко сказал он.
Для меня холод на козлах был сейчас куда предпочтительнее внутреннего жара, который я испытывала здесь, в карете.
— Но я тепло одета, — твердо заявила я. — И лучше немного померзнуть, чем чувствовать головокружение и все такое…
Я сама толком не знала, что еще могла почувствовать, но для Сэйвила этого было достаточно.
— Хорошо, — сказал он, открыл окно, высунулся и крикнул Гроуву, чтобы тот остановил лошадей.
Мы вышли из кареты на заснеженную дорогу, где были явственно видны уходящие вперед следы почтового брайтонского дилижанса, которых придерживался наш кучер.
Прежде чем я успела выразить протест, Сэйвил взял меня обеими руками за талию и забросил на козлы. Прикосновение его рук я чувствовала потом очень долго.
Джон Гроув с испугом и недоумением взирал на меня, как на сумасшедшую.
— Вы совсем замерзнете, мэм, — проворчал он. — Ваша одежда не для кучерского ремесла.
Я повторила ему свою ложь по поводу самочувствия.
Его рот недоверчиво искривился, он снял шерстяной плед, которым были укутаны его ноги и протянул мне.
— Нет-нет! — воскликнула я. — Не надо! Я обойдусь. Спасибо, Гроув.
— Накиньте и завернитесь как следует, — повелительно сказал Сэйвил, перед тем как сесть в карету. — Пока будете на козлах, Гроув все равно не воспользуется пледом.
И тот подтвердил эти слова яростным кивком.
— Спасибо, Джон! — повторила я.
Он взял вожжи и, как только дверца кареты захлопнулась за графом, прикрикнул на гнедых, и мы продолжили путь.
Лошади шли умеренной рысью, я куталась в плед и старалась уверить себя, что мне ничуть не холодно — разве я не ездила верхом и в более сильные морозы? Но тогда я и сама была в движении — ноги, руки, поясница, — а сейчас, почти в неподвижном состоянии, я вскоре начала ощущать, как ледяные иглы пронизывают тело. Не прошло и часа, как я готова была молить Гроува остановиться и помочь мне перейти обратно в карету, но, к моему счастью, в это самое время раздался голос Сэйвил а.
— Останови, Джон! — крикнул граф. — Думаю, нам пора поменяться местами. Я давно не держал в руках вожжи.
— Я ни чуточки не замерз, ваше сиятельство, — возразил тот. — Ей-богу!
— Ну, ну, не выдумывай, Джон. Останови и слезай!
Гроув подчинился и с помощью своего хозяина медленно сполз с козел. Я видела, он замерз не меньше, если не больше меня. Мороз был сегодня несильный, но ветер крепчал и дул нам навстречу.
«А я? — пронеслось у меня в голове. — Неужели Сэйвил не снимет меня отсюда? Сама я не попрошу об
