— Оттого, наверное, что не годится даже для охоты: боится собак, звука рожка, изгородей. Единственное, на что годен, — объезжать поместье. Усталости не знает.
— Зачем же держать такого? — поинтересовалась я, зная, что пугливая лошадь не только не доставляет удовольствия всаднику, но даже может быть опасна для него, так как шарахается по самым непредвиденным причинам.
— Не хочу продавать его. С такими лошадьми обычно плохо обращаются, а он этого не заслужил. Под этой грубой оболочкой скрывается тонкая душа. Если она вообще есть у лошадей. И он скучает без меня. Конюхи говорят, что, когда я уезжаю в Лондон на несколько дней, он ничего не ест.
На предназначенной для меня лошади уже закончили подтягивать подпругу, и я села в седло, отказавшись от помощи конюха. Это была изящная, не намного больше пони серая арабская кобыла по имени Нарсалла, судя по всему, очень бойкая и подвижная. Мое предположение подтвердилось, когда мы тронулись в путь, — сначала через дамбу, потом по лесу, из которого выехали как раз в том месте, где озеро сужается и превращается в реку Хейвер. Поднявшись на несколько миль вверх по реке, мы оказались в полях, где уже созревала пшеница, вдоль дороги начали появляться дома фермеров. Возле одного из них Сэйвил остановил коня и, обернувшись ко мне, сказал:
— Ничего, если я загляну сюда ненадолго?
— Конечно, — ответила я, готовая быть с ним хоть на краю земли.
Нас никто не встречал, поэтому он, спешившись, сам открыл ворота, мы вошли во двор и привязали своих лошадей. После чего Ральф постучал в дверь дома.
Оттуда вышла еще нестарая изможденная женщина в оранжевом платье, за подол которого держались две маленькие девочки.
— Милорд! — воскликнула она, вскинув на нас встревоженные бледно-голубые глаза. — Я не знала, что вы приедете.
Ральф с улыбкой помахал ей рукой в знак приветствия.
— Не беспокойся, Эсси. Я услышал от мистера Мел-вилла о несчастье с твоим Гэлом и потому решил заехать. Как он сейчас?
— Ох, милорд, значит, вы знаете, что он сломал ногу?
— Да.
— Очень худо, милорд. Доктор говорит, ему надо лежать в постели месяц, если не больше.
— Так мне сказал и мистер Мелвилл. Могу я повидать Гэла?
Женщина, казалось, не поверила своим ушам.
— Повидать? Ну да, милорд. А как же? Заходите! — Она посторонилась, пропуская нас в дом, и шикнула на девочек:
— А вы… поиграйте вон там! Бегите!
Дети послушно исчезли, а женщина провела нас в комнату.
— Со мной миссис Сандерс, — объяснил хозяйке Ральф. — Она с сыном гостит у нас этим летом.
Женщина коротко поклонилась:
— С приездом, мэм.
— Я пойду к Гэлу, — сказал мне Ральф. — Постараюсь не задерживаться.
— О, не торопитесь, милорд… Я знаю, — обратилась я к женщине, — как тяжело, когда мужчина прикован к постели. Особенно, если некому помочь.
— Истинно так, миссис Сандерс, истинно так… Не пройдете ли на кухню попить чайку?
— С удовольствием, Эсси. Так, кажется, ваше имя?
Мы все еще пили чай и беседовали о жизни, когда на кухню вошел Ральф.
— Ну, что я могу сказать, Эсси, — заговорил он от двери. — Мне кажется, ему немного лучше после нашего разговора, хотя, конечно, удовольствие небольшое — валяться в постели, когда столько дел. Я успокоил его насчет ренты: если с урожаем у вас будет неважно, отсрочим уплату. А кроме того, можно найти вам помощников, пока Гэл не встал на ноги. Тогда и урожай сохранится.
— О милорд! — воскликнула женщина. Лицо ее сразу помолодело, стало видно, что она хороша собой. — Я знала, вы не оставите нас в беде! Мы с Гэлом все время говорили: его сиятельство поможет нам! Обязательно поможет!
— А разве мистер Мелвилл не сказал вам, что не следует чересчур беспокоиться?
— Сказать-то сказал, милорд, но ничего определенного… как и что…
— Ну, вот, а теперь я обещал Гэлу, и ты знай, Эсси, что мистер Мелвилл наймет человека вам в помощь, а когда подойдет время убирать урожай — еще нескольких работников.
— Ой, милорд! Уж не знаю, как и благодарить…
Когда мы с Сэйвилом сели на лошадей и поехали дальше, я сказала ему, что он действительно безмерно великодушен, — теперь я знаю это не только на своем примере.
— Так великодушны, — с улыбкой повторила я, — что, боюсь, теперь все ваши арендаторы захотят ломать ноги. Ральф усмехнулся:
— Я не опасаюсь этого. А что касается Гэла Дженкинса, то он один из самых работящих и честных хозяев. Его семья живет на этой земле уже больше ста лет. Разве я могу отказать ему в помощи?..
Солнце уже окончательно рассеяло утренний туман, все засверкало под его лучами — в том числе и вороной круп Сатаны, этого гиганта с нежной душой, как отозвался о нем Ральф. Пожалуй, эту характеристику можно было отнести и к самому Ральфу.
— Вы надели сегодня черные сапоги в тон масти вашего коня? — спросила я..
— Разумеется, Гейл. Как ты догадалась?
Я не решалась говорить ему «ты» в дневные часы, чтобы не привыкнуть и не оговориться как-нибудь при свидетелях. Однако он, видимо, не слишком опасался этого.
Мы подъехали к неширокому деревянному мосту через реку, и Ральф сказал, что сейчас переедем через него и двинемся обратно уже по другому берегу. Заодно посмотрим, купаются ли мальчики в бассейне.
Он первым въехал на мост, но вдруг Сатана, пройдя примерно треть пути, остановился как вкопанный, словно перед ним был не дощатый настил, а стекло. Моя Нарсалла даже наскочила на него.
Конь Ральфа не просто остановился, а начал храпеть и пятиться назад, толкая нас, и какое-то время мне казалось, что мы с лошадью полетим, ломая перила, вниз, в бурный поток.
Ральф все же заставил Сатану продвинуться немного вперед и закричал мне:
— Съезжай с моста, Гейл! Обратно! Жди меня там!
Мне удалось заставить мою лошадь пятиться назад, и мы благополучно вернулись на берег.
Тем временем Ральф безуспешно пытался перебраться на другую сторону. Сатана не слушался его и яростно сопротивлялся. Видя, что ни уговоры, ни понукания не помогают, Ральф вонзил шпоры ему в бока, и тогда конь взвился на дыбы.
Боже, как я перепугалась! Я уже представляла себе, как перила рушатся, и всадник с конем падают в реку…
— Сойди с коня, Ральф! — крикнула я.
Он, видимо, и сам это понял, поскольку тут же соскочил с седла. Взяв коня под уздцы и чудом развернув на узком мосту, он свел его туда, где стояли мы с Нарсаллой.
Сатана был весь в мыле, глаза расширены, он продолжал дрожать. Что могло его так испугать?
Ральф сказал негромко, словно в раздумье:
— Я начинаю догадываться: что-то неладно с мостом.
Я в недоумении уставилась на него:
— Как с мостом?
— Основной мост через реку, — пояснил он, — намного выше по течению. А этим пользуются, только если нужно сократить путь до поместья. Балки и опоры, конечно, проверяют, Джон должен следить за этим. Но, быть может, что-то случилось. Я прикажу немедленно все осмотреть. А мы вернемся той же дорогой, которой ехали сюда.
— Нужно поставить какой-нибудь знак, — сказала я. — Чтобы никто не въезжал на мост.
— Все будет сделано. А сейчас поторопимся домой, и я тотчас же дам распоряжения.
Во время разговора Ральф не переставал поглаживать вороного, и тот почти успокоился. Я подумала, что большинство мужчин наверняка разгневались бы на животное за непослушание, тем более в
