— Пожалуй, я не знаю женщин, обладающих вашей смелостью, — задумчиво произнесла Джинни.
За поворотом дороги мы увидели повозку, доверху нагруженную сеном. Я сдержала лошадей, и некоторое время мы следовали медленным шагом за повозкой, пока та не свернула в поле. Я не могла нарадоваться на гнедых — как они послушны, несмотря на то что рвутся вперед. О, если бы весь день держать в руках вожжи! Какое это удовольствие!
Я вернулась к теме нашего разговора: хотелось, чтобы Джинни лучше поняла меня.
— К самостоятельности я была подготовлена с детства. Всей жизнью. Мои родители погибли, когда мы с сестрой были детьми, и тогда нас взяла наша тетя из Хатфилда, сестра матери. У нее в доме нам с Деборой была предоставлена почти полная свобода, тетя много болела, но главная ее болезнь заключалась в том, что она боялась покидать свое жилище… Не думайте, Джинни, что она не любила нас. Просто была немного… Не совсем обычной…
— Это та женщина, которую Гарриет окрестила колдуньей? — спросила Джинни.
— Да, моя тетя Маргарет. Она занимается травами, делает из них различные, лекарства. Многие люди доверяют ей больше, чем докторам.
— Что ж, Гейл, — заключила Джинни, глядя на меня с состраданием, — не скажешь, что детство у вас было счастливым. Ни отца, ни матери и к тому же тетушка с немалыми странностями.
Я затрясла головой, не соглашаясь с ней.
— Мы с сестрой были очень привязаны друг к другу. Нам никогда не бывало скучно вдвоем.
— А где она сейчас?
— Дебора умерла, — ответила я, в который уже раз ощущая, что до сих пор не избавилась от боли потери.
— О, Гейл! — воскликнула Джинни с отчаянием, смешанным с удивлением. — Вы потеряли всех родных! Как ужасно! Всех самых близких…
Снова наступило молчание.
Джинни заговорила первая:
— Бедняжка… Жизнь не баловала вас, Гейл. И все это случилось, когда вы были еще так молоды… Сколько вам сейчас?
— Двадцать семь… Но у меня есть сын.
— Прекрасный ребенок, — сказала Джинни, за что я послала ей благодарную улыбку и заметила:
— Надеюсь, рыбная ловля у наших мальчиков была сегодня удачной.
Рыбалка оказалась успешной: дети получили на обед плоды своих утренних трудов и остались весьма довольны. У взрослых обед прошел далеко не в такой приятной обстановке.
Начать с того, что Роджер заявился в гостиную не совсем в нормальном виде — взлохмаченный, глаза расширены и странно блестят.
— Опять пьян? — спросил его Ральф.
— Я? — удивился Роджер. — Как ты можешь говорить такое, дорогой кузен? Тебе ли не знать, что я не в состоянии купить себе даже самого дешевого пойла в самом захудалом кабаке?
— Вот-вот! — со злостью сказал мистер Коул. — О чем я и толкую. Такие, как вы, пропивают деньги, оставленные лордом Девейном, а его законному наследнику придется начинать все сначала. Но уж когда мой внук родится и вступит в права наследства, вам не поздоровится. Посмотрим, что вы тогда запоете!
Роджер, подперев стену рядом с камином и статуей Якова и сложив руки на груди, смерил своего противника презрительным взглядом.
— Интересно, откуда ваша дочь возьмет мальчика, если ей самим небом определено рожать девочек? Слышите, Коул, только девочек! В моем клубе все поставили на девочку! Все до одного!
Лицо Коула опасно покраснело, он изо всех сил сжал ручки дубового кресла, на котором сидел.
— После трех девочек должен быть мальчик! — выкрикнул он. — Это все знают! И скажу вам, мистер Роджер Как-вас-там: армия кредиторов уже расположилась у вашего порога, и как только вы окончательно лишитесь Девейн-Холла, они все набросятся на вас, а я посмотрю, как вы справитесь с ними!
Ральф негромко сказал со своего места возле окна, обращаясь к обоим спорщикам:
— Прекратите скандал! Вы надоедаете дамам.
— Дамам? — переспросил Роджер. — Я вижу здесь только одну даму — леди Реджину.
— Папа! — возмущенно вскрикнула Гарриет. Я, разумеется, смолчала.
Ральф проговорил так же спокойно, но голосом, от которого мороз продирал по коже:
— Немедленно извинись, Роджер, перед Гейл и Гарриет.
Лицо Роджера утеряло свой веселый розовый цвет, глаза потускнели, он трезвел на глазах.
— Я не имел в виду вас, Гейл, — сказал он, повернувшись ко мне, после чего замолчал.
— Мы ждем, — напомнил ему Ральф.
— Извини, Гарриет, — произнес Роджер, глядя мимо нее на Ральфа.
После такого пролога и сам обед прошел далеко не в приятной обстановке. Роджер пил много вина и продолжал делать обидные выпады по адресу Гарриет. Это кончилось тем, что Ральф попросил его удалиться из-за стола, как нашкодившего ребенка, и, к моему удивлению, Роджер беспрекословно выполнил приказ.
— Прошу прощения, Гарриет, — обратился к ней Ральф после ухода Роджера. — Мне следовало сделать это намного раньше, но я ненавижу обращаться со взрослыми мужчинами, как с непослушными детьми.
— Он понял наконец, что завяз по уши в грязи, — сказал Коул. — Потому и пьянствует. Мне известно: те, кто ссужал его деньгами, объединились против него.
— Боже, — сказала Джинни, — неужели Роджер докатился до того, что проиграл все, что у него было?
— Думаю, именно так, миледи.
Но если так, мелькнуло у меня в голове, и не в первый раз, если так, то деньги, завещанные Никки, просто необходимы Роджеру. И в том случае, если он станет наследником имения и лордом Девейном, и еще больше, если превратится просто в Роджера Мелвилла.
Ральф спрашивал меня ночью, есть ли кто-то желающий Никки зла? Вот один из них — теперь я могла в это поверить. Не напрасно Роджер только на днях пытался выяснить у меня, может ли он рассчитывать на деньги Никки, если я от них официально откажусь? Он, конечно, не говорил о том, что будет, если вообще не станет того, кому они завещаны. Но разве не мог в его вздорной голове возникнуть подобный вопрос? И разве так уж трудно найти на него ответ?
Я содрогнулась.
Неужели Роджер мог пойти на то, чтобы причинить зло моему мальчику? Нанять людей? Хотя бы того же Уикема или ему подобного?..
Все эти мысли промелькнули в моей голове, но я ни словом, ни жестом не обнаружила, как мне казалось, своего состояния и потому была удивлена, когда Ральф повернулся в мою сторону и негромко спросил:
— Ты в порядке, Гейл?
— Да, — ответила я, пытаясь изобразить улыбку и хватаясь за вилку, как за спасательную соломинку.
Слуга убрал со стола маринованную сельдь и принес жареных голубей, фаршированных петрушкой и морковью, а также спаржу.
Джон Мелвилл решил поставить точку в разговоре о Роджере, сказав Ральфу, что следовало бы отказать его кузену от дома, так как выходки Роджера становятся совершенно нетерпимыми.
— Я думал об этом, — ответил Ральф, — однако мы с мистером Миддлменом пришли к выводу, что будет лучше, если обе стороны в деле о наследстве Девейна побудут здесь, в Сэйвиле, до разрешения вопроса. Чего, надеюсь, ждать не долго.
— Ну а потом? — настаивал Джон. — Что потом? Если, предположим, Гарриет разрешится мальчиком?
— Не предположим, а так и будет! — рявкнул Коул.
— Что тогда? — продолжал Джон, не обратив внимания на старика. — Станешь по-прежнему опекать его и предоставлять кров и пищу?
— Тогда придется нам совместно найти для Роджера какое-нибудь занятие, чтобы он мог поддерживать
