Великие Борджиа. Гении зла

красноречивых выражениях Синьория описывала всю невыносимость своего положения, когда кондотьеры, натравленные на Флоренцию их нанимателем, Чезаре Борджиа, произвольно отхватывают куски флорентийских владений и тем «мешают Республике Флоренция выполнить свой долг перед ее великим союзником, королем Франции, и своевременно послать ему требуемую помощь деньгами и припасами».

В общем, письмо из Флоренции в Милан было написано как надо и принесло бы Чезаре множество неприятностей, если бы его вовремя не предупредили. И он немедленно приказал Вителоццо Вителли и его сподвижникам оставить флорентийскую территорию и молнией помчался в Милан, остановившись в Ферраре только на два часа. Задача ему предстояла очень нелегкая – в Милане уже собрались все его враги, начиная с ограбленного и изгнанного из родного гнезда Гвидобальдо, герцога Урбино.

К тому же ко всему прочему прибавилось еще и так называемое «письмо Савелли».

Письмо Савелли и другие неприятности…

I

«Письмо», собственно, было вовсе не «письмом», а памфлетом, подделанным под письмо, и довольно грубо. Факт подделки был очевиден и просто лез в глаза – скажем, текст был датирован 25 ноября 1501 года, а речь в нем шла о событиях, случившихся в июле 1502-го.

По замыслу автора – или авторов – памфлета письмо было отправлено из лагеря испанских войск, стоявших у Таранто, и адресовано Сильвио Савелли, происходившему из старинного рода римских баронов, и укрывшемуся от Борджиа в Германии, при дворе императора Максимилиана.

Подписи не было, автор так и остался неизвестным. Сейчас считается, что памфлет был написан кем-то близким к семейству Колонна[45]. Но, понятное дело, главное все-таки не авторство, а содержание. Так вот, содержание было поистине убойным. Неизвестный корреспондент Сильвио Савелли очень не советовал ему возвращаться в Рим, потому что дела там идут так, что поправить их может только император Максимилиан, и при этом – только силой. Проклятые Борджиа наполнили город Рим своими клевретами, повсюду разбой, разврат, подкуп и убийства – что, в сущности, было недалеко от истины.

B любое время, хоть при Борджиа, хоть без них. Вот, скажем, весьма красноречивая цитата из дневника Бурхарда за февраль 1499 года:

«…под страхом тяжкого наказания было приказано, чтобы впредь никто не пользовался масками, что все-таки не соблюдалось. В тот же день, в четверг или в пятницу, какими-то замаскированными людьми был убит испанский пресвитер, который в Испании убил брата одного из них. По городу распространилась молва, что убили меня, потому что он, может быть, одеждою или чем-нибудь другим был схож со мною. Поэтому очень многие из высокочтимых кардиналов, а именно: Неаполитанский, Александрийский, Санта Кроче, Сиенский и Фарнезе, послали узнать правду, а также и многие другие из придворных. Продолжалась эта молва обо мне вплоть до третьего дня.

Да удостоит Всемогущий Бог по своей милости сохранить меня непострадавшим в этой и всякой другой опасности…»

Так что никаких новостей о разбое в Риме «письмо Савелли» не содержало. Рим был опасным городом, это и так было всем известно. Никакой особой новостью не являлись ни описание «пира с рассыпанием каштанов», ни сведения о занятном зрелище случки лошадей, устроенном прямо под папским балконом:

«В торжественный праздник всех святых во дворец было созвано на пир пятьдесят городских блудниц, и устроено было зрелище, совершенно неслыханное по своей омерзительности. И чтобы не было недостатка в подобного рода зрелищах, в ближайший же день устроена была открытая сцена с кобылицей: на глазах у папы, окруженного своими детьми, были выпущены жеребцы, устремившиеся к кобылице, и, яростно борясь между собою, старались овладеть ею…»

То, что это была далеко не новость, ясно из дневника самого Иоганна Бурхарда, который без всякого «письма Савелли» описывал то же самое, да еще и куда подробнее. Вот прямая цитата из дневника:

«Вечером происходил пир у валенсийского герцога в папском дворце. В нем приняли участие пятьдесят почетных блудниц, обычно называемых куртизанками. После пиршества они плясали с услужающими и другими там присутствовавшими – сначала в своем одеянии, а затем нагие. После обеда свечи в серебряных подсвечниках со стола были поставлены на пол, между ними были разбросаны каштаны, и блудницы, нагие, на руках и ногах, переступая подсвечники, подбирали каштаны. Папа, герцог, его сестра донна Лукреция присутствовали при сем и наблюдали сие. Наконец, были выложены подарки, шелковые плащи, обувь, береты и другие вещи, которые обещаны были тем, кто более других познает плотски названных блудниц. Затем присутствовавшие при сем в качестве судей роздали подарки победителям…»

Но вот дальше шло нечто и впрямь совсем новое: в письме очень серьезно намекалось на то, что папа Александр – Антихрист во плоти. Может быть, поэтому Иоганн Бурхард и думал, что «письмо» написано где-то в Германии? До путешествия в Рим благочестивого монаха, брата Мартина Лютера, еще оставалось лет десять, но Бурхарду было очень хорошо известно, что думают в Германии о «римских нравах». Мотив «папы-Антихриста», что называется, висел в воздухе…

В письме говорилось, что невозможно и представить себе худшего врага христианства, чем папа Александр, что наименьшим из его грехов является бесстыжая продажа церковных должностей и что при нем, повелителе Ада, как верный пес служит его Цербер, кардинал Моденский, Джанбаттиста Феррари. А Иоганн Бурхард утверждал, что «Письмо Савелли» он получил именно от него, от кардинала Моденского – это обстоятельство можно расценить как дополнительную пикантную деталь.

Бурхард такие вещи, что называется, коллекционировал.

Кстати, в памфлете было кое-что и о Чезаре. Говорилось о его коварстве и о его жестокости, ему поминали смерть и Альфонсо Арагонского, второго мужа Лукреции, и убийство прямо на ступенях папского престола. Говорилось, что Чезаре Борджиа окружен гаремом на турецкий манер, что по его приказу убивают, пытают и вешают – и дальше следовал призыв к государям положить всему этому конец и вернуть в Рим его прежний покой и благоденствие. Может быть, как раз из-за призыва вернуть в Рим его прежний покой и благоденствие и считается, что памфлет написал кто-то из сторонников семейства Колонна? Их как раз изгнали – и надо сказать, что покоя в городе после этого скорее прибавилось. Чезаре правил в Романье железной рукой и навел там такой порядок, что даже дороги и то сделались безопасными. Был случай, когда его наместник в Фаенце приговорил к виселице какого-то человека, заподозренного в лихих деяниях, и того действительно вздернули – но веревка лопнула, он сорвался с перекладины еще живым и по обычаю был укрыт в церкви.

Так вот, наместник выволок беднягу из-за алтаря и повесил его еще разок, на этот раз на веревке покрепче и не на виселице, а в окне дворца Синьории. А город оштрафовал на 10 тысяч дукатов, то есть примерно на 35 килограммов золота. Местный совет взмолился о пощаде, и Чезаре «восстановил справедливость» – он отменил штраф.

Это возымело действие. B Фаенце теперь герцога Валентино превозносили до небес за доброту, но без его позволения боялись вздохнуть. А дороги, как мы уже и говорили, сделались проезжими и для купеческих караванов, и для одиноких путников.

Чезаре Борджиа искоренял разбой посредством установления на него своей монополии.

II

Король Людовик, конечно же, прекрасно знал о том, что делает его ближайший союзник – на него жаловались и те, кому он не давал грабить, и те, кого он ограбил сам. Но Людовик встретил его в Милане с самой изысканной любезностью – и именовал своим «дорогим родственником».

Чезаре Борджиа приехал в Милан 5 августа 1502 года, а уже 6 августа в королевской резиденции был дан роскошный банкет в его честь, его посадили рука об руку с королем, и он имел поистине задушевную беседу с Жоржем д’Амбуазом.

Причины для такой предупредительности, конечно же, имелись. Совсем недавно, осенью 1501 года, было заключено широкое соглашение между королем Франции и императором. Герцогство Миланское было как бы номинальным вассалом империи – поэтому в порядке общего урегулирования отношений Максимилиан соглашался вручить сан герцога Милана королю Людовику, а тот «выдавал свою