— Ну и правильно, я пью слишком много. Нужно же человеку за что-то держаться.
— А почему не за перила? — спросил Бриджер, и кончик его носа дернулся.
— Послушай! — И Флеминг плюхнулся на скамейку рядом с ними. — Представь, что ты идешь вдоль этих твоих перил. Потом делаешь шаг, а их и нету. Кончились! Вот мы говорили о Галелее, а почему? Потому что он был Возрождение. Он, и Коперник, к Леонардо да Винчи. Это они тогда — ж-жах! — опрокинули все перила и оказались на собственных ногах посреди огромной неизведанной Вселенной! Флеминг неуклюже поднялся со скамьи и взял из корзинки тяжелый шар. Его голос перекрыл музыку, стук шаров и падающих кеглей:
— Потом люди поставили новые заборы, уже подальше. Но грядет новое Возрождение! И однажды, когда никто этого не заметит, когда все будут трепаться о политике, о футболе и деньгах, — он наклонился над Бриджером, — тогда — то вдруг все эти перегородки опять полетят к чертям — ж-жах! Вот так! Он широко взмахнул рукой с шаром и опрокинул стоявшие на столике бутылки кока-колы.
— Ой, да осторожнее, ты, дубина! — Бриджер вскочил и принялся поднимать бутылки и вытирать стол носовым платком. — Извините, мисс Адамсон. Флеминг откинул голову и захохотал.
— Джуди! Ее зовут Джу-уди! Бриджер, опустившись на колени, усиленно стирал пятно с юбки Джуди.
— Боюсь, что на вас немножко попало…
— Неважно, — Джуди не обращала на него внимания. Она присматривалась к Флемингу с недоумением и глубоким интересом. Тут радио объявило:
— Доктора Флеминга просят к телефону. Через минуту Флеминг вернулся, мотая головой, чтобы привести в порядок мысли. Он потянул Бриджера со скамейки.
— Пошли, Деннис, мой мальчик, мы понадобились. Харви в одиночестве сидел за пультом. Время от времени он подправлял настройку приемника. Окно перед пультом было как черная школьная доска, и в комнате стояла тишина, только негромкое потрескивание все время неслось из репродуктора. Снаружи не доносилось ни звука. Но вот послышался шум подъехавшего автомобиля. Флеминг и Бриджер толкнули вращающиеся двери и остановились, щурясь от света. Флеминг уставился на Харви затуманенным взглядом.
— Что случилось?
— Слушайте! — и Харви поднял руки. Они застыли, вслушиваясь. Среди треска, свиста и шипения в репродукторе слышался слабый повторяющийся звук. Он замирал, прерывался, но неизменно снова возникал.
— Морзянка, — сказал Бриджер.
— Знаки не группируются. Они снова прислушались.
— Длинные и короткие — вот что это такое, — сказал Бриджер.
— Откуда это приходит? — спросил Флеминг.
— Откуда-то из созвездия Андромеды. Как раз сейчас она в диаграмме направленности.
— Сколько это продолжается?
— Около часа. Максимум сигнала уже прошел.
— Можно двигать отражатель?
— Думаю, что да.
— У нас же нет разрешения на это, — возразил Бриджер. — Нам еще не позволили приступить к испытаниям системы слежения. Флеминг не обратил на него внимания.
— У сервомеханизмов есть кто-нибудь?
— Да.
— Тогда попробуйте последить за источником.
— Нет, послушай, Джон… — Бриджер тщетно тянул Флеминга за рукав.
— Может, какой-нибудь спутник — предположил Харви.
— Разве что-то еще запустили? — спросил Флеминг, высвобождая рукав.
— Насколько известно — нет.
— Может быть, кто-то забросил на орбиту… — начал Бриджер, но Флеминг прервал его:
— Деннис, — он пытался мыслить четче. — Будь другом, пойди включи самописец, ладно? И печатающую приставку тоже.
— Может, лучше сначала проверим?
— Потом, потом проверим. Стараясь ступать твердо, Флеминг вышел в вестибюль и, наклонившись над фонтанчиком для питья, подставил лицо под струю. Когда он вернулся, освеженный, сияющий и заметно протрезвевший, Бриджер уже возился с аппаратурой в соседней комнате, а Харви звонил дежурному инженеру. Когда включили электродвигатели, мигнул свет. Высоко вверху — неслышной незаметно для глаз — двинулся металлический отражатель, компенсируя вращение Земли. Звук в репродукторе стал чуть громче.
— Это все, на что вы способны?
— Но ведь и сигнал-то не очень сильный.
— Гм, — Флеминг выдвинул ящик и извлек оттуда каталог. — А за это время изменились ли хоть немного его галактические координаты?
— Трудно сказать. Я не следил. Во всяком случае, если и изменились, то очень немного.
— Так, значит, он не на орбите?
— Пожалуй, что нет, — Харви взволнованно наклонился над ручками аттенюаторов. — А может быть, это любительская морзянка, отраженная от Луны?
— На настоящую морзянку не похоже. К тому же и Луна еще не взошла.
— А может быть, от Марса или от Венеры? Во всяком случае, надеюсь, все-таки я не зря вытащил вас сюда?
— Андромеда, говорите? Харви кивнул. Флеминг перелистывал страницы каталога, читал и слушал. Он снова стал спокойным и тихим, каким был в машине с Джуди, и был сейчас похож на прилежного школьника.
— Вы его удерживаете в диаграмме направленности?
— Да, доктор Флеминг. Флеминг перешел к другому концу пульта и включил внутреннюю связь.
— Записывается, Деннис?
— Да, — голос Бриджера сопровождался металлическим отзвуком. — Но никакого смысла уловить не могу.
— К утру, может, что-нибудь прояснится. Я подумаю насчет расстояния до источника. Флеминг отпустил клавишу и с книгой в руке перешел к астрономическим картам на задней стене. Так все они работали некоторое время; только звук из пространства слышался в комнате. Флеминг пробовал отождествить источник, а Харви удерживал его в диаграмме направленности огромного телескопа.
— Что вы об этом думаете? — не выдержал наконец Харви.
— Я думаю, что сигнал приходит очень издалека. После этого они только работали и слушали. А сигнал все звучал, звучал и звучал. И не было ему конца.
Глава 2. Часть 1
В конце шестидесятых годов, когда происходили эти события, министерство науки переехало в новое — все из стекла — здание вблизи Уайтхолла. И мебель, и штат здесь были первоклассные, словно для доказательства того, что современная техника действительно сродни искусству, а постоянный заместитель министра Майкл Осборн — самый прогрессивный из всех чиновников, населявших здание. Хотя он являлся на службу в костюме из твида, но твид был самый гладкий, а покрой — самый официальный. Осборн редко сиживал за своим необъятным столом, предпочитая низенькие покойные кресла у низенького кофейного столика с мраморной доской. Утром, когда в Болдершоу-Фелл впервые приняли таинственные сигналы, он, небрежно развалясь в одном из своих любимых кресел, беседовал с Чарльзом Ванденбергом, генералом американских военно-воздушных сил. На его костюм четкими, ровными полосками легли тени от жалюзи. Англию к этому времени можно было бы сравнить с форпостом осажденной крепости — Западной Европы и Северной Америки. Под давлением с Востока, из Азии и из Африки западная цивилизация была оттеснена в эту область земного шара. Ее центром оказался американский континент к северу от Панамы. Западной Европе выпала незавидная роль обороняющегося арьергарда. Официально никто ни с кем не воевал. Однако экономические санкции и жонглирование бомбами и ракетами привели к тому, что страны старого мира чувствовали себя словно в осаде. Жизненно важные линии связи, проходящие через Атлантику, сохранились в основном благодаря усилиям американцев, и американские гарнизоны в Англии, Франции и Западной Германии держались с отчаянным упорством — как римские легионы в третьем и четвертом веках нашей эры. Официально Англия и ее соседи продолжали оставаться суверенными государствами, но на деле инициатива все более ускользала из их рук. Хотя генерал Ванденберг скромно именовался представителем Координационного комитета обороны, в действительности он был командующим военно-воздушными силами хотя и дружественной, но неизмеримо более мощной оккупационной державы, для которой Англия была лишь одним из квадратиков на гигантской шахматной доске. В прошлом пилот бомбардировочной авиации, Ванденберг с его бычьей шеей и квадратной головой и в зрелые годы выглядел моложавым и крепким. Однако в его манерах не было ничего развязного или грубого. Уроженец Новой Англии, он был человеком просвещенным и имел обыкновение высказываться столь авторитетно, будто знал об этом мире несравненно больше прочих смертных. Они говорили об Уэлене. Осборн небрежно держал в руке записку, где шла речь о нем.
— Я сейчас ничего не могу сделать.
— Но есть дела особой важности… Осборн с трудом поднялся и, подойдя к столу, вызвал секретаршу.
— У Координационного комитета низкая точка кипения, — заметил Ванденберг.
— Вы можете сообщить туда, что мы все уладим. — Осборн отдал бумагу вошедшей секретарше.
— Пожалуйста, проследите, чтобы этим занялись. Секретарша взяла бумагу и положила на стол пухлую папку. Она была молода, недурна собой и одета, как на званый вечер: даже министерства подвластны прогрессу.
— Это материалы по Болдершоу.
