необитаемой. Если цивилизованного человека бросить одного в джунглях, у него мало шансов выжить. А как могли добиться превосходства на Земле эти пришельцы?
И теперь не трудно объяснить, каким образом мы попали сюда. Должно быть, началась обратная передача, и планета снова стала обитемой.
— А тем временем сами ее обитатели бесследно исчезли, — сказал Ведреш.
— Они действительно исчезли, но не бесследно. Возможно, небольшие их группы смешались с людьми той эпохи. Надо полагать, земляне принимали их за кудесников, и поэтому они заняли привилегированное положение в общинах Двуречья. Но их было мало, и они не могли повлиять на ход истории, а чтобы не погибнуть, вынуждены были приспосабливаться.
В доказательство своей гипотезы сошлюсь еще раз на сходство месопотамской письменности с письменностью инопланетян. В древности письменность была привилегией и заповедной тайной избранных, что представляется мне довольно убедительным аргументом.
Но это не единственный путь, по которому можно пойти. Предположим, два инопланетянина вступили в общение с нашим предком. Предположим далее, что они, отличаясь высоким интеллектом, сумели как-то с ним объясниться и рассказали ему о райской жизни на своей планете, где благодаря машинам у них самые благоприятные условия существования. Что способен был усвоить из их рассказа наш пращур, живший более тысячи лет назад?
— Очевидно, ничего из того, что связано с техникой, — сказал Мортимер.
— И, очевидно, ничего из того, что связано с чужой культурой, — прибавил Ведреш.
— Надеюсь, вы уже убедились, что эти существа действительно жили здесь, как в раю, — продолжал Форест. — Да, как в раю. Они были умнее нас. И, отведав плодов от древа познания, навлекли на себя гнев всевышнего, и он изгнал их из рая. Об этом говорится в Библии. Именно такова история Адама и Евы.
Пришельцы стремились вернуться на свою планету, но не смогли. Одно поколение сменяло другое, и постепенно меркли воспоминания об ином мире. Некоторые инопланетяне, видимо, смешались с землянами, остальные погибли… А направление передачи изменилось, и Майре понадобилось пять лет, чтобы научиться настраивать приборы. Завтра, к нашему счастью, мы сможем вернуться на Землю.
Они сидели на траве перед зданием исследовательского центра. Ведреш смотрел на деревья, зеленое небо, парк, за которым где-то вдали раскинулся город.
— Я очень беспокоюсь за отца, — нарушила молчание Майра. — Почему я не осталась с ним?
— Твой отец ни за что бы на это не согласился.
— Но мы уже знаем принцип действия приборов. И ничем не рискуем. Во время эксперимента предметы исчезали один за другим.
— Возможно, — без особой уверенности проговорил Ведреш.
— Но это действительно так. Ведь мы имеем дело не с земными машинами.
— Вот именно. Мы можем и не заметить, что они вышли из строя.
— Ничего подобного! Неужели ты думаешь, что в них отсутствуют предохранительные устройства?
— Я знаю только одно: им уже около десяти тысяч лет, — сказал Ведреш.
— Поэтому-то я и хотела бы сейчас быть вместе с отцом! — воскликнула Майра. — Я же сама настроила все приборы.
— Но именно поэтому тебе пришлось здесь остаться. Возможно, тебе понадобится и моя помощь. — Он посмотрел на девушку, печально устремившую взгляд в пространство. — Не волнуйся, Майра, на Земле все мы встретимся.
Она словно не слышала его слов.
— Он боялся, как бы со мной не приключилась какая-нибудь беда, — чуть погодя сказала она.
— Когда мы сможем отправиться? — спросил Ведреш.
— Да хоть сейчас.
— Тогда пошли.
Девушка хранила молчание. Ведреш обвел взглядом расстилавшийся перед ним пейзаж.
— Теперь, когда мы можем вернуться домой, мне жаль покидать этот мир, — сказал он.
— Мы с отцом прожили здесь пять лет, — сказала Майра, — и все это время нас поддерживала надежда, что когда-нибудь нам удастся возвратиться на Землю.
Они молча двигались но коридорам, мерцающим в зеленом свете, и наконец достигли нужной комнаты. Ведрешу все здесь было знакомо и даже чем-то мило. Ему действительно было жаль покидать этот мир. А если тут никого не останется, люди никогда больше сюда не попадут. Некому будет изменить направление передачи информации. И почему он не оставил на Земле письма? Кто знает, когда представится другой случай приобщиться к этой забытой цивилизации и за короткое время приобрести столько знаний? А теперь он и Майра покинут эту планету, замкнется невидимая дверь, и человечество лишится огромных возможностей. К тому же переданная на Землю информация, возможно, и не пригодится… В какой мир попадут они, вернувшись туда? Сами они не успели еще состариться, а на Земле какой сейчас год?
Ведреш находился в комнате, где в свое время очнулся, перенесенный на неизвестную планету. Там ничего не изменилось, только исчезли вещи Мортимера. И, разумеется, не было самого Мортимера и Фореста, которые два дня назад побывали в этой комнате. Вскоре здесь появится Майра, сейчас она в последний раз проверяет приборы. И потом в путь, на Землю. Там они узнают хотя бы, сколько прошло времени, надо будет только заглянуть в календарь.
Одна из стен раздвинулась и в комнату вошла Майра. Лицо ее было бледно. Она в изнеможении прислонилась к стене. Ведреш понял: что-то случилось.
— Приборы… — прошептала она. — Приборы перестали действовать.
— Что?! — вскричал Ведреш.
— Вышли из строя. Не представляю, что делать. Я так и не научилась как следует разбираться в этих электронных приборах.
Перед глазами Ведреша все поплыло. Значит, они остаются здесь. И неизвестно, насколько. Прощай, Земля.
— Я пошла проверить настройку и убедилась, что приборы не действуют. Просто с ума можно сойти.
Майра заплакала.
Ведреш огромным усилием воли взял себя в руки. Более того, он почти смирился со случившимся. Видно, воля судьбы, чтобы накопленные знания не пропали даром. Но Майра… Только что она призналась: лишь надежда на возвращение придавала ей силы. Сейчас она казалась слабой, хрупкой девочкой.
— Что же теперь будет? — молящий голос Майры на время отвлек его от раздумий.
Что сказать ей? Что он и в самом деле ни о чем не жалеет? И вдруг он понял, почему не испытывает грусти и сожаления: рядом с ним девушка — молодая, привлекательная.
— Сейчас мы уйдем отсюда, Майра. А завтра снова придем. Если понадобится, и послезавтра…
— А если все понапрасну? — Как видно, она ждала от него спасительного совета, но он ничем не мог ей помочь.
— Тогда мы придем сюда через некоторое время. Будем приходить снова и снова.
— А если так и не сможем покинуть эту планету?
— Будем надеяться, что мы вернемся на Землю. И вернемся не с пустыми руками. Мы здесь первые люди. Если не возражаешь против такого сравнения, современные Адам и Ева. Некогда обитатели этой планеты вступили в общение с нашими предками. Им тогда пришлось много труднее. И уверен, они не сдались… Зачем же нам опускать руки?
Его взгляд встретился со взглядом Майры. Глаза ее затуманились от слез. Она долго молчала и Ведреш уже начал отчаиваться, но наконец она прошептала:
— Мы не сдадимся.
И улыбнулась сквозь слезы.
Дэжэ Кемень
Несчастный случай с профессором Баллой
— Расскажи толком, Габор, что, собственно говоря, произошло? — Сакач закурил сигарету.
Шомоди огляделся. На столе валялись книги, в углу тахты лежала стопка выглаженных рубашек, дверца шкафа была приоткрыта — уже много лет замок ее испорчен.
— Нет ли у тебя чего-нибудь выпить? — спросил он.
Сакач вынул из ящика стола бутылку джина и наполнил стаканы.
— Шеф совсем меня с ума сведет!
— Ты с ним поругался? — Со стаканом в руке Сакач удобно откинулся на тахте и подмигнул другу.
— С Баллой? — запротестовал Шомоди. — Ну, нет! Бедняга Краммер был человеком нервным, с ним трудно было ладить. Зато шеф — воплощение спокойствия. Хотя, знаешь, именно в этом все дело: с тех пор как их машина перевернулась на шоссе в Гетеборге, нервы у него очень сдали. Однако он держит себя в руках, он всегда отличался сильной волей. Но… поэтому я к тебе и пришел.
Сакач задумался.
— Насколько я помню, его ассистент погиб…
— Краммер? К сожалению. Талантливый был ученый… Он сидел за рулем — Балла не водит машину. Автомобиль занесло, он налетел на бетонную ограду, руль продавил Краммеру грудь. Балла тоже был ранен, его доставили в больницу без сознания, там он пролежал дней десять. — Шомоди на мгновение замолчал, потом нерешительно, словно оправдываясь, продолжил: — Послушай, Имрэ, не смейся надо мной, я совершенно уверен, что полиции здесь делать нечего. Я пришел не н полицейскому, а к другу. Вот уж скоро год, как старик то и дело задает мне загадки. Не думаю, что намеренно, но я не люблю загадок. Особенно неразрешимых. Представь, он мой непосредственный начальник, я, как говорится, его правая рука и…
Сакач прервал его:
