врачи берут не ту карту, так что мы…
— Ну хорошо, — перебила Дженет. — Это неважно. Просто дайте ему торазин и немедленно.
— Сейчас, доктор, — сестра сердито посмотрела на Дженет и направилась к шкафу с медикаментами. Дженет пошла по коридору к палате № 710.
У двери палаты, откинувшись на стуле, сидел полицейский и читал «Любовные истории» с таким увлечением, что Дженет даже удивилась. Ей не нужно было спрашивать, откуда он взял журнал — попросил у кого-нибудь из сестер, чтобы скоротать время. Он читал и курил сигарету, стряхивая пепел в направлении стоящей на полу пепельницы.
Когда Дженет подошла к двери, он оторвался от журнала.
— Добрый вечер, доктор.
— Добрый вечер. — Она с трудом удержалась, чтобы не отчитать его за неряшливость. Но полицейские находились вне ее юрисдикции, а кроме того, она просто сорвала бы на нем раздражение против дежурных сестер.
— Все спокойно? — спросила Дженет.
— Вполне.
В палате № 710 работал телевизор: из-за двери доносились голоса и смех. Кто-то сказал: «Ну и что же вы сделали?» Снова смех. Дженет открыла дверь.
Все лампы в палате были погашены, и ее освещал только экран телевизора. Бенсон лежал, отвернувшись к стене и укрывшись с головой. Он, по- видимому, спал. Дженет выключила телевизор и подошла к кровати. Она осторожно коснулась его ноги.
— Гарри, — негромко сказала она. — Гарри…
И умолкла.
Нога под ее рукой была мягкой и бесформенной. Дженет нажала посильнее и почувствовала, как что-то вздулось по сторонам ее ладони. Нащупав выключатель, она зажгла лампочку на тумбочке у кровати и сдернула одеяло.
На кровати вместо Бенсона лежали три пластиковых мешка, которыми в клинике выстилали мусорные корзинки. Мешки были надуты, а отверстия завязаны крепким узлом. Свернутое полотенце заменяло голову, а еще одно полотенце, скрученное в жгут, служило «рукой».
Дженет вполголоса позвала полицейского:
— Идите-ка сюда, черт бы вас побрал!
Полицейский вбежал в палату, вытаскивая на ходу пистолет. Дженет указала на кровать. Он выругался.
— Что тут произошло?
— Это я вас хотела спросить.
Полицейский ничего не ответил. Он заглянул в ванную — никого, затем открыл стенной шкаф:
— Костюм тут…
— Когда вы в последний раз заглядывали в палату?
— …а вот ботинок нет, — продолжал полицейский, все еще изучая содержимое стенного шкафа. — Его ботинки пропали. — Он обернулся к Дженет и с отчаянием в голосе спросил. — Да где же он?
— Когда вы в последний раз заглядывали в палату? — повторила она и нажала кнопку, вызывая дежурную сестру.
— Минут двадцать назад.
Дженет подошла к открытому окну и выглянула. Далеко внизу она увидела стоянку для машин, но даже самый ловкий акробат не сумел бы спуститься по этой отвесной стене с седьмого этажа.
— На какое время вы отлучались?
— Послушайте, доктор, я только на несколько минут…
— На какое время?
— У меня кончились сигареты. У вас в клинике нет автоматов. Мне пришлось зайти в кафе напротив. Я отсутствовал три минуты. Около половины двенадцатого. Сестры обещали приглядеть за ним.
— Великолепно, — сказала Дженет.
Она заглянула в тумбочку — бритвенный прибор Бенсона, его бумажник, ключи от машины… все было на месте.
В дверь просунула голову дежурная сестра:
— Что еще такое?
— По-видимому, пропал больной, — сказала Дженет.
— Простите, но…
Дженет махнула рукой в сторону пластиковых мешков на кровати. Сестра не сразу сообразила, в чем дело, но потом побелела.
— Позвоните доктору Эллису, — распорядилась Дженет. — А также доктору Макферсону и доктору Моррису. Они сейчас дома. Пусть диспетчер вас соединит. Объясните, что дело не терпит отлагательств. А им скажите, что Бенсон исчез. Потом позвоните в отдел охраны клиники. Вы все поняли?
— Да, доктор, — ответила дежурная сестра и выбежала из палаты.
Дженет села на кровать и посмотрела на полицейского.
— Откуда у него были мешки? — спросил он.
Дженет уже знала ответ на этот вопрос.
— Один он взял из мусорной корзины, другой — из корзины у двери, а третий из ванной. И два полотенца из ванной.
— Ловко! — сказал полицейский и указал на стенной шкаф. — Далеко он уйти не мог. Вот же его одежда.
— Но ведь ботинки он взял!
— Человек с забинтованной головой и в халате далеко не уйдет, даже и в ботинках. — Полицейский покачал головой. — Надо позвонить в участок.
— Бенсон звонил кому-нибудь?
— Сегодня вечером?
— Нет, в прошлом месяце.
— Послушайте, я как-нибудь обойдусь сейчас без ваших острот!
Только тут Дженет заметила, что полицейский еще совсем молод — ему не могло быть больше двадцати трех — двадцати пяти лет — и очень испуган. Он допустил непростительный промах и не знал, чем это для него кончится.
— Извините, — сказала она. — Да, сегодня вечером.
— Один раз. Около одиннадцати.
— Вы слышали, что он говорил?
— Нет, — полицейский пожал плечами. — Мне и в голову не приходило… — он умолк.
— Значит, в одиннадцать он кому-то позвонил, а в половине двенадцатого скрылся.
Дженет вышла из палаты и оглядела коридор. По дороге к лифту Бенсон должен был пройти мимо столика дежурной сестры, и его бы остановили.
Что еще он мог предпринять? Она посмотрела в другой конец коридора. Там была лестница. Может быть, он спустился по ней? С седьмого этажа? На это у Бенсона вряд ли хватило бы сил. Да и на первом этаже его сразу бы задержал дежурный. На что он мог рассчитывать — в халате, с забинтованной головой…
— Не понимаю, — сказал полицейский, выходя в коридор, — куда он девался?
— Он ведь очень умен, — сказала Дженет.
Да, именно об этом все они были склонны забывать. Для полицейских Бенсон был преступником, обвиняющимся в нанесении тяжких телесных повреждений, то есть одним из тех сотен любителей кулачных расправ, с которыми им приходится сталкиваться каждый день. Сотрудники клиники видели в нем больного — человека несчастного, опасного, находящегося на грани психоза, и все они забывали, что Бенсон, кроме того, обладал блестящим интеллектом. В своей области он был выдающимся специалистом. На предварительном психологическом обследовании в НПИО проверка его интеллектуальных способностей дала коэффициент сто сорок четыре. Он был вполне способен подготовить побег из клиники, а затем, подслушав у двери разговор полицейского с дежурной сестрой, мгновенно осуществить свой замысел. Но как?
Он, несомненно, понимал, что в халате выйти из клиники ему не удастся. Свою одежду он оставил в палате, значит, и в ней он не рассчитывал выбраться на улицу незамеченным. Во всяком случае, ночью. Его задержали бы в вестибюле. После девяти часов посторонние в клинику не допускались. Так что же он придумал?
Полицейский направился к кабинке дежурной сестры, чтобы позвонить в участок. Дженет пошла за ним, осматривая двери соседних палат. В палате № 709 лежал больной с ожогами, но она приоткрыла дверь и заглянула внутрь, проверяя, не там ли Бенсон. Палата № 708 была пуста: больной, которому сделали пересадку почки, еще днем выписался. На всякий случай Дженет проверила и эту палату.
На следующей двери висела табличка БЕЛЬЕВАЯ. На каждом этаже хирургического отделения имелось такое помещение, где хранились бинты, шовный материал, белье. Дженет открыла дверь и вошла. Она оглядела ряды бутылей с растворами для внутривенных вливаний, подносы с наборами различных медицинских инструментов, стерильные маски, запасные халаты, форменную одежду сестер и санитаров…
Дженет вздрогнула. В глубине полки лежал свернутый в бесформенный комок синий халат. Он был засунут между аккуратными стопками белых брюк, рубашек и курток, которые носят санитары.
Дженет позвала сестру.
— Это невозможно, — говорил Эллис, расхаживая по кабине дежурной сестры. — Абсолютно невозможно. Он перенес операцию всего два… нет, полтора дня назад. Он просто не мог уйти.
— Но ушел, — сказала Дженет. — И выбрал для этого единственно возможный способ, переодевшись в костюм санитара. По-видимому, он спустился по лестнице на шестой этаж и там сел в лифт. В вестибюле никто не обратил на него внимания: ведь санитары приходят и уходят в любое время суток.
На Эллисе был темный костюм и белая плиссированная рубашка. Он развязал галстук и нервно курил сигарету. Дженет впервые видела, как он
