фильтратами.
Прошла неделя, в течение которой правительственная служба здоровья не раз официально заявляла о том, что на человечество, по всей видимости, обрушилась пандемия, которую пока не удается диагностировать. И хотя симптомы, как сообщали сотрудники больниц, не всегда ясно выражены, влияние их на национальную экономику становилось все еерьезнее.
Промышленные и деловые круги отмечали небывалый абсентеизм. Фабричные контролеры и страховые компании неистовствовали: процент несчастных случаев возрос как никогда. Подсчитали и пришли к выводу, что почти у половины населения наблюдаются такие симптомы, как депрессия, рассеянность, бессонница и отсутствие аппетита.
На дорогах участились аварии. Педагогические заведения сообщали о катастрофическом падении дисциплины среди учащихся. Армейские штабы осторожно намекали на все возрастающее число дезертирств и самовольных отлучек.
Психологи и психиатры опубликовали бюллетень, в котором единодушно утверждали: в основе эпидемии лежат нарушения психического характера.
Когда доктор Мерт прочел это заявление, он удивленно поднял брови. Возможно, Филлис Саттон в конечном счете права.
В бюллетене говорилось: «Всем патологоанатомам рекомендуется обратить особое внимание на необычные микроорганизмы, которые они обнаружат в тканях или в жидких средах больных. Обо всех открытиях просим сообщать в национальную Службу здоровья».
Мерт нашел Филлис за микротомом — она заканчивала обработку восковых срезов — и показал ей бюллетень.
— Один — ноль в пользу женской интуиции, — улыбнулся он. — Национальная Служба здоровья готова согласиться с вашей теорией.
— Теперь я жажду увидеть микрофотографии, — ответила Филлис.
Не прошло и двух часов, как посыльный принес пакет, и два врача дружно склонились над фотоснимками. Из восемнадцати посланных Филлис образцов шесть были контрольными — кровь брали у здоровых людей. По ее просьбе каждую пробу крови, в разной степени разведенную, сфотографировали с помощью большого электронного микроскопа.
Когда они сравнивали пробы, Мерт что-то ворчал про себя. «Здоровые» образцы оказались относительно чистыми, если не считать небольшого количества белка. Во всех же других образцах роились какие-то едва заметные живые организмы.
У Филлис округлились глаза.
— Вам не кажется, что это и есть Бацилла Любви?
— Бацилла Любви?
— Вот именно. Ведь и в бюллетене речь идет не о находках психологов. По мнению наших диагностов, симптомы, на которые жалуются больные, больше всего напоминают признаки влюбленности.
— Вы снова возвращаетесь к своей излюбленной «любовной лихорадке»?
— Я никогда с ней не расставалась, — возразила Филлис. — С самого начала мне было ясно, что какой-то микроорганизм вызывает повышенную активность желез внутренней секреции. Эмоциональная неумеренность часто вызывается гиперфункцией желез.
— Разумеется, но и умственная деятельность влияет на железы, иными словами, они взаимодействуют. Как прикажете соотнести результаты? Как вы догадались, что в данном случае виной всему какой-то микроорганизм?
Она пожала плечами.
— Специфика нашей профессии заставила меня сделать это предположение, мне оставалось только доказать его достоверность или убедиться в его ошибочности. Судя по фотографиям, мы, кажется, не ошиблись.
Ее слова прозвучали достаточно деликатно, и Мерту это было приятно. Конечно, до доказательства того, что открытый ими вирус и есть возбудитель болезни, еще далеко, но исследования сами по себе ставили определенную проблему.
Мерт затребовал все микрофотографии из Эбертской промышленной лаборатории — они понадобились ему для того, чтобы подготовить материал для Службы здоровья.
В тот вечер его внимание привлекла передовая статья в газете, которая цитировала правительственный бюллетень. Научный обозреватель предавался рассуждениям на тему: «Врачи подозревают, что эпидемия вызвана Бациллой Любви».
На следующий день к нему явились три репортера с одним вопросом:
— Доктор Мерт, говорят, вы занимаетесь исследованиями Бациллы Любви. Что вы можете сообщить об этом?
Заподозрив, что кто-то из сотрудников Эбертской лаборатории продал им эти сведения, Мерт в гневе вышвырнул репортеров за дверь. Филлис с улыбкой наблюдала, как он захлопывает дверь за последним из них.
— Вам все еще не по душе идея Бациллы Любви? — спросила она.
— Не терплю, когда газетчики суют свой нос куда не следует, — ответил Мерт. — Даже если они и правы.
— Газеты тут ни при чем. Они изголодались по информации. Но мне не совсем понятно ваше желание оставаться в тени, когда ваш вирус может и в самом деле оказаться возбудителем болезни.
— Мой вирус?
— Конечно. Ведь работа проделана под вашим руководством и при вашем непосредственном участии.
— Помилуйте, Фил, ведь всю работу провели вы…
— Не вздумайте упоминать мое имя, — сказала она. — Вы мой руководитель, вы главный патологоанатом больницы, и ваша обязанность защищать меня от прессы. Я не больше вашего хочу, чтобы в моей ванной комнате вдруг появились фельетонисты.
Мерт сдался.
— Против такого аргумента трудно возразить. К тому же может оказаться, что этот вирус всего лишь возбудитель краснухи… Не согласитесь ли вы поужинать сегодня со мной? — неожиданно спросил он.
— Зачем? — она отпасовала ему встречный вопрос, как теннисный мяч. — Сначала ответьте мне — зачем?
Мерт был поражен. Он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь в ответ на предложение поужинать вместе отвечал так грубо. Не то чтобы они были большими друзьями, но услышать такое — нет, это уже слишком! Она прямо спрашивает: почему это она должна ужинать с ним. Попробуй объясни, что, его заставило просить ее об этом. Зачем, видите ли!
Мерт пытливо посмотрел на нее, но ее лицо не отражало ничего, кроме спокойного ожидания.
— Ну… зачем обычно мужчина приглашает женщину поужинать с ним? — Он попытался говорить с ней шутливым тоном.
— Вы не какой-нибудь там мужчина, доктор Мерт. И я не какая-то там женщина. Мне нужно, чтобы вы назвали причину, которая побудила вас пригласить меня на ужин. Для чего вам это понадобилось — поговорить как с коллегой или…
— Боже милостивый, доктор Саттон! — Он последовал ее примеру и перешел на официальный тон. — Человек — животное общественное! Мне было бы приятно отужинать в вашем обществе, вот и все! По крайней мере мне так кажется.
Она бросила на него безжалостный взгляд.
— Если разговор пойдет о бейсболе, книгах или бильярде — пожалуйста, я согласна. Если же вы станете говорить о луне, розах и притушенных огнях — ничего не выйдет.
Будто он девушку приглашал на свидание — вот как это выглядело! И его уважение к ее высокому профессиональному мастерству перешло в негодование. В конце концов она ведь женщина, которая к тому же слишком туго подпоясывает халат и носит прозрачные нейлоновые платья. Откуда этот дурацкий протест, стоило ему ненароком дать понять, что он видит в ней женщину? Он чуть было не взял обратно свое приглашение, но в последний момент передумал.
— Назначьте место и тему разговора сами.
Она кивнула.
— Хорошо, в семь я заеду за вами.
Он получил, что хотел — свидание с эмансипированной женщиной, и в течение всего ужина она ни на секунду не позволила ему забыть об этом. Ресторан, на котором она остновила свой выбор, был фешенебельным, но столь же лишенным ореола романтики, как и автобусный парк. Она предпочла пиво коктейлю, рассеянно поковыряла вилкой пятидолларовый бифштекс и разошлась во мнении с официантом по поводу чека.
Только перед самым уходом из ресторана в ней на мгновение проснулась женщина. Мерта буквально пожирала глазами платиновая блондинка, сидевшая через два столика от них. Вдруг, не сказав ни слова своему спутнику, она вскочила, пошатываясь, пробралась к их столику, пробормотала неразборчиво: «Вы тот, кого я ищу всю жизнь», — и влепила мокрый пьяный поцелуй прямо Мерту в рот, прежде чем он успел опомниться.
Ее спутник с многократными извинениями поволок ее на место. В его лице не было ни злости, ни ревности, только глубокая боль.
— Она… она, кажется, не совсем здорова, — сказал он. — Знаете, эта новая… Ну, что теперь у всех… повсюду…
Мерт стер с лица губную помаду и взглянул на Филлис, ожидая встретить сардоническую усмешку, но увидел, что она едва владеет собой.
— Извините, что привела вас сюда, — мрачно сказала она.
— Стоит ли обращать на это внимание, — ответил Мерт. — Вы же слышали, что он сказал. Это теперь повсюду. Или вы боитесь, что я заражусь?
Но Филлис не поддержала его шутливого тона. Она позволила довезти себя до дому и у дверей сухо попрощалась с ним.
Если не считать происшествия с блондинкой и того, как к этому отнеслась Филлис, вечер можно было смело считать пропащим. И эту ледышку он принял за живую, полнокровную женщину! При воспоминании о том, какие мучения он однажды пережил из-за нее, Мерт криво улыбнулся.
Что ж, пусть остается одна, раз она такая мужененавистница.
На следующее утро он председательствовал на научной конференции в Хайдоунской больнице, где сделал доклад о результатах проведенных исследований. Все присутствовавшие были знакомы с бюллетенем Службы здоровья и потому проявили особый интерес к микрофотографиям.
По окончании конференции бактериолог Фелдман и эндокринолог Ститчел изъявили желание принять участие в опытах. Мерт набросал совместную программу действий. Оба ученых согласились заниматься проблемой каждый в своей области.
Конференция отняла много времени, и, вернувшись в лабораторию, Мерт до конца дня едва перекинулся несколькими словами со своей ассистенткой. Когда он уже отмылся и почистил одежду перед уходом, она протянула ему дневной выпуск «Таймс». Там была напечатана небольшая статья под
