Путь к Дюне

— Ты благословен, — произнесла старуха. — Ты замечательно чувствуешь язык и умеешь наполнить его смыслом.

— Теперь скажи мне правду, Пауль, но помни, что я Вещающая Истину и могу отличать правду от лжи. Скажи мне: часто ли тебе приходится видеть исполнение тех вещей, которые ты видишь во сне?

— Да.

— Часто? — Да.

— Расскажи мне о другом времени.

Он поднял глаза и посмотрел в угол комнаты.

— Однажды мне снилось, что я стою во дворе замка. Идет дождь. Двери заперты, в вольерахлают собаки, рядом со мной стоят Гурни и Дункан Айдахо. Айдахо случайно толкнул меня и ушиб мне руку до синяка. Мне было не очень больно, но Дункан чувствовал себя очень виноватым. Именно это произошло, когда мне было десять лет.

— Когда ты видел этот сон?

— О, это было очень давно. Тогда у меня еще не было своей комнаты, и я спал вместе с няней.

— Расскажи мне о другом времени. — В голосе старухи слышалось неподдельное волнение.

Она откашлялась, прочистив горло.

— Те из нас, кто не был посвящен в сан Преподобной Матери, знали об исследовании только то, что мы считали нужным им говорить. Теперь я скажу тебе немного больше. Преподобная Мать может физически ощущать, что происходит в клетках ее тела — в каждой клетке. Мы можем заглянуть в клеточное ядро нашей сущности, но там мы находим… — она сделала глубокий вдох, чтобы унять волнение, — ту вещь, о которой я говорила тебе раньше. Это пустота, которой мы не можем взглянуть в лицо. Страшна эта пустота. Направление ее темное… мы не можем войти в нее. Очень давно одна из нас определила, что нужна мужская сила, чтобы заглянуть в эту бездну. С тех пор каждая из нас, причисленных к сану Преподобной Матери, убеждается в истинности этого положения на собственном опыте.

— Но что в этом важного? — спросил Пауль, и голос его стал печальным.

— Давай представим, — сказала она, — что в армейском транспортере есть только половина двигателей. Если ты найдешь вторую половину, то сможешь привести транспортер в движение.

— Но надо знать, как их соединить и как потом запустить целый мотор, — насмешливо сказал Пауль. — Мне можно идти?

— Ты не хочешь узнать, что я могу рассказать тебе о Квисац Гадерахе? — Джессика улыбнулась Преподобной Матери.

Пауль заговорил:

— Мужчины, которые пытались… войти в то место, они все, как вы говорите, умерли?

— Есть последний барьер, который и они не могут преодолеть, — сказала старуха.

Дискант Пауля прозвучал угрюмо и старчески, когда он спросил:

— Какой барьер?

— Мы можем ответить лишь намеком.

— Так намекните.

— Чтобы разозлить тебя? — Она криво усмехнулась. — Ну что ж, хорошо: то, что подчиняется правилам.

— Это и есть намек? Она кивнула.

— Но подчиняясь, ты правишь.

— Власть и подчинение — это разные вещи.

— Но зияет ли между ними пропасть? — спросила она.

— Ох. — Он страдальчески посмотрел на Мохиам. — Это то, что моя мать называет смысловым напряжением. Я подумаю об этом.

— Да, сделай это.

— Почему ты меня не любишь? — спросил Пауль. — Потому что я не девочка?

Преподобная Мать метнула вопрошающий взгляд на Джессику.

— Я ничего ему не говорила, — сказала Джессика.

— Вот оно что, — протянул Пауль. — Но может ли женщина побороть себя, если ее ребенок — мальчик?

— Женщины всегда сами определяли, какого пола будет их ребенок, — ответила старуха. — Принимая или отторгая сперму. Женщины способны управлять этим процессом, даже не зная его механизма. В этом есть видовая и расовая необходимость, и мужчины должны подчиниться.

Он кивнул.

— Подчиниться, чтобы властвовать.

— Да, отчасти.

За его спиной заговорила Джессика:

— Но люди никогда не должны подчиняться животным. Он оглянулся на мать, потом снова перевел взгляд на старуху.

— Сосредоточься на своем обучении, мальчик, сконцентрируйся полностью, — сказала старуха. — Это один из твоих шансов стать правителем.

— А мой отец? — спросил Пауль. — Разве мы просто…

— Твоя мать предупредила его, — ответила старая женщина. — Правда, это противоречит нашим инструкциям, могу я добавить, но это не первое и не единственное правило Бене Гессерит, которое она нарушила.

Джессика отвела взгляд.

Преподобная Мать напористо продолжала, не удостоив Джессику взглядом:

— Вполне естественно, что ты любишь и уважаешь своего отца. Если тебе представится возможность защитить его, то ты, несомненно, ею воспользуешься. Но ты когда-нибудь задумывался о своем долге перед теми, кто предшествовал твоему отцу?

— Предшествовал… — Мальчик отрицательно покачал головой.

— Ты — последний представитель рода Атрейдесов, — сказала Преподобная Мать. — Ты — носитель семени своей семьи. А семя — если ты подумаешь об этом серьезно — весьма хрупкая и тонкая вещь. В вашей семье нет жизнеспособных членов, кроме тебя. Некогда многочисленный клан пришел к неутешительному итогу: если ты и твой отец оба умрете, то имя Атрейдесов исчезнет, а их род закончится. Твой кузен, Падишах-Император Коррино бар Шаддам, возьмет себе выморочное имущество Атрейдесов — оно достанется ему в наследство, и он превосходно осведомлен об этом. Покончить с Атрейдесами.

— Ты должен беречь себя ради твоего отца, — сказала Джессика. — Ради всех других Атрейдесов, которые… воплотились в тебе.

— Об этих вещах тебе расскажет твоя мать. Ты не найдешь их ни в одной исторической книге, во всяком случае, не в ее толковании. Но то, что она говорит, надо слушать. Твоя мать — кладезь премудрости.

Пауль смотрел на руку, знавшую боль, потом поднял глаза на Преподобную Мать. Голос ее своим звучанием резко отличался от всех других, слышанных им голосов. Слова казались отлитыми из бриллиантов. Их острые края прорезали душу, проникали внутрь. Он чувствовал, что она сможет ответить на любой вопрос, который он задаст ей. И ее ответ поднимет его над земной жизнью, над обыденным физическим существованием. Но благоговение сомкнуло его уста.

— Ну же, спрашивай, — сказала она.

— Откуда ты пришла к нам? — выпалил он. Она приняла его слова и улыбнулась.

— Я как-то слышала тот же вопрос, но по-иному сформулированный, — произнесла она. — Один мальчик как-то спросил меня, сколько мне лет. Здесь в определенной мере чувствуется женская находчивость.

Она внимательно посмотрела ему в глаза. Он ответил тем же.

— Я явилась сюда, окончив школы Бене Гессерит. Существует множество таких школ различных степеней. Ты знаешь о математических степенях?

Мальчик кивнул.

— Отлично. Рутинное знание всегда полезно для полноценного общения. Мы же учимся познанию другого порядка. Мы учим тому, что можно назвать «овеществленностью». Это слово имеет для тебя какой-нибудь смысл?

В ответ Пауль отрицательно покачал головой.

— Нет, не имеет.

— Если ты закончишь курс нашего обучения, то узнаешь и это, и этот термин начнет кое-что значить для тебя, — сказала она.

— Но ты не ответила на мой вопрос, — сказал Пауль.

— Откуда я пришла? Я Бене Гессерит — оттуда я и пришла. Откуда вообще приходят Сестры Бене Гессерит? Мы предоставим твоей матери ответить на это в деталях и подробностях. Хорошо?

Он согласно кивнул.

— Когда-то, в очень давние времена, — снова заговорила Мохиам, — у людей были машины, которые делали для людей и за людей гораздо больше того, что они делают сейчас. Машины делали разные вещи. Были даже такие машины, которые могли — некоторым особым образом, правда, — думать. Были автоматические машины, способные изготовлять полезные вещи. Считалось, что все это сделает человека свободным, но, естественно, лишь позволило машинам поработить людей. Человек, обладавший нужной ему машиной, мог делать массу разрушительных вещей. Ты понимаешь?

Он с трудом овладел голосом и рискнул ответить: — Да.

Она заметила произошедшую в мальчике перемену, он насторожился.

— Так вот, мальчик, чего у нас не было, так это машин, с помощью которых можно было бы сделать всех людей добрыми или даже превратить всех людей в настоящих людей. Среди нас много поддельных, ложных людей. Они выглядят как люди. Они могут говорить, как люди. Но если их поставить в тяжелую