Иногда Беневоленскому казалось, что с того вечера, когда они с Борисом Бельды пробовали на кухне свежезасоленного муксуна, прошли целые века. И свою женитьбу он тоже относил к о-очень далекому периоду — где-то рядом с фараоном Тутанхамоном.
Действом по поводу бракосочетания руководил Борис Бельды. Под него он снял Колонный зал.
— А мог бы и в Кремлевском дворце провести, — хвастался он, — да некогда с пропусками возиться.
И первые полтора года все у них было не так уж и плохо. Он мотался по своим делам, которые по-прежнему поднимались в гору. Она тоже стала раскручивать понемногу свой картинный бизнес. Ксения отыскивала мало кому известных художников, выбирала у них интересные работы, а потом выставляла в салонах за границей. На тусовках они появлялись вместе, и Беневоленский даже слегка гордился, что у него такая элегантная, аристократичная жена, с которой легко и с удовольствием беседуют западные послы. Денег он на нее не жалел, хотя порой поражался тому, как много приходится тратить женщине, чтобы всего-то навсего не казаться в обществе парией.
Все случилось, когда он однажды позвонил из машины по трубке домой. Трубки тогда только входили в российскую жизнь. Многие еще не забыли показанное по телевизорам потрясение Горбачева, когда он из Хельсинки звонил по сотовому в Москву. Георгий Иванович каким-то образом подключился в этот раз к разговору жены с Борисом Бельды.
— Какие чувства, о чем ты говоришь? — спрашивала Ксения Бориса Бельды. — Ты мог бы наслаждаться с лягушкой? — И сама же ему отвечала: — Ну вот, и я тоже.
На этих интересных фразах Беневоленский и вклинился в их разговор. И понял, что слова «падает сердце» имеют вполне реальную основу. Именно это он и почувствовал. Потому что говорили они явно о нем.
Бодро и весело продолжая беседу, они сговорились о встрече в той самой квартире, которая ему была так дорога и которой он гордился. Причем, как понял Беневоленский, это была их далеко не первая встреча.
По их расчетам, Георгий Иванович должен был находиться в воздухе, лететь в Питер. Тогда они еще пользовались Аэрофлотом. Так бы и было, если бы он сам не затянул совещание и не поменял бы рейс. А теперь отменил его вовсе.
Он приехал домой на час позже назначенной ими встречи, ему открыл охранник Евгений, и по его испуганному виду Беневоленский понял, что застанет парочку врасплох. Отстранив Евгения, он прошел по длинному коридору, увешанному картинами, которые приобретала жена на заработанные им деньги, открыл двери в личную половину, куда не входил никто из охраны, и услышал из спальни характерные стоны и придыхания.
Конечно, он мог бы стать в дверях и сказать, заставив себя непринужденно улыбнуться:
— А вот и я! Очередная картина «Не ждали».
Но ему хватило просто увидеть то, что там происходило.
История с пионервожатой повторялась один к одному. Борис Бельды лежал, распустив огромный живот, а голая Ксения сидела на нем верхом. Только теперь эта история стоила подороже джинсов.
«Что ж, княгини порой тоже баловались со своими кучерами», — мелькнула у него мысль.
Поразительно, что они даже не заметили его. И тогда он тихо вышел, спустился в машину и поехал ночевать в офис. Правда, остановился на минуту, подбежал к мусорной урне, куда его сразу вырвало.
Что-то с ним постоянно было не так. Он смотрел с завистью на пожилые красивые пары, которые всю жизнь прожили в любви и согласии. И где-то понимал, что такое для него невозможно. Как говорили в студенческие времена: «Карма такая». И все же надеялся, что трюизмы типа: «За деньги можно купить все, кроме любви», — его-то уж не касаются. Как сказал один деятель: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда». И случилось именно так — как всегда.
Больше в свою дорогую квартиру он не возвращался. До тех пор, пока не съехала жена.
Ксения через две недели позвонила ему из Парижа. Они мило поговорили о пустяках, и только под конец она спросила:
— Но ты ведь не собираешься со мной разводиться?
Ему удалось легко рассмеяться в ответ и положить трубку.
С Бельды он мечтал распроститься немедленно. Но в те дни это было невозможно. Борис постоянно требовался, на нем были завязаны многие контракты, и с ним Георгий Иванович был ровен, словно ничего не случилась. Он все ждал: выдержат ли у его пожизненного партнера нервы.
Оказалось, выдержали. С тех пор они ни разу так и не вспомнили о Ксении. Словно ее не существовало вовсе.
Время от времени она звонила. И Беневоленский немедленно пересылал ей любые деньги, о которых она просила.
Беневоленский ненавидел рестораны, салоны, клубы. Месяца через два после отъезда жены в дорогом и очень престижном месте, который посещали тщательно подобранные клиенты, он сумел подхватить сальмонеллу, и это ему стоило двух недель тяжких мучений. Не говоря уже о потере времени. В тот раз перепуганный насмерть владелец ресторана (еще бы — несколько почтенных клиентов едва не лишились жизни) провел самостоятельное расследование, в результате которого почти все повара были смещены, а тело кондитера, по слухам, очень скоро нашли в Москве-реке. Однако Георгию Ивановичу от этого легче не стало. И домашний врач советовал ему теперь очень даже беречься. Но как убережешься от пищи, которую готовят незнакомые руки, — не станешь же требовать, чтобы владелец тех рук сам пробовал каждое блюдо лично в присутствии клиента.
А всего через полгода, когда его организм только-только пришел в неустойчивое, но кое-какое равновесие, в другом таком же очень престижном месте его заразили гепатитом. И что ему было толку от наказания, которое понесли тамошние повара. Беневоленскому с тех пор было очень многое запрещено. Даже нельзя было спать на правом боку — сразу давала себя знать печень, гнавшая в желудок и пищевод желчь. А на левом — так и давно он спать не мог. И ничто из самых дорогих новейших медицинских открытий не помогало. Бывали дни, когда он так себя отвратно чувствовал, что при виде чудес ресторанной кухни, от ее запахов его готово было вывернуть наизнанку.
К тому же он и раньше не любил ходить на эти «ярмарки тщеславия», сопровождаемые крикливыми затейниками, дорогими проститутками обоих полов, и про себя изумлялся, сколько усилий, хитрости, энергии тратят люди весь день только на то, чтобы вечером выбросить очередную тысчонку баксов, а то и десяток тысяч просто так, в никуда. На какие преступления они идут ради этого, как ставят свои и чужие судьбы под удар!
И все же время от времени все эти клубы ему приходилось по-прежнему посещать. Во имя дела.
Очередное дело возникло и в этот вечер.
Голос в виртуальном пространстве
С тех пор как в жизнь вошла компьютерная программа голосовой связи, человек, так похожий на Скунса, стал иногда пользоваться ею.
Он поселился на несколько дней в столице не только для того, чтобы почтить память умершего директора детского дома. У него было и еще кое-какое дело.
На днях в своем любимом загородном леске он воспользовался этой программой, чтобы переговорить со своим Доверенным лицом. Доверенное лицо вело жизнь закрытую от посторонних глаз, хотя бы в силу своей инвалидности. Соседи жалели убогую личность, никак не догадываясь, что человек, который даже за пенсией сам не в состоянии сходить на местную почту, поддерживает связь со всеми континентами. И где-то, в разных точках планеты, он есть весьма известная и уважаемая личность.
У Доверенного лица было несколько псевдонимов и электронных адресов, а также множество кодировок. Даже постоянные клиенты вряд ли догадывались хотя бы о половой его принадлежности. Да и какая им была разница — с престарелым мудрецом они имеют дело или с шустрой девицей, лишь бы блюлась конфиденциальность да заказы исполнялись аккуратно и в срок.
Чтобы пользоваться голосовой связью, надо совсем немного — подключить к компьютеру наушники, микрофончик, соединиться с провайдером, один из которых у человека, так похожего на Скунса, был аж в Новой Зеландии, набрать с помощью клавиатуры нужный номер и спокойно дождаться отклика.
Сигнал, облетев земной шар, перекочевав от провайдера к провайдеру то в виде фривольной картинки, то в виде строго научного текста, пройдя несколько декодировок, спустя минуту долетал до Доверенного лица.
— Я обдумал предложение и готов несколько дней пожить в столице, — сообщил человек, похожий на Скунса.
— Дорогой друг! Я рад слышать это! — ответило Доверенное лицо детским звенящим голосочком.
Это была хитрость уже той программы, которую соорудили умельцы для человека, похожего на Скунса, в тайной лаборатории в одном из далеких уголков планеты. По-русски программа называлась просто — «Преобразователь голоса». А умельцы были большими шутниками, потому что преобразовывали не только басы в альты, но интонации. В результате торжественные фразы выкрикивались по-петушиному, и не дай Господь было бы через такую программу объясняться в любви.
— Предполагаемое свидание произойдет в клубе «Адонай», и, скорей всего, через три дня. Остальное при следующем сеансе. Ваше предложение о гонораре клиенты встретили благосклонно.
При таких разговорах была одна забавная сложность, к которой, правда, собеседники быстро привыкали. Когда говоривший заканчивал фразу, воцарялась пауза. Сигнал достигал второго человека не мгновенно. И надо было терпеливо дожидаться ответа. Как в разговоре через переводчика.
Теперь, приехав в Москву, где около двух лет назад он купил однокомнатную квартиру на имя Ивана Петровича Сидорова в новом доме за речным вокзалом, человек, похожий на Скунса, ждал сигнала.
Наконец уже другой, типично женский голос (шутки преобразователя) сообщил ему о дне и времени встречи заказанной личности с неким господином Беневоленским.
— Простите, милый друг, за напоминание, это я говорю вам лишь по настоянию клиента, — вещал женский голос. — Воздействие надо провести крайне аккуратно. Место пребывания клиента — Страна восходящего солнца, и он надеется на долгое плодотворное сотрудничество с вами. Клиент также хотел бы узнать о способе вашего воздействия. Он весьма наслышан о лестных мнениях по поводу вашей изобретательности — и все же…
— Сообщите клиенту, что не в моих правилах заранее раскрывать способ. Возможно, для себя я его обозначу как прогулку с собачкой. Но это лишь предварительная прикидка. Сообщите также ему, что по поводу аккуратности он может не беспокоиться. Пока нареканий не было.
— Всяких вам удач, дорогой посредник.
