посадку в Филадельфии. Слабость ее заключалась в другом, но в чем именно, вспомнить я не мог. Энн была неравнодушна к цветам. Их примитивные эманации неизменно успокаивали ее в минуты душевных тревог. Такое важное место занимали цветы в ее жизни, что часто окрашивали или, вернее, ароматизировали внушаемые ею образы. И еще — Энн могла заставить не видеть то, что действительно существовало.
Итого четверо — группа, комплект инструментов для Барбье. Благодаря нам «Ангро» несколько лет назад обошла всех своих конкурентов. Я мог выкрасть информацию из любого компьютера, Энн добывала ее прямо из человеческого мозга. Мари срывала эксперименты, вызывала несчастные случаи, тормозила исследовательскую работу. А если кто-нибудь причинял особое беспокойство, Малыш Уилли мог пройти мимо на улице, сесть рядом в театре, пообедать в ресторане…
…Машина сбросила скорость, и я поднял голову. Вечерело, видимость ухудшилась… Затор. Наверное, авария.
Но нет, это не авария. Впереди, у узкой полоски зелени, разделяющей встречные полосы, я увидел полицейские машины. Останавливали всех подряд: очевидно, проверяли документы.
Несмотря на протесты борцов за гражданские свободы, каждый, по-прежнему должен иметь при себе регистрационную карточку. Их ввели в конце 80-х, с единым номерок для воинского учета, социального обеспечения, водительских прав… Теперь уже было видно, как полицейский вводит номера в небольшое устройство.
Я понимал, что меня начнут искать. Но не думал, что так быстро и эффективно. Показательно, однако, что полицейского интересует регистрационный номер, а не лицо человека. Очевидно, Барбье не хочет, чтобы стало известно, кто именно ему нужен. Полицейский компьютер, вероятно, настроен просто на поиск определенной карточки. Возможно, в него ввели мой номер и еще ряд вымышленных, чтобы затруднить установление моей личности. Да, скорее всего Барбье поступил именно так.
Подъезжая к кордону, я задумался а не сообщить ли все полиции, раз она под рукой?
Но мое более циничное «я», которое почему-то медлило с возвращением, глумливо усмехнулось. В лучшем случае меня сочтут ненормальным. В худшем… Я почему-то не сомневался, что Босс сумеет поддержать обвинение против меня куда лучше, чем я против него.
Наконец мы подъехали к кордону.
— Предъявите, пожалуйста, ваши документы, — сказал ближайший полицейский. — И вашего пассажира тоже.
Почти не задумываясь, я мысленно влился в небольшое устройство, висящее у полицейского на ремне. Старая модель. В новых карточку просто опускали в паз для прямого считывания.
Полицейский набрал мой номер, но сигнал ушел уже несколько измененный. В переданном варианте две цифры поменялись местами. На панели ящика вспыхнула зеленая лампочка.
— Можете ехать, — сказал полицейский, поворачиваясь к следующей машине.
Мы тронулись с места. И почти сразу же сзади раздался крик, грохнул выстрел. Заглушая все и вся, взревела сирена.
— Что за черт! — воскликнул водитель, нажимая почему-то на газ, а не на тормоз.
Но я уже догадывался. Кто-то где-то там, в центре, следил за распечаткой или экраном дисплея. Машина дала «добро», но для наблюдателя-человека две переставленные цифры показались подозрительно близкими к искомому номеру. Наблюдатель допустил возможность ошибки при его наборе и отдал приказ задержать нас. И полиция сразу стала стрелять… Любопытно, что же им обо мне сообщили, какие дали указания? Впрочем, желания лично поинтересоваться причиной стрельбы я не испытывал. Поэтому…
— Стойте! — закричал я. — Они снова будут стрелять!
Водитель нажал на тормоз, и автомобиль замедлил ход. Полной остановки я ждать не стал, понимая, что понадобится каждый метр преимущества.
Открыв дверцу, я выпрыгнул на разделительную полоску травы, упал и покатился. А потом, вскочив на ноги, не оглядываясь, бросился к лесу. Сзади раздались револьверные выстрелы.
…Их, верно, предупредили, что я вооружен и чрезвычайно опасен, возможно даже, что на моей совести убийство полицейского, — иначе бы они не стали палить почем зря.
Вдруг впереди ожила, зашевелилась тьма. Медведь! Огромный гризли — я видел таких в зоопарке — поднялся навстречу мне на задних лапах.
О нет, Энн, только не здесь, только не так. Гризли на окраине Филадельфии? Полицейский с револьвером — это да. Вот тогда бы я наделал в штаны и не почувствовал запаха твоих цветов. Желаю удачи в следующий раз!
Я устремился вперед, прикусив губу, сжав веки, — я прошел гризли насквозь. Когда же я открыл глаза, то за редкими деревьями уже виднелись огни машин. Не отдельные, редкие, а сплошной поток огней. Перебраться на ту сторону, не попав под автомобиль, было невозможно.
Но сзади, из леса, слышались голоса. Небогатый выбор…
Я выбежал на обочину, размахивая руками, отчаянно взывая к едущим по крайней полосе и прекрасно представляя себе, как выгляжу — окровавленный, грязный, в лохмотьях — в свете фар.
…Надо улыбаться. Иногда это помогает…
Внезапно передо мной со скрежетом остановился грузовик. За ним затормозила вся череда машин. Я бросился вперед, рванул дверцу и плюхнулся на сиденье. Двигатель тут же взревел; и мы двинулись. Я чувствовал себя как граф Монте-Кристо или человек, который взял банк в Монте-Карло, — счастливым и свободным. По крайней мере я не стою на месте и на какое-то время спасен от пуль.
— Спасибо, — пробормотал я. — Вы меня здорово выручили. Я все объясню, когда отдышусь.
Двигатель тихо урчал. Мы ехали с весьма приличной скоростью, за окном неясными образами мелькали окрестности. Я наконец перевел дыхание и повернул голову.
На водительском месте было пусто, как в сердце ростовщика.
8
Я мчался со скоростью сто миль в час в одной из самых безопасных машин на дорогах страны. Грузовик работал от большого и дорогого аккумулятора, вполне, однако экономично, благодаря недавнему снижению цен на электроэнергию. Полностью автоматизированные грузовики типа того, что мне достался, ездили только по специально подготовленным трассам, хотя последнее время необходимым приспособлением оборудовалось все большее число дорог. Обычно грузовики двигались по одной отведенной им полосе с четкой разметкой, последнее — для водителей, которые предпочитали держаться подальше от автоматизированного транспорта. Мягко гудел двигатель, ветер со свистом проносился мимо. Краешком сознания я ощущал непрерывный поток данных для компьютера и от этого мне тоже казалось, что все в порядке. С каждой минутой я уходил все дальше и дальше от преследователей.
Помимо койки в кабине размещались элементарные санитарные удобства — по той же самой причине, по какой изготовители оставили весь комплект приборов ручного управления и два сиденья. Профсоюз водителей грузового транспорта получил довольно значительную долю акций от компаний, которым этот стремительный взлет автоматизации принес наибольшую выгоду Транспортники уже не поднимали серьезных возражений против постепенного сокращения рабочих мест, однако дебаты о необходимости присутствия в такой машине водителя еще не угасли. Поэтому грузовики по-прежнему выпускались с полностью оборудованными кабинами, а на продолжающихся переговорах все так же стоял вопрос о мерах по уменьшению безработицы. За что мне оставалось только благодарить судьбу. Впрочем, не только за это; в кабине я нашел еще и сухие концентраты, очевидно, оставленные последним водителем или пассажиром. Съев ровно столько, чтобы унять голод, я откинул спинку сиденья.
Однако пришло время позаботиться о собственной безопасности. А это означало, что мне следует выяснить о своем положении как можно больше, и лишь потом я смогу позволить себе заснуть. Слишком много я еще не знал о маршруте грузовика и обо всем том, что касалось избранного способа передвижения. Чтобы получить необходимую информацию, у меня был только один путь…
Клик. Клик-клик. Клик-клик-клик.
Компьютер не позволял машине уйти с полосы и следил за скоростью, считывая информацию о состоянии трассы и прочие необходимые данные с провода коммуникационной линии, проложенного под дорожным покрытием.
Я прошел через его рабочие программы, шаг за шагом усваивая стоящие перед ним задачи, что, в свою очередь, помогало понять общую структуру. Затем скользнул еще дальше и атаковал дорожные коды. Похоже было, что мы движемся в сторону Мемфиса.
Дальше, дальше… Сквозь программы, мимо… Самый главный вопрос оставался по-прежнему открытым. То самое «почему» продолжало манить меня, как трепещущий яркий флаг далеко впереди… Я перетряхивал команды, хранившиеся в памяти, пока не нашел то, что искал… Очень странно и одновременно очень знакомо.
Клик-клик-клик.
Удивляясь находке, я вернулся из яркого компьютерного пространства в реальный мир.
Я видел там… Свою подпись… Предельно отчетливую, словно выписанную от руки. Никаких сомнений. Как в тот раз, когда я понял, что запись, оставленная для меня в компьютере, там, дома, сделана не Корой, а кем-то чужим. Вроде бы совершенно иррациональное ощущение… И все же какая-то логика во всем этом была…
Изначальный набор программ грузовика не предусматривал остановки, чтобы взять пассажира. Но я видел изменения в программе и отчетливо понимал, что внес их туда сам, каким-то образом приказав машине остановиться. Но как? Никогда раньше я не делал ничего подобного, просто не мог этого делать и даже не имел представления, как такое можно осуществить.
Однако тут меня снова одолели сомнения… Те две измененные цифры, что набрал полицейский, когда вводил мой регистрационный номер… Действительно ли он сделал ошибку, или изменение возникло уже в электронном сигнале? Может быть, там тоже оставалась моя 'подпись'?
А странное поведение монорельсовых поездов? Мне действительно хотелось каким-то образом ответить, когда Малыш Уилли пытался остановить мое сердце. Не мог ли я тогда уже действовать на каком-то ином, подсознательном уровне?
Мне снова вспомнились слова Мари: '…и с каждым днем мои способности растут…' Может быть, дар, которым я обладаю, тоже развился за период вынужденного покоя, только в другом направлении? И все те стрессовые ситуации, что выпали на мою долю совсем недавно, заставили меня использовать свой талант в новом качестве, а за ниточки до сих пор дергало измученное подсознание?
