что не успел сделать нечто подобное на сей раз?
По воспоминаниям современников, являясь человеком незаурядного мужества, Пётр Аркадиевич твердо знал, что умрет насильственной смертью. По словам бывшего министра иностранных дел царского правительства Л. П. Извольского, у него постоянно было такое предчувствие, «о котором тот говорил с поразительным спокойствием».
В этом он очень похож на последнего русского императора, которому столь преданно служил, – Николая II. Тот тоже чувствовал свою обреченность. Очень характерен в этом плане разговор императора со своим министром, о котором поведал сам Столыпин. Николай Александрович спросил, помнит ли тот день его рождения. Он не мог не помнить. Об этом знали, пожалуй, все подданные русского императора – 19 мая. А помнит ли тот, память какого святого приходится на этот день? Для русского человека, получившего образование в царской гимназии, одним из главных предметов в которой был Закон Божий, и этот вопрос не являлся слишком сложным – Праведного Иова Многострадального. Иов Многострадальный – один из самых известных персонажей Ветхого Завета, страдания которого были пророчеством страданий Христа. Как повествуется в книге «Иов», праведник потерял благополучие, имущество, близких и даже детей, но сохранил главное – чистую душу и веру в Бога. «Ну слава Богу, – воскликнул преданный царедворец, – Ваше царствование закончится с той же славой, как и у праведного Иова». – «Нет, —покачал головой император, – я чувствую, что конец мой будет ужасным».
Кто знает, о чем думал министр, лежа на смертном одре. Возможно, вспоминал свою богатую событиями жизнь?
Столыпин Пётр Аркадиевич появился на свет 5 апреля 1862 года в Дрездене, в семье, принадлежавшей старинному дворянскому роду, известному с XVI века. Блестяще окончив физико- математический факультет Петербургского университета, поразив на выпускном экзамене глубиной своих познаний самого Менделеева, он, как это значится в официальных документах и в редакционной статье «Исторического вестника» (т. 126, 1911 года, октябрь), «начал свою служебную деятельность в Министерстве внутренних дел, а через два года был причислен к Департаменту земледелия и сельской промышленности Министерства земледелия и государственных имуществ, в котором последовательно занимал различные должности и особенно интересовался сельскохозяйственным делом и землеустройством. Затем перешел на службу Министерства внутренних дел Ковенским уездным предводителем дворянства и председателем Ковенского съезда мировых посредников и в 1889 году был назначен Ковенским губернским предводителем дворянства», а вскоре стал самым молодым в Российской империи губернатором – в Гродно (1902–1903). Интересно, что в период губернаторства Столыпина в Гродно там нелегально проходил первый съезд ПСП (Польской социалистической партии) и II съезд еврейских рабочих Польши и Литвы, а также отмечалось празднество 1 Мая, чему, впрочем, в городе не придавалось большого политического значения, и состоялись политические демонстрации (возможно, именно эти события сказались на убежденности Столыпина в экстренной необходимости решения национальных и социальных проблем, которые становились источником волнений и революционно-антимонархической пропаганды, распространявшейся на всю Россию), а затем (1903–1906) последовало и назначение на должность губернатора в Саратове.
Губернаторство Столыпина пришлось на беспокойные времена Русско-японской войны и первой русской революции, дававшей обильные всходы и на Саратовской земле. Для подавления беспорядков в Саратов был направлен бывший военный министр, генерал-адъютант В. В. Сахаров. В ноябре 1905 года Сахаров был убит – застрелен явившейся к нему на прием посетительницей прямо в губернском доме, и на смену ему был командирован другой генерал-адъютант – К. К. Максимович, действовавший на территории Саратовской и Пензенской губерний.
Покушения на Столыпина начались уже в тот период: в него стреляли, бросали бомбы, угрожали отравлением самого младшего ребенка – его долгожданного сына трех лет от роду. Пётр Аркадиевич прилагал все мыслимые усилия к восстановлению порядка, действуя решительно, смело, со знанием психологии толпы. Не раз появлялся он безо всякой охраны в крайне возбужденной толпе и своим внушительным спокойным видом, трезвыми, взвешенными и понятными каждому фразами успокаивал возбужденный народ. За подавление крестьянских восстаний в Саратовской губернии Пётр Аркадиевич был удостоен личной благодарности Николая II.
В 1906 году Столыпин был назначен министром внутренних дел, а 8 июля того же года сменил на посту председателя Совета министров «его безразличие» И. Л. Горемыкина, получившего свое прозвище за апатичность и бездеятельность. Портфель министра внутренних дел он оставил за собой.
Целеустремленный, волевой и деятельный Столыпин выгодно отличался от своего вялого предшественника и снискал расположение императора. «П. А. Столыпин, – писал П. Н. Милюков, один из лидеров партии кадетов, – принадлежал к числу лиц, которые мнили себя спасителями России от ее „великих потрясений“. В эту свою задачу он внес свой большой темперамент и свою упрямую волю. Он верил в себя и в свое назначение. Он был, конечно, крупнее многих сановников, сидевших на его месте до и после Витте».
Злопыхатели объясняли его блистательную карьеру протекцией со стороны родственников жены, чьи позиции при дворе были традиционно сильны. Действительно, Столыпин был женат на О. Б. Нейгардт – бывшей невесте убитого на дуэли брата Петра Аркадиевича, однако же, несмотря на сложный характер Ольги Борисовны, Столыпин был, по свидетельству современников, счастлив в браке, имел сына и пять дочерей.
Потомственный дворянин и крупный помещик, он боролся за упрочение государства и государственности, вел беспощадную борьбу с революционерами и террористами как делом, так и словом. Например, выступая в Думе по вопросу о мерах борьбы с революционным терроризмом, Столыпин говорил: «Правительство будет приветствовать всякое открытое разоблачение какого-либо неустройства... но иначе должно правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти, паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: „Руки вверх“. На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: „Не запугаете“». Столыпин, борясь с бомбистами, добился в чрезвычайном порядке, по 87 статье Основных государственных законов, введения указа о создании военно-полевых судов, в соответствии с которым судопроизводство завершалось в течение 48 часов, а приговор, санкционируемый командующим военным округом, исполнялся в течение 24 часов. Эта мера, призванная остановить революционно-террористический произвол, привела по большому счету лишь к стократному(!) увеличению количества смертных казней.
Мера эта хотя и оказалась почти бесполезной, но суровая обстановка не оставляла власти выбора. Революционеры развернули настоящий террор (убили, например, великого князя Сергея Александровича, министров внутренних дел Д. С. Сипягина и В. К. Плеве, генерал-адъютанта В. В. Сахарова и многих других). Только с февраля 1905 по ноябрь 1906-го года было убито более 30 000 человек. Среди них, конечно, были и важные сановники, и именитые деятели, и жандармы, но в подавляющем большинстве погибали простые рабочие, придерживавшиеся монархических взглядов. За лидерами и простыми членами промонархической организации «Союз Русского Народа» велась настоящая охота – их резали, отстреливали, взрывали… Начало этим акциям положило нападение на харчевню «Тверь», располагавшуюся у Невской заставы Санкт-Петербурга, – место, где могли бесплатно пообедать безработные, и один из центров «Союза Русского Народа». Тогда погибло два человека и одиннадцать получили серьезные ранения. Отстреливаясь, злоумышленники скрылись, найти и покарать их так и не удалось. Не справляясь с разгулом террора, правительство пошло на экстренные меры, и военно-полевые суды заработали: в 1900 году было казнено 574 человека, в 1907 – 1139, в 1908 – 1340, в 1909 – 717, в 1910 – 129, в 1911 – 73. До этого в России приводилось в исполнение в среднем 9 смертных приговоров в год.
Впрочем, это был «кнут». Отлично понимая, что политика репрессий и государственного террора есть признак слабости власти, а отнюдь не ее силы, Пётр Аркадиевич сосредоточился больше на устранении причин социальной напряженности, как хороший врач борясь с причинами государственного «недуга», а не с его симптомами. Официально было объявлено о следующем курсе преобразований: свобода вероисповеданий, неприкосновенность личности и гражданское равноправие в смысле «устранения ограничений и стеснений отдельных групп населения», преобразование местных судов, реформа средней и высшей школы, полицейская реформа, преобразование земства, подоходный налог, «меры исключительной охраны государственного порядка».
Отлично осознавая промышленно-экономическую отсталость, аграрность России, Столыпин боролся за появление в империи нового сильного класса – класса, прозванного потом кулаками и полностью репрессированного Советами.
Несмотря на то что Российская империя все еще была мировым лидером по производству зерна, производя его в три раза больше, чем ее основные конкуренты на этом рынке – США, Канада и Аргентина вместе взятые, способы хозяйствования на земле в России безнадежно устарели. Обработка наделов велась общинами, что не давало активным и предприимчивым крестьянам завести свое крупное, приносящее высокие прибыли хозяйство. Столыпин поддержал и развил позицию, обозначенную в XIX веке Валуевым, Барятинским, а в начале XX века – предшественником И. Л. Горемыкина на посту председателя Совета министров Сергеем Юльевичем Витте, о предоставлении крестьянам права на выход из общины. По его проекту, крепкие хозяева, кулаки и середняки, должны были создать конкурентную борьбу в производстве сельскохозяйственной продукции. Разорившиеся крестьяне, неспособные или не желающие осваивать новые методы хозяйствования, вынуждены были бы пополнять городское население, существенно увеличить трудовые ресурсы индустриальных центров и привести к росту промышленности. Фактически его политика должна была привести к тем же последствиям, что и сталинская индустриализация, но пройти гораздо более мягко и без урона для количества сельскохозяйственного производства, а может быть, и с его приростом.
Пётр Бернгардович Струве охарактеризовал деятельность Столыпина следующим образом: «Как бы ни относиться к аграрной политике Столыпина – можно ее принимать как величайшее зло, можно ее благословлять как благодетельную хирургическую операцию, – этой политикой он совершил огромный сдвиг в русской жизни. И – сдвиг поистине революционный и по существу, и формально. Ибо не может быть никакого сомнения, что с аграрной реформой, ликвидировавшей общину, по значению в экономическом развитии России в один ряд могут быть поставлены лишь освобождение крестьян и проведение железных дорог».
Важной частью аграрной реформы Столыпина стала деятельность Крестьянского банка, скупавшего земли и перепродававшего их крестьянам на льготных условиях, причем часть расходов финансировалась государством. Это хоть и не решало проблему (финансирования на обустройство независимых хозяйств фермерского типа катастрофически не хватало: по расчетам, на организацию одного такого хозяйства требовалось от 250 до 500 рублей, сумм для крестьян просто астрономических), в немалой степени ее смягчало.
Столыпин подверг острой критике в Государственной думе проект о национализации земли. Он считал, что земля, отчужденная у одних и предоставленная другим, «получила бы скоро те же свойства, как и вода и воздух. Ею бы стали пользоваться, но улучшать ее, прилагать к ней свой труд с тем, чтобы результаты этого труда перешли к другому лицу, – этого никто не стал бы делать.
Вообще, стимул к труду, та пружина, которая заставляет людей трудиться, была бы сломлена». Также он считал, что национализация земли «поведет к такому социальному перевороту, к такому перемещению всех ценностей, к такому изменению всех социальных, правовых и гражданских отношений, какого еще не видела история». Не поддерживал он и идею об арендных отношениях в земледелии, полагая, что такая форма владения землей приведет к ее быстрому истощению.
Столыпин был уверен в том, что «нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землей. Искусственное в том отношении оскопление нашего крестьянства, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному, главное – к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств. Смешно говорить этим людям о свободе и свободах».
