непрестанно бормоча себе под нос. Результаты получились поразительные. Для удобства мы обозначили один состав знаком «минус», другой — знаком «плюс». Растворенные или нерастворенные, они действовали одинаково, хоть и разнонаправленно: отправляли на двадцать пять лет вперед или назад. Но если их соединить, то…
— Мы добьемся заданного сдвига во времени, понимаешь? — Фред прямо искрился энтузиазмом, и на этот раз я разделял его чувства. — Если подобрать правильные про порции для смеси порошков, можно будет отодвигать время на любой срок в пределах двадцати пяти лет.
Тут-то на нас обрушилась мечущая громы и молнии миссис Фред.
— Вот два придурка! — бушевала она. — Я могла утонуть, а вам все трын-трава…
Меня поразило, как изменился ее нрав. Фред был слишком поглощен делом и не заметил этого.
— Хватит! — резко оборвал он ее. — Лучше пошевели мозгами. Подыщи несколько однотипных предметов, чтобы срок их изготовления был известен. Но он должен быть разным. Займись-ка этим побыстрее.
Фред превзошел Цезаря, отдающего приказы: она стала покорной, как овца, ушла и принесла то, что нужно, раньше, чем я сообразил, чего он хочет. Однотипные предметы, изготовленные в разное, но точно известное время?.. Я и за тысячу лет не додумался бы, что же взять, а она за десять минут разыскала кучу старых газет, начиная со вчерашней и кончая выпуском трехмесячной давности. Потом мы вынули из серванта редчайший старинный хрусталь. Это были фамильные вещи, доставшиеся по наследству: можно гарантировать, что они не растворятся в воздухе.
Мы стали взвешивать и отмерять в хрустальные сосуды небольшие дозы порошка, а затем торжественно налили туда чистую водопроводную воду. Если бы кто-нибудь застал нас за этим занятием, нас бы тут же, без всяких разговоров, отправили в желтый дом. Но все это были пустяки. Главное началось, когда мы опустили вырезку из самой старой газеты в самый сильный раствор. Вода порозовела, потом сделалась прозрачной, и вырезки не стало. Дружно, затаив дыхание, мы вручили Фреду другую вырезку из той же газеты, чтобы он опустил ее в следующий раствор. Бумага уцелела, зато напечатанный на ней текст полностью исчез!
— Это уже само по себе кое-чего стоит! — заулыбался Фред. Мы с облегчением перевели дух, а миссис Фред с тревогой схватилась за свое вышитое полотенце. — Во всяком случае, до сих пор надежного отбеливателя для типографской краски не существовало. Так! Пошли дальше!..
Что мы и сделали,
К рассвету у нас уже были два пригодных для наших целей раствора. Один омолаживал любой предмет на неделю, другой — на месяц. Глаза у нас воспалились, ноги подгибались от усталости, но мы торжествовали победу. Добились-таки своего!
Но чего именно? Когда я начал раздумывать об этом, меня одолели сомнения.
— Ну и на что же они годятся, эти растворы? — спросил я Фреда.
Он улыбнулся, до ушей и торжествующе заявил с видом победителя:
— Косметика! Представь себе крем для лица, содержащий наш обновитель. Стоит только намазаться — и женщина молодеет на месяц. Конечно, результаты скажутся не сразу, а постепенно… понял?
Я понял. Чем больше я думал, тем больше мне все это нравилось. В голове у меня уже родился план рекламной кампании для распространения нового средства. Неясно было одно: как уговорить фармацевтов проверить, достаточно ли безвредно это вещество. Но тут ледяным тоном заговорила миссис Фред.
— Фред! Ты дурак. Я это всегда подозревала. А теперь знаю наверняка. Кожа школьницы? Велика радость! Могу вас заверить: у школьницы нос блестит, и все лицо в прыщах. Я-то знаю — сама была такой. Вы до того заморочены рекламой, что сами в нее поверили. А дедушкин порошок — настоящий, это не выдумка коммивояжера…
— Ладно, — раздраженно сказал я. — Какая же гениальная идея пришла вам в голову? Тонизирующее вещество? Или соль для ванной?
Разумеется, мне не следовало упоминать об этом. Я раскаялся в своей ошибке, еще не успев закончить фразу. И целых десять минут каялся, пока миссис Фред объясняла, что я такой, кем я был, кто я сейчас и коротко — чем я кончу. При этом она ни разу не перевела дыхания. Наконец с надменным видом она торжественно заявила:
— Это ведь обновитель, не так ли? Ну, вот и продавай-те его в таком качестве. Смешивайте его с моющим средством и рекламируйте как состав, который придает старым автомашинам, линолеуму и потускневшим краскам первозданный вид. Они будут выглядеть как новые. Ясно?
Разумеется, мы сделали все, что нам сказали. С той великой минуты прошло лишь два месяца, а порошок «Обновитель» уже расходится вовсю. И это вполне понятно — он действительно делает старые вещи новыми или по крайней мере придает им такой вид. Мы, конечно, снабдили его ярлыком с инструкцией покупателям: использовать только для обновления старых вещей. Кроме того, мы решились пустить в продажу лишь «одномесячный состав». Сейчас Фред обдумывает, как бы внедрить наше средство в некоторые отрасли промышленности. Это не так-то легко. Когда время отодвигается назад, возникает множество осложнений.
О чем это я?.. Ах да, погодите минутку, звонит телефон!
Так я и знал. Так и знал. Звонил Фред. Сказал, что контору завалили гневными рекламациями. Например, одна покупательница вымыла «Обновителем» свой новый линолеум — его больше не существует. Другой покупатель обработал им новый автомобиль, только с конвейера, — теперь он владелец бесформенной груды металла. Несколько женщин разводили состав в ведрах, и эти ведра постигла участь моей банки из-под джема. В наши дни товары так быстро попадают в магазины!
И это только начало! Жалоб будет больше, уверяю вас. Знаете, что я сейчас сделаю? Приму ванну, но не простую. Ведь несовершеннолетним нельзя предъявлять иски, не так ли?
Боб Шоу
Свет былого
Деревня осталась позади, и вскоре крутые петли шоссе привели нас в край медленного стекла.
Мне ни разу не приходилось бывать на таких фермах, и вначале они показались мне жутковатыми, а воображение и обстоятельства еще усиливали это впечатление. Турбодвигатель нашей машины работал ровно и бесшумно, не нарушая безмолвия сыроватого воздуха, и мы неслись по серпантину шоссе, среди сверхъестественной тишины. Справа, по горным склонам, обрамлявшим немыслимо красивую долину, в темной зелени могучих сосен, вбирая свет, стояли огромные рамы с листами медленного стекла. Лучи вечернего солнца порою вспыхивали на растяжках, и казалось, будто там кто-то ходит. Но на самом деле вокруг было полное безлюдье. Ряды этих окон годами стояли на склонах над долиной, и люди приходили протирать их только изредка в глухие часы ночи, когда ненасытное стекло не могло запечатлеть их присутствия.
Зрелище было завораживающее, но ни я, ни Селина ничего о нем не сказали. Мне кажется, мы ненавидели друг друга с таким неистовством, что не хотелось портить новые впечатления, бросая их в водоворот наших эмоций. Я все острее ощущал, что мы напрасно затеяли эту поездку. Прежде я полагал, что нам достаточно будет немного отдохнуть, и все встанет на свое место. И вот мы отправились путешествовать. Но ведь в положении Селины это ничего не меняло, и (что было еще хуже) беременность продолжала нервировать ее.
Пытаясь найти оправдание тому, что ее беременность так вывела нас из равновесия, мы говорили все, что обычно говорят в таких случаях: нам, конечно, очень хочется иметь детей, но только позже, в более подходящее время. Ведь Селина из-за этого должна была оставить хорошо оплачиваемую работу, а вместе с ее заработком мы лишались и нового дома, который совсем было собрались купить, — приобрести его на то, что я получал за свои стихи, было, разумеется, невозможно. Однако в действительности наше раздражение объяснялось тем, что нам против воли пришлось осознать следующую неприятную истину: тот, кто говорит, что хочет иметь детей, но только позже, на самом деле совсем не хочет ими обзаводиться — ни теперь, ни после. И нас бесило сознание, что мы попали в извечную биологическую ловушку, хотя всегда считали себя особенными и неповторимыми.
Шоссе продолжало петлять по южным склонам Бенкрейчена, и время от времени впереди на мгновение открывались далекие серые просторы Атлантического океана. Я притормозил, чтобы спокойно полюбоваться этой картиной, и тут увидел прибитую к столбу доску. Надпись на ней гласила: «Медленное стекло. Качество высокое, цены низкие. Дж. Р. Хейген». Подчинившись внезапному побуждению, я остановил машину у обочины. Жесткие стебли травы царапнули по дверце, и я сердито поморщился.
— Почему ты остановился? — спросила Селина, удивленно повернув ко мне лицо, обрамленное платиновыми волосами.
— Погляди на это объявление. Давай сходим туда и посмотрим. Вряд ли в такой глуши за стекло просят особенно дорого.
Селина возразила насмешливо и зло, но меня так захватила эта мысль, что я не стал слушать. У меня было нелепое ощущение, что нам нужно сделать что-то безрассудное и неожиданное. И тогда все утрясется само собой.
— Пошли, — сказал я. — Нам полезно размять ноги. Мы слишком долго сидели в машине.
Селина так пожала плечами, что у меня на душе сразу стало скверно, и вышла из машины. Мы начали подниматься по крутой тропе, по вырезанным в склоне ступенькам, которые были укреплены колышками. Некоторое время тропа вилась между деревьями, а потом мы увидели одноэтажный каменный домик. Позади него стояли высокие рамы с медленным стеклом, повернутые к великолепному отрогу, отражающемуся в водах Лох-Линна. Почти все стекла были абсолютно прозрачны, но некоторые казались панелями отполированного черного дерева.
Когда мы вошли в аккуратно вымощенный двор, нам помахал рукой высокий пожилой мужчина в сером комбинезоне. Он сидел на низкой изгороди, курил трубку и смотрел на дом. Там у окна стояла молодая женщина в оранжевом платье, держа на руках маленького мальчика. Но она тут же равнодушно повернулась и скрылась в глубине комнаты.
— Мистер Хейген? — спросил я, когда мужчина слез с изгороди.
— Он самый. Интересуетесь стеклом? Тогда лучше места вам не найти. — Хейген говорил деловито, с интонациями и легким акцентом шотландского горца. У него было невозмутимо унылое лицо, какие часто встречаются у пожилых землекопов и философов.
— Да, — сказал я. — Мы путешествуем и прочли ваше объявление.
Селина, хотя обычно она легко заговаривает с незнакомыми людьми, ничего не сказала. Она смотрела на окно, теперь пустое, с легким недоумением — во всяком случае, так мне показалось.
— Вы ведь из Лондона? Ну, как я сказал, лучшего места вы выбрать не могли, да и времени тоже. Сезон еще не начался, и нас с женой в это время года мало кто навещает.
