— Хозяин! Открывай, гости пришли.
За воротами долго не наблюдалось никакого движения. Купец заколотил пуще прежнего. Наконец скрипнула дверь. Из дома выкатился круглый мужичок и, прикрывая лучину, засеменил к воротам.
— Сейчас, сейчас. Гость на порог — радость в доме. Что-то припозднились, гостюшки дорогие? — Слышно было, как мужичок откинул брус, запиравший ворота, и с натугой потянул створку. — Всех приютим-обогреем, лошадок накормим, гостей спать уложим. Все, что есть в печи — все на стол мечи.
Он распахнул вторую воротину, и Вторуша завел телегу во двор. Из избы выскочили двое служек с факелами, бросились помогать. Телеги откатили к амбару, распрягли лошадей. Хозяйство было справное: из хлева слышалось блеяние овец, на заднем дворе похрюкивали свиньи. Длинная коновязь была рассчитана по меньшей мере на десяток лошадей.
Бревенчатая крыша постоялого двора была сложена из толстых длинных стволов и покрыта сверху дранкой. На втором этаже осветилось окно — видно, жена хозяина готовила комнату гостям.
— Прошу, прошу в избу. — Хозяин с лучиной в руке суетливо пробежал вперед.
Дверь с улицы открывалась прямо в большой зал. Несколько крепких дубовых столов вдоль стен, стойка из массивных досок, за ней — несколько бочонков, аккуратно расставленные на полке глиняные кувшины, деревянные чашки. Толстые потемневшие балки подпирали бревенчатый потолок, справа имелась дверь в кухню. Казалось, сами стены источали запах жареного лука, подгоревшего сала, перегара и пота побывавших здесь путников. На второй этаж вела узкая лестница.
Хозяин пробежал вдоль стен, запалил лучины. Небольшого роста, круглый, точно колобок, маленькие глазки метались от одного гостя к другому, словно пытались что-то выведать. То, о чем сам хозяин спросить побаивался.
— Присаживайтесь, не побрезгуйте угощеньем. — Он торопливо протер грязной тряпкой потемневшую, в разводах от пролитой браги и медовухи, столешницу. — Печь уже остыла, а с утра затопим, горяченького спроворим. Сейчас есть птица, рыбка…
— Не надо рыбки, — сказал Вторуша, по-хозяйски усаживаясь за стол. — Мяса, каши, меда. Не жалей, ставь все, что есть.
Олег прошелся по залу, заглянул за стойку. Мужик нацедил из бочки кувшин браги, обтер его тряпкой и, прихватив чаши, грохнул на стол. «Что-то он больно мельтешит», — подумал Середин, глядя как хозяин суетливо потирает коротенькие ручки, словно смывая что-то. Пальцы у него тряслись крупной дрожью. Постоялый двор на трех дорогах, проезжих должно быть много, а он мечется, будто боится с непривычки упустить выгоду.
— Как добрели-доехали? — скороговоркой частил хозяин. — Далеко ли путь держите? Что, кобыла лягнула? — покосился он на заплывший глаз Вторуши.
— Кобыла, кобыла. Чуть жизни не лишила, окаянная, — буркнул купец, разливая брагу. — Как тут у вас, пошаливают, поди, на дорогах?
— А где не шалят? — пожал покатыми плечами кабатчик. — Все пить-есть хотят — что купцы, что воры. Дружина переяславльская иной раз заедет. Эти вообще чего хошь берут, да не платят. Защитнички… — И хозяин зло плюнул на пол.
— Это нам знакомо, — подтвердил Вторуша, — хотя иной раз и жалеешь, что редко наезжают. Вот, к примеру, нас нынче…
Невзор, привалившийся к стене рядом с купцом, ткнул его в бок локтем. Вторуша поперхнулся брагой и озадаченно уставился на него.
— Ты чего?
— Хозяин, — хлопнул Олег кабатчика по плечу, — долго баснями кормить будешь? Мы с дороги все ж таки.
— Ага, ага, сейчас бабу позову — постелю вам готовит.
Кабатчик резво побежал на второй этаж. Олег присел к столу, хлебнул браги.
— Купец, язык у тебя без костей.
— А чего?
— Да ничего. Ты что, думаешь, разбойнички, которых мы на болоте побили, в лесу жили, или как? А зимой тоже на болоте сидели, как лягушки? А товар в Переяславль возили, да в собственной лавке сдавали? А телеги да волокуши путников загубленных на костер изводили, да?
— Так что? — Купец, все еще не понимая, таращил на Середина глаза.
— Подкармливает их кто-то в округе, — негромко сказал Невзор.
— Так что?
— Ты дурак или прикидываешься? — обозлился Олег.
— Растолкуй сам, — Невзор встал из-за стола, — а то я ему второй глаз подобью, — добавил он, выходя на двор.
— Так что? — понизив голос и оглядываясь на лестницу, спросил Вторуша. — Хозяин…
— Хозяин не хозяин, а язык за зубами держи… Тьфу, кислятина, — скривился Олег, хлебнув браги.
По лестнице скатился хозяин, за ним спустилась босая девка в длинной несвежей рубахе до пят, с кое-как заплетенными в толстую косу волосами.
— Мы уж спать ложились, — пояснил кабатчик, перехватив взгляд Вторуши. — Ну-ка, по-быстрому, — подтолкнул он девку к выходу в кухню, завешенному холстом, — гости голодные, устамши с дороги. Вишь, лошади их лягают. Шевелись.
Девка прошлепала босыми ногами, скрылась за занавеской, загремела горшками.
— Жена? — спросил Вторуша.
— Какая жена, — хозяин аж руками замахал, — так, приблуда. Купцы мимо шли, а расплатиться нечем было. Вот и оставили. Они ее тоже где-то у погоревшей от степняков деревни подобрали. А мне чего, баба нужна: полы помыть, скотину доглядеть. Опять-таки, мужику без бабы, — он подмигнул, — сам понимаешь. А то и проезжий заглядится. И мне навар, и девке радость.
— Это она тебе сказала? — усмехнулся Середин.
— Чего?
— Ну, что и ей в радость.
— И так понятно. Чай, тоже живая.
Девка вынесла в зал блюдо с холодной птицей, поставила на середину стола, перегнувшись через лавку. Вторуша оценил ее стати, хлопнул по заду. Девка вяло, по привычке, отмахнулась, даже не поморщившись. Глаза у нее были заспанные, мышиного цвета волосы, выбившись из косы, падали на помятое лицо. Она принесла каравай хлеба, накрытый тряпицей горшок с кашей. Пальцы у нее были пухлые, с заусеницами, под ногтями кое-где въелась грязь.
Вторуша проводил ее взглядом, шмыгнул носом и, покосившись на Олега, повернулся к хозяину, присевшему на скамью.
— И сколь хочешь за побаловать с девкой?
— А-а, — тот махнул рукой, — сговоримся. От нее не убудет, а гостю приятность.
Середин вытащил нож, отрезал себе хлеба, оторвал ногу у курицы.
— Хозяин, у тебя в бочонках только это? — указал он кончиком ножа на кувшин с кислой брагой.
— А что, не потрафил?
— Как тебе сказать. Ты не жмись, не обидим. Мед есть — неси.
Хозяин согласно кивнул головой и исчез за занавеской.
— Ты как насчет девки? — спросил Вторуша.
— Благодарствую, настроения нет, — отказался Олег, вспомнив помятое лицо и немытые пальцы девахи.
— Зря. Меня вот после драки завсегда на это тянет. Я и жену свою взял знаешь как? У-у…
Хозяин выкатился из-за ширмы, придерживая у груди узкогорлый кувшин. Лицо у него было хитрое, маленькие глазки загадочно блестели.
— Во, вино заморское. Небось не пробовали?
Олег вспомнил пиры у князя Белозерского, когда заморские вина лились рекой, когда в палаты закатывали целые бочки ромейского или греческого вина, выбивали дно, и дружина черпала серебряными чашами, чарками, а то и шлемами редкие напитки. Упивались до изумления, павших витязей слуги тащили на двор, освобождая место за столами уже протрезвевшим. Да, знатно гуляли при дворе княжеском. От вина тоже похмелье не самое легкое, но уж с брагой не сравнить.
Олег выплеснул недопитую брагу и подставил чашку.
— Ну, давай, попробуем, что за вино заморское. Себе тоже налей.
Мужик разлил вино по чашам, поднял свою.
— Ну, чтобы гости не скупились, а хозяева не обижались.
Середин сделал глоток. Вино было явно разбавленное, но все-таки лучше, чем кислое пойло из бочонка.
— Слабовато, — поморщился Вторуша.
— Иноземцы говорят: приносит радость и веселье, легкость сообщает, в голову не бьет, а ноги слабыми делает, — похвастал хозяин.
Под вино вычерпали кашу из горшка, опустошили блюдо с мясом, от курицы оставили обглоданные кости. Вторуша отвалился от стола, раскатисто рыгнул и удовлетворенно похлопал себя по животу.
— Что ты там насчет девки-то говорил?
— Пришлю, не сомневайтесь. Пойдем, комнату вашу покажу. Боярские палаты, токмо для дорогих гостей.
Вторуша благосклонно кивнул, тяжело поднялся из-за стола и направился к лестнице. Хозяин, прихватив масляный светильник, потрусил впереди, освещая дорогу. Олег, слегка осоловев от еды и вина, ослабил пояс, сладко потянулся.
— На двор выйду, пожалуй, — сказал он вдогонку хозяину и купцу.
Уполовиненная луна низко висела над воротами, похожая на фонарь, указывающий путникам дорогу к корчме. Пролетела летучая мышь, на мгновение перечеркнув ущербный диск своей изломанной тенью. Олег вышел из пятна света, падавшего на двор от светильников в зале.
В хлеву копошилась скотина, петух крикнул со сна, осекся, завозился, устраиваясь на насесте. С севера, пряча звезды, наплывали тучи.
— Невзор, — тихо позвал Середин.
Рядом возникла тень.
— Здесь я. Чего не спишь?
— Сейчас пойду. Спать-то придется вполглаза.
— Угу, — подтвердил Невзор, — хозяин хитроват, почище нашего купца. Я походил тут малость. На заднем дворе, за амбаром, несколько телег без колес,
