У тебя сейчас лицо было очень выразительное, – после чего счел нужным пояснить: – Конечно, он это не афишировал, но и тайны особой не делал.
– Почему ты допускаешь возможность запланированного убийства? – деловым тоном спросил у Зинаиды Гуров.
– Обрати внимание на шею.
Она подошла к трупу, и сыщики последовали за ней.
– Вот видите, характерная странгуляционная борозда. Возможно, это след от шелкового шнурка. Скорее всего, убийца приготовил его заранее и во время сексуального контакта сзади накинул шнурок жертве на шею. Но убитый оказался сильнее, чем предполагал нападающий, и его пришлось каким-то тяжелым предметом ударить по голове, что и повлекло за собой смерть. Сильных повреждений и переломов на теле я не обнаружила. Есть только незначительные ссадины, по-видимому, полученные в момент удушения. О телосложении убийцы пока ничего сказать не могу. Скорее всего, покойный находился в горизонтальном положении в момент нападения, – довольная собой, Зинаида Артуровна с победоносным видом посмотрела на Гурова.
– Что с местностью? – обратился старший уполномоченный к криминалисту.
– Ни орудия убийства, ни предмета, который оставил борозду на шее, на месте преступления мной не обнаружено, – тоном ученика, отвечающего урок, выпалил Михаил.
Он очень уважал Гурова, восхищался его работой и немного побаивался.
– Да ты не переживай так, Миша, излагай поспокойнее, – усмехнулся Крячко.
– Вообще особых следов борьбы я не заметил, – откашлявшись, начал тот. – А погром в кабинете... Ну, наверное, что-то искали. Вот только странно, пальчиков много, а сейф идеально чистый. Ни одного отпечатка, словно его специально протерли. Или не пытались вскрыть... Да, и еще! Одежда убитого была аккуратно сложена и лежала на диване. Вот здесь.
– Молодец, Михаил! – Гуров не мог не похвалить Савичева.
Он понял по взгляду, что криминалист именно этого ждет.
– Спасибо, Лев Иванович, – Миша был смущен и доволен.
– Ладно, пойдем. Нужно сторожа допросить, – не обращая внимания на слова благодарности, Гуров направился к выходу. – Удачи. Увидимся.
– Стас! – окликнул Борис Крячко, когда тот уже был в дверях. – Портрет я тебе к концу недели обещаю сделать.
– Да пошел ты!
Кроме самого полковника, шутка понравилась всем.
Когда Гуров и Крячко вышли в фойе, они увидели сторожа. Он стоял на том же месте, где с ним расстались сыщики.
– Ты что, дед, так и простоял здесь все время? – искренне удивился Стас.
– Да вы же сами сказали, будь здесь...
– Я театр имел в виду, – сказал Крячко, еле сдерживая смех.
– Ну а я чего, думаю, вдруг позовут, спросить захотят, узнать, все выяснить, а меня нет... А я чего, я ничего, думаю, так даже лучше. Ничего, подожду здесь.
– Как тебя звать, «чего ничего»? – рассмеялся Станислав.
– Василий Михайлович, – старик неуверенно, видимо, из-за привычки бесприкословно подчиняться начальству, издал звук, отдаленно напоминающий смех.
– Нам нужно задать вам несколько вопросов, – разрушая идиллию, командным тоном произнес Гуров. – Пройдемте в какой-нибудь свободный кабинет. Ключи от комнат у вас?
– Да! – с готовностью ответил сторож. – На вахте все ключи. Только зачем в кабинет?.. Может, лучше ко мне в каморку? У меня и чаек есть. Можно...
– А кофеек есть? – оживленно поинтересовался Крячко.
– Нет, – старик растерялся.
– Ну, что же ты, Михалыч! Ладно, веди, чаек тоже пойдет. Мы со Львом Ивановичем чаек тоже уважаем, – сказал Станислав и с наслаждением вздохнул в предвкушении удовольствия от горячего чая.
– Я извиняюсь, а как вас самого величать и в каком вы звании? – с уважением спросил сторож.
– Лев Иванович у нас – старший оперуполномоченный по особо важным делам. А я... – Крячко сделал многозначительную паузу. – Полковник Крячко. Ну, где твоя каморка?
– На первом этаже, рядом с вахтой.
– Ну, веди! – скомандовал Стас.
На первый этаж они возвращались той же дорогой, которая привела их к директорскому кабинету. На обратном пути сторож снова был не очень разговорчив. Только у черной лестницы он дословно повторил фразу об опасных ступеньках. И на выходе из подвальных помещений предупредил о низенькой балочке. Обе фразы о соблюдении техники безопасности он адресовал Крячко, потому что считал звание полковника выше должности старшего оперуполномоченного, тем более что Стас именно так это и преподнес, а Гуров не возражал.
Комната сторожа была очень маленькой и отличалась сравнительной чистотой и унылой мебелью, которая имела такой вид, словно ее принесли со свалки. Единственным ярким цветовым пятном в интерьере были желтые занавески. У окна стоял круглый столик, весь в черных пятнах от сигаретного пепла и белесых разводах от стаканов. На нем были пепельница и электрический чайник. Рядом со столом стояли старенькая деревянная табуретка и кресло, сделанное очень грубо в стиле восемнадцатого века. По всей вероятности, списанный реквизит из какого-то спектакля. У одной стены стоял выцветший двухстворчатый шкаф, у другой – продавленный низкий диван, на котором сидела молодая симпатичная женщина. Она обернулась на звук открывающейся двери. Лицо у нее было бледным, немного припухшим, а глаза красными, как будто она недавно плакала или плохо спала ночью. А может, и то и другое вместе.
– Лиза? – сторож был явно удивлен, увидев у себя в комнате гостью. – Ты чего тут? Видишь, я тут с товарищами! Иди! У нас разговор серьезный! – сказал он тоном начальника.
– Да я, дядя Вася, швабру взять зашла.
Оправдываясь, женщина встала с дивана и подошла к шкафу.
– Я вчера уборку не успела закончить, – доставая из шкафа швабру и ведро, Лиза продолжала говорить монотонно, словно разговаривала сама с собой. – Ничего, я быстренько. Мне чуть– чуть осталось.
– Вы – уборщица и вчера были в театре? – Гуров произнес фразу очень быстро.
Лиза выронила ведро, и оно с грохотом упало на пол.
– Что с тобой? Ты чего какая-то странная? – поднимая ведро, обратился сторож к неподвижно стоящей женщине.
– Да. Я была вчера в театре, – ответила она наконец на вопрос сыщика.
– В таком случае подождите на вахте. Нам надо задать вам несколько вопросов. Мы вас вызовем. – Гуров прошел в комнату и сел на табурет.
– Ты чего, Лиза? Тебя товарищи из органов просят. Что с тобой? – отчитывал продолжавшую стоять уборщицу Михалыч, убирая обратно в шкаф швабру и ведро.
После того как Лиза услышала информацию, что с ней разговаривают товарищи из органов, бледность на ее лице исчезла, и на щеках появился неестественно яркий румянец.
– Хорошо, – тихо сказала она и, опустив голову, быстро вышла из комнаты.
– Опять, наверное, со своим поссорилась, – прокомментировал состояние уборщицы Михалыч.
Он поставил на стол две чашки из разных сервизов, которые достал из шкафа, и пачку чая в пакетиках.
– Жалко, молодая баба еще, – вздохнул сторож и нажал кнопку электрического чайника.
– А кто у нас свой? – поинтересовался Крячко и уселся в кресло.
– Да Сашка Штырев. Он шофером у нас работает. – Михалыч скривил лицо. – Мерзкий тип.
– Начальство возит? – Крячко положил в чашки пакетики с чаем и налил кипяток.
– Да кто ж ему доверит! – Сторож, как фокусник, высыпал на стол горсть неизвестно откуда появившихся у него дешевых карамельных конфет. – Вот, угощайтесь. Кисленькие, – он сел на диван. – А Сашка у нас по мелочовке. Ну, там, билеты на заказной спектакль подвезти или реквизит какой. Бывает, и за актерами посылают. Ну, там, кто со съемок на спектакль опаздывает или еще чего.
– Ну а почему ты решил, что девушка из-за него расстроена? – не успокаивался Станислав.
– Да из-за него и есть. Ревнивый он, как черт. Главное сам ее сюда работать пристроил, а теперь ревнует к каждому задрипанному актеру.
Постепенно Михалыч совсем освоился. Первоначальный испуг исчез, и он беседовал с Крячко, как со старым знакомым.
– А может, она повод давала? – Стас сделал глоток чая. – Все бабы одинаковые. Прикидываются честными, а сами...
– Нет, Лизка не такая! – с уверенностью ответил сторож. – Она даже последнее время по ночам работать стала, когда в театре никого нет. Ну, что б этот обормот не подозревал ее ни в чем.
– И вчера ночью работала? – с сочувствием спросил полковник.
– А как же! Ровно в одиннадцать пришла, как штык. Уж неделю так, – Михалыч снова взял конфету.
– А ушла во сколько? – подал голос Гуров.
– А вот этого не скажу, – сторож засмущался. – Вздремнул я малость. Как уходила, не видел.
По его лицу было видно, что он мысленно пытался восстановить события прошлой ночи. Мышцы на лице были напряжены, Михалыч даже перестал жевать конфеты, которые до этого ел без перерыва.
– Но в двенадцать часов она еще была. Я как раз обход делал, а она в режуправлении полы мыла. Я видел.
– Ну а теперь рассказывайте все с самого начала о всех событиях вчерашнего дня, – вкрадчивым тоном произнес Гуров.
В это время он посмотрел на Крячко. Напарник тут же сообразил, что нужно сделать. Они очень давно работали вместе, и Стасу было достаточно беглого взгляда товарища, чтобы понять, чего Гуров хочет. Он должен проверить, на месте ли уборщица. Крячко встал, потянулся и лениво вышел из комнаты.
– Я поздно проснулся... – неторопливо начал сторож.
– Нет, с того момента, как вы пришли в театр, – прервал сыщик Михалыча. – И ничего не пропуская. Это может быть важным. Кого видели, с кем общались. Все до момента, как вы обнаружили труп директора.
