– Не вздумай доставать пушку! Пристрелю, скотина! – Савотин стал пятиться вдоль джипа, удерживая капитана перед собой. До заветного «Лексуса» ему оставалось не более двадцати метров.
– Я н-не нав-водил, Б-борис Андреевич, – лепетал Рябов, послушно пятясь.
– Что за игры, Борис Андреевич! – спокойно, стараясь скрыть нарастающее напряжение, обратился к захватчику Гуров.
– Не н-надо! Не н-надо! – замахал обеими руками Рябов. – Он застрел-лит м-меня...
Савотин продолжал отходить назад. Ему уже удалось обогнуть внедорожник. Как вдруг ему в затылок уперлось что-то жесткое.
– Бросай оружие, – услышал он голос у себя за спиной.
Савотин решил действовать молниеносно. Он со всей силы сжал руку на шее заложника. Тот громко захрипел, и в эту секунду Савотин резко пригнулся и повернулся назад. За спиной у него стоял вооруженный сержант милиции. Борис нажал на спусковой крючок и выстрелил в голову капитана. Почти одновременно сержант разрядил свой короткоствольный автомат в грудь Савотина. Два тела замертво рухнули на асфальт.
– Черт, – выругался Крячко.
Глава 9
Михайлов сидел на краешке кровати и громко всхлипывал. В руке у него был промокший насквозь носовой платок.
– Я убийца! Это я... Я убил ее. Вот этими вот руками. Этими вот пальчиками своими, – заместитель директора выразительно растопырил пятерню, демонстрируя ее собеседнику.
– Ну, хватит! Хватит, Витя. Надо расслабиться. Все нормально. Успокойся. Возьми себя в руки. Это издержки профессии. Никто ничего не узнает.
Мужчина сидел в кресле напротив, закинув ногу на ногу, и неотрывно смотрел на Михайлова.
– Давно, ты уже, Витенька... На своем месте засиделся. Застоялся ты. Понимаешь?
– Да... То есть нет. Я тоже хочу сказать, что я чувствую в себе силы... Но все равно, это ужас какой-то. Я не могу... – Виктор Максимович всхлипнул и по привычке снова начал тискать платок. Он стал перекладывать промокший комок из одной руки в другую. – Я старался успокоиться, даже выпил немного. Совсем чуть-чуть. Гадости, правда, какой-то. Меня тут же чуть не вывернуло. Но у меня все равно ничего не получается. Я не могу забыть этого всего...
– Нет, ты можешь. Надо. Это далеко не самое страшное, Витенька. В нашей схеме сейчас очень многое сыпется. Пришло, видимо, время перемен. И надо ставить новых людей... Иди и возьми в ванной пачку салфеток. Там около зеркала должна быть запечатанная.
Михайлов сполз с кровати на ковер с длинным пушистым ворсом и, не надевая ботинок, в носках пошел в ванную комнату. Его собеседник неторопливо перенес вес тела на спинку кресла и вытянул ноги. В руках у него был высокий стакан с коктейлем, из которого торчала трубочка. Мужчина потянул из стакана мутноватый напиток.
Через минуту Михайлов вновь появился в комнате с запечатанной пачкой бумажных носовых платков.
– Там столько всяких баночек-скляночек... Я не сразу нашел.
Виктор Максимович поправил покрывало и снова влез на кровать.
– Ну вот, у тебя настроение улучшается. Как я посмотрю, – проговорил мужчина. – Меня это радует, Витя. Ты должен держать себя в руках. Выкини из головы все лишнее. И попытайся сосредоточиться на деле. У нас большие планы и очень-очень неплохие перспективы. То, что мы можем зарабатывать большие деньги, ты уже, наверное, понял. Ты прекрасно понимаешь, что искусство должно приносить деньги. И есть масса способов заработать себе на безбедное существование. А уж как продавать искусство, это не мне тебе объяснять. Я думаю, вся система требует капитальной перестройки. Я думаю, что в принципе ты мог бы занять более достойное место в этой системе. На место-то ныне покойного Равца можешь смело претендовать.
– На место Юры?
– Да. Вполне. Ну а там...
– А что?.. – попытался было Михайлов включиться в разговор, к которому его, по всей видимости, старательно подводили, но собеседник выставил вперед правую руку.
– Подожди. Закрой, пожалуйста, шторы на окнах. А то я не люблю, когда на улице ночь.
Окно гостиничного номера на тринадцатом этаже высотного комплекса выходило на многолюдный проспект с множеством цветных вывесок. Мелькание неоновых надписей на соседних зданиях отражалось на стенах комнаты. Михайлов закрыл окно и задернул шторы. В номере сразу стало тихо.
– Я считаю, что будет лучше, если мы все начнем с нуля. С новыми людьми. Ты понимаешь теперь, какой поворот может произойти в твоей судьбе?
– Да-да, – закивал Михайлов. – Это просто как-то неожиданно...
– Если ты не хочешь, это другой разговор.
– Как не хочу?! Я очень даже хочу. То есть я хочу сказать, что мне кажется, что у меня должно получиться.
– И я тоже так думаю. Такое всегда неожиданно приходит. Правда, и уходит так же неожиданно... Я думаю, Витя, что тебе надо просто хвататься за эту возможность. Я бы так и сделал на твоем месте. Ведь жизнь может и не дать тебе второй шанс.
– Да, это правда. Я немного взволнован. Не могу адекватно мыслить, – честно признался Виктор Максимович.
– А тебе сейчас и не надо. Послушай. У тебя есть все, что нужно для успешной карьеры. Подумай сам. Ты молод. У тебя есть мозги. Ты умеешь ладить с людьми. Умеешь нравиться, если на то пошло. Неплохо выглядишь, одним словом. А если не будешь так эмоционально реагировать на все и немного займешься собой, то у тебя вообще дела пойдут в гору очень быстро. Ты просто обязан использовать все, что дала тебе природа. Я, например, в тебя верю. Но есть одна загвоздочка, Витюша. – Голос мужчины стал особенно ласковым, как то было всегда, когда он планировал подсунуть собеседнику горькую пилюлю. Михайлову подобный прием был уже отлично известен. – Для того чтобы создать эту новую систему, мы должны убрать старые слабые звенья...
Михайлов вздрогнул. Мужчина, находившийся напротив, неодобрительно посмотрел на него.
– Нет-нет, я понимаю. Так надо. По-другому нельзя, – пролепетал Михайлов и подтянул ноги на кровать.
– И в первую очередь, это Олег Павлович Меньшинский.
– Я догадался, – Виктор Максимович опустил глаза.
– А убрать его придется, собственно, тебе, Витенька.
– Что? Опять я? Нет! – взмолился Михайлов.
– У тебя эта идея вызывает неодобрение?
– Да, нет... То есть да. Но я хотел сказать не это. Что?.. Что я должен сделать? То есть я должен убрать Меньшинского совсем?
Собеседник ничего не ответил.
– Нет. Я не могу. Я решительно не могу убивать людей. У меня это не получается. – Михайлова стала бить нервная дрожь.
– Но ты же это уже сделал, – произнес мужчина.
– Не надо! Не надо напоминать мне об этом! Я просто не выдержу. – Виктор Максимович замахал руками в знак протеста.
– Нет, ты должен. Ты просто обязан. Это не вопрос твоего выбора. Это решено, – теперь собеседник Михайлова говорил крайне жестко. – Либо ты, либо тебя, Витенька. Ты пойми, ты в системе давно. У тебя просто нет пути назад. Ты один из самых важных винтиков.
– Но если я не справлюсь?
– Откуда такая неуверенность! – отмахнулся мужчина. – Во-первых, ты справишься. А во-вторых, ты пойми, я тоже – один из винтиков. Надо мной люди. Если я не справлюсь, то уберут меня. Потому что я буду слабым звеном. То же самое и с тобой.
– Но я не хочу. Я просто хочу хорошо и тихо жить. Любить. Есть вкусно...
– Я знаю, Витя. Знаю. Поэтому и предлагаю тебе сделать все для собственного счастья. Ты согласен?
– Да, – еле выдавил Михайлов, прекрасно понимая, что отвертеться ему все равно не удастся.
– Ну и молодец, – похвалил его собеседник.
Мужчина встал. Прошелся по комнате и снова уселся в кресло.
– На этом, собственно, все. Иди. Свободен.
Виктор Максимович уже практически ничего не слышал. Не чувствуя под собой ног, он доплелся до прихожей и влез в свои ботинки.
– Ты все понял? – донесся до него возглас из комнаты.
– Да, – снова ответил Михайлов и, не прощаясь, переступил порог гостиничного номера.
– Не обижайся. Надеюсь, и впредь мы с тобой будем так же легко находить общий язык, как это было сегодня вечером...
– Мне тоже так кажется. Я только... – начал было Михайлов, но тут же осекся. – Все, насчет этого ни слова. Молчу. Молчу.
Михайлов закрыл за собой дверь номера и, прислонившись к ней спиной, простоял так с минуту. У него не было сил. Он был выжат, словно лимон. Ему казалось, что если он сделает хоть один шаг, то тут же рухнет на грязный паркет коридора и уже не поднимется никогда. Слабое, будто ватное, тело не подчинялось Виктору Максимовичу. На лбу выступила испарина, руки стали влажными, а сердце билось редко и слабо.
– Это конец. За что? – тихо простонал Виктор Максимович. – Ну почему я?
После этих вопросов, неизвестно кому адресованных, Михайлов все-таки нашел в себе силы сдвинуться с места и поплелся к лифту.
Лифт не работал. Виктор Максимович не сразу это понял и какое-то время бессмысленно нажимал на кнопку вызова. Потом, сообразив, в чем дело, и, приняв неисправность лифта как очередной недобрый знак судьбы, направился к лестнице. Дорога вниз на первый этаж показалась ему бесконечной. Оказавшись на улице, Михайлов стал жадно хватать ртом воздух, не в силах надышаться. Со стороны он был похож на огромную жирную рыбу, выброшенную волной на берег. Немного придя в себя, он осмотрелся и, увидев в двадцати метрах припаркованное такси, обрадовался такому легкому решению проблемы с доставкой до дома. Михайлов подошел к машине и слегка постучал в тонированное окно. Стекло опустилось. За рулем с отсутствующим видом сидел водитель. Недовольный тем, что его побеспокоили, он, не поворачиваясь к Михайлову, раздраженно спросил:
– Чего тебе?
– Улица Правды, – еле выговорил Михайлов.
– У меня заказ, – пренебрежительно проговорил таксист и уже собрался закрыть окно, когда Михайлов произнес два слова, которые имеют магическую силу над таксистами всего мира.
– Сто баксов.
– Поехали! – не задумываясь, очень бодро ответил таксист и открыл дверь машины для Михайлова.
Виктор Максимович сел на заднее сиденье, тут же достал мобильный телефон и набрал свой домашний номер. Трубку долго не брали. Михайлов занервничал
