– Там инструмент…
– Пусть идет, – равнодушно кивнул Палмер. – Не все ли равно, где ее найдут? Ее пальчики остались на пистолете.
Стон.
Обрывки мелодий.
Альбуди перебирала клавиши.
Она никак не могла вспомнить, как называется огромный белый инструмент, который она прежде так любила. Главное было – коснуться клавиш, провести по ним пальцами, гармонизировать мир, спасти его от серого хаоса, мутного, как вода в осеннем разливе…
«
– Эй!
Палмер стукнул ребром ладони о столик.
– Тебя выпустили из Куинсвилла. Зачем ты приперся в Бэрдокк?
Фрост не ответил. Он прислушивался к звукам, долетающим сверху.
Почему-то он не хотел отпускать Ингу. Смутный силуэт, почти не отбрасывающий тени.
– Ты, наверное, идиот. Ты не должен был появляться в Бэрдокке. Этот долговязый коп из ФБНОЛ нашел в спальне Лаваля две пачки сигарет «Плизант». Одна из них твоя, да? Я ведь не ошибаюсь? Это ты послал «подарок» Лавалю?
– Какая разница? Вещество, которым начинены фильтры, разлагается в течение двух суток. На этот раз вам не удастся меня упечь. Смерть Лаваля ничего не доказывает, хотя, если честно, я никак не ожидал, что его мозги окажутся слабее крысиных.
– О чем это ты?
– А ты догадайся с трех раз, болван. Думаешь, я отправился сюда, положившись только на волю Провидения? Рон Куртис и Эрвин Килби знают столько же, сколько я. И Дон Реви знает. И Камил Джинтано. Как тебе такая компания? Это тебе, Палмер, следует сейчас удирать из Бэрдокка. Я уже далеко не тот сосунок, каким был три года назад. И вам уже не обойтись без меня, Палмер.
– Хочешь поговорить?
– Не с тобой. С шефом.
– С доктором Макклифом?
– Это он для тебя шеф. Я говорю о другом, о настоящем шефе!
– А ты, парень, держишься правильно, – хмыкнул Палмер. – Хотя просветлить тебе мозги все равно придется.
И крикнул:
– Хайд!
«Сержант» втолкнул Янга в комнату.
Руки инспектора были заведены за спину.
Даже такой долговязый придурок не сломает наручники, удовлетворенно отметил про себя капитан. И заметил:
– Все ищешь свое зелье?
И не удержался, подмигнул:
– Странный бизнес для копа.
Предчувствие удачи не оставляло капитана:
– Сержант Хайд, что там у нас полагается за убийство полицейского?
– Пожизненное, сэр. А то и электрический стул.
– Что у тебя с голосом, Хайд?
Ответить «сержант» не успел.
Чертова девка! Даже играть не умеет!
Ледяные долгие звуки. Как вскрик. Палмеру это не понравилось. Пронзительный холод. Мурашки по коже. И плач. Плач как дождь. Долгий тоскливый плач, прорастающий сквозь отчаяние и сырую листву.
Янг опустил руки. Чисто машинально.
Он всего на секунду потерял контроль над окружающим, наверное, даже на долю секунды, но капитан оказался начеку. Выстрел шумно расколол влажную, напитанную музыкой тишину. Ударив в стену, пуля рикошетом задела локоть Янга. Невероятно, но «сержант», так похожий на неуклюжего горбатого великана, пересек комнату быстрее, чем Палмер второй раз нажал на спусковой крючок.
– Хайд!
– Вы обознались, сэр.
– Что за черт, сержант? Что это значит?
«Сержант» умело замкнул наручники на руках капитана.
– Это значит, что я тоже умею играть. И у меня даже получается, правда? Ты меня достал, Сеймур! – лейтенант Винтер все же не выдержал. – Я ищу тебя по всей стране, развешиваю твои мерзкие фотки в Старом свете и на всех окраинах мира, а ты, оказывается, окопался в Бэрдокке. За тобой земля горит, мне плешь переели за тебя, крыса, а ты позоришь полицейский мундир. Из-за таких, как ты, Сеймур, – назвал он настоящее имя капитана, – люди думают, что честных людей в полиции не осталось! Инспектор, – крикнул он, явно взвинчивая себя. – Я разрешаю вам пнуть эту крысу!
– Заткнитесь! – прошипел Фрост.
Музыка, разбитая выстрелом, вновь взметнулась.
Как испуганная, она набирала силу. Это уже не были обрывки мелодий.
– Развяжите меня!
Янг, торопясь, потянул узел.
Но музыка наверху уже сломалась.
Тяжелый удар. Звон стекла.
Фрост бросился вверх. «
«
Раскрытый рояль.
Пустой вертящийся табурет.
Острые, как ножи, осколки стекла, вынесенного нежным телом Коринфской невесты.
Эпилог
1
Арчи Мейл священнодействовал.
Физиономия бармена выглядела постной, но в душе он ликовал.
Да и как иначе? Ведь его мастерству отдавали должное два самых невероятных ценителя. «Ловушка для дураков» – такой коктейль могут сочинить только гении. Людей подобного масштаба даже поодиночке трудно залучить в местечко, не перекрытое со всех входов охраной, а тут сразу двое!
Тигр Херст и Рон Куртис!
Арчи Мейл ликовал.
Впрочем, как всякий истинный патриот Бэрдокка, частью своего широкого сердца он плакал. Ведь всего днем раньше предали земле истинные солнца Бэрдокка – Ингу Альбуди и Анри Лаваля.
Жизнь не проста. Предложение Куртиса похоронить Лаваля рядом с Ингой Альбуди и Дэйвом Килби вызвало недоумение у некоторых «бэби-старз», однако Куртис сумел убедить самых непримиримых. В самом деле. Если даже смерть не исчерпывает конфликтов, то какой смысл в жертвах? Если когда-нибудь Сидней Маури впрямь заглянет в наш мир, ему полезно будет увидеть могилы своих учеников. Сидней Маури тоже искал кардинальный метод, гармонизирующий структуры.
Арчи Мейл старался не мешать беседе, однако каждый жест, каждое движение знаменитых гостей мгновенно отражалось в его восторженно раскрытых глазах.
– Утраты?
– Криминальный оттенок?
Куртис покачал головой. Он отвечал на вопросы Херста.
– Нам не об этом следует думать, Тигр. Мы обязаны понять первопричину, отыскать трещину, определившую судьбу наших друзей. Доктор Гренвилл был прав –
Херст согласился.
Да, конечно, попытки предугадать будущее пока никому не принесли успеха.
Как только в мире вспыхивает волшебный фонарь, неважно атомная бомба это, универсальное лекарство или, скажем,
Обмануть время!
Прорваться в будущее!
Разве когда-нибудь бывало так, чтобы какой-нибудь властолюбец добровольно мирился с мыслью о бренности всего сущего? Вторгнуться в будущее хотя бы в криогенном гробу! Почему нет? Что с того, что все вокруг – лишь вечная пляска мотыльков в отсветах волшебного фонаря?
– «Химически точный прогноз»! – выругался Херст. – Какая, к черту, точность, если даже прошлое мы знаем больше по мифам!
– Но химия и ясновидение связаны гораздо теснее, чем тебе кажется, – усмехнулся Куртис. – Даже пифия, прежде, чем вещать, нанюхивалась дурманящих
