На самом деле, конечно, Нижний мир был вне досягаемости запахов, и нельзя было докопаться до него садовой лопаткой.
Холмы стояли в сверкающей утренней дымке, размытые, будто укутанные в кисею. Но их вершины уже горели ровными зелеными зубцами на фоне ярко-синего неба. Опять ни облачка!
Недолгие зимние дожди кончились. Настоящей-то зимы тут не бывает! Скоро трава на склонах завянет, ляжет длинными желтыми космами, будет сеять колючие семена по ветру. Потом стебли истреплются, поломаются, потуснеют. И станут холмы неопределенного серо-желтого цвета, как скирды прошлогодней соломы. Всю долгую жаркую осень над зелеными долинами Адена, над пылающими кленами Глудио, над черными валунами ущелий будет царить этот тусклый цвет. А потом на материк рухнет первый ливень. Из огромной, как небесный остров, тяжелой тучи, волочащейся почти по земле, словно еле-еле доползший до стойла усталый буйвол. С ревом он смоет серые пучки прошлогодней травы, обнажит бурую стерню, окрасит овраги и ущелья в цвет голой земли. Все затаится в полумраке навалившихся туч, в завывании ветра. Даже монстры попрячутся куда-то на несколько дней, или будут, мокрые, бестолково тыкаться под деревьями и нависшими камнями, будто ища защиты.
А когда тучи уползут за море, когда высохнут дороги и засвистят повсюду птицы, холмы за одну ночь покроются свежей травой. Сначала светлой и робкой, нерешительно сползающей в темные складки, потом спелой, яркой. Все повторится заново, и опять цветы разукрасят склоны холмов яркими пятнами перед самым наступлением жары.
Хорошо, что Марусенька тогда будет далеко отсюда! Вся-таки она не фермер какой-то, а боевая дружинница гномов! Ее не вдохновляет весеннее разнотравье, не умиляет бурный рост всяких листиков и травинок. Потому что траву эту сейчас приходится немилосердно полоть, выдирая из жирной земли скользкие увертливые плети и выцарапывая упорные корни. И меч тут не поможет, и быстрота не нужна, и ловкость. Только тупое упорство, как у магических болванчиков.
Гномишка отволокла под куст очередную корзину сорняков и досадливо пнула ее. Никто не заставлял ее этим заниматься. Сама ввязалась, так не бросать же дело на половине! Теперь еще осталось полить, и можно передохнуть до вечера. Но уходить далеко не рекомендуется - а то немедленно найдется любитель поживиться в чужом огороде, разумный или нет, не важно.
Марусенька вылила под широкие листья еще пару леек волшебного удобрения. Добывать удобрение, разводить его водой, отмерять нужное количество крохотной леечкой, которую такие же, как гномишка, фермеры по неволе, уже давно ехидно прозвали «чайничком», и караулить огород, в котором наливались желтым волшебные тыквы, оказалось совсем не так весело, как ей думалось вначале. В тот проклятущий день, когда она решила купить семена у какого-то ненормального колдуна на рынке Гирана, идея вырастить волшебные тыквы казалась гномишке просто великолепной. Дядька спорить с ней не стал, похлопал по плечу и посоветовал найти для тыквы место поукромнее. Но Марусенька его сперва не послушалась. Думала, он так шутит. Когда первые плети с зелеными тыковками сжевал у нее на глазах огромный медведь, гномишка перебралась под стены Гирана. Но там ее огород быстро привлек пару более разумных любителей легкой добычи. В последнее время разбойники обнаглели совершенно! Конечно, гномишке пришлось уступить двум амбалам со светящимися зачарованными мечами. Даже не просто уступить, а покинуть поле боя без всякого достоинства. Попросту - сбежать как можно быстрее.
Нынешнюю полянку пока не обнаружил никто. Но и сама огородница боялась покидать укромное место - чтобы не навести на тыковки очередных мародеров. Ночевала тут же в кустах, жевала сушеное мясо и пила воду из ручья. Фермерская жизнь ей совершенно не понравилась, хотя на этот раз тыквы выросли приличные, и даже начали испускать по ночам мягкое сияние, показывающее, что плоды накапливают магию и скоро созреют.
Эта проблема тоже требовала решения. Разбить такую тыкву в одиночку Марусенька не могла, а друзья почему-то не отзывались, хотя она отправила им уже три магических письма, исчерпав свой запас кристаллов. Гномишка то злилась, то обижалась до слез, то тревожилась: вдруг что-то случилось с ними, пока она тут торчит?
Практичная Марусенька прикидывала, удастся ли ей быстро добежать если не до города, то хотя бы до тракта, и там найти помощников. Конечно, можно вместо помощи напороться снова на грабеж, но что же делать? Видимо, придется рисковать.
Гномишка проверила припрятанный в кустах кампан. Блескучая бронзовая штуковина не раз привлекала непрошенных гостей и любопытных, покуда ее удалось дотащить до этой долинки. Кампан был ровно вдвое выше Марусеньки и ей никак не удавалось замотать его в шкуры достаточно плотно, что бы он перестал звенеть. Так и топала по обочине, будто заблудившаяся овца, настороженно оглядываясь. В горах гномишка поскорее засунула кампан в кусты и забросала сеном.
Обходя бахчу по дуге, гномишка прикинула, что первая тыква созреет, видимо, в ближайшие часы. Ну а раз так, то стоит сделать наиболее полезное на данный момент дело: лечь и поспать, наконец. От пригляда за огородом в пол-глаза и урывочной охоты в сумерках ради драгоценного удобрения, Марусенька постоянно чувствовала себя сонной. Не долго думая, она заползла в прохладную гущу кустов и устроилась рядом с кампаном.
Разбудило гномишку гулкое сотрясение почвы, приближавшееся в сумерках к полянке. Выглянув из-за ветвей, Марусенька увидела чудовищного кабана, ломившегося напрямик, сметая на своем пути не только кусты и молодые деревца, но и валуны.
«Учуял тыквы!» - горесно подумала незадачливая огородница, прикидывая, удастся ли отвлечь тварюгу парой ударов на себя и затем увести ее подальше, за перевал. Быть может, тогда тыквы уцелеют.
Но кабан злобно фыркнул и устремился прямо к гномишке, игнорируя золотистые, мягко светящиеся плоды. Его явно привлек не запах овощей. Марусенька взвизгнула и, петляя, помчалась прочь. С перепугу она чуть не влетела в узкий тупик меж скальных плит, но в последний момент извернулась и проскочила мимо, едва не ободрав бок о неимоверно жесткую шкуру монстра. Кабан щелкнул челюстями, словно голодный дракон и издал противный визгливый рев. Марусенька не выдержала и завопила во все горло, уже не раздумывая, привлечет она помощь или худшую беду. Ветки хлестали ее по лицу, и гномка не сразу сообразила, что доспех и шлем остались лежать под кустами, а в руках у нее вместо боевого топора - проклятущий големский кампан.
В таком виде, потная, расцарапанная, в застиранных обносках, из которых она уже пару лет как выросла, да еще с дурацким колоколом на палке, Марусенька и влетела в группу путешественников, спокойно двигавшихся по дороге меж холмов. Но ей было не до политесов.
Срывающимся от недавнего визга голосом, Марусенька прохрипела:
- Спасите! - и храбро попыталась огреть кабана кампаном. Колокол гулко зазвенел, кабан яростно взвыл, роя землю передним копытом. Чьи-то мечи сверкнули слева и справа, и
Марусенька, пережив миг смертельного ужаса, осознала, что спасена. Вокруг нее раздавались удары, хрипло дышали бойцы, а ее саму кто-то выудил из свалки буквально за шкирку, оттащив к дальней обочине дороги. Все было закончено в считанные секунды. Кабан, посвечивая синим, растаял в воздухе, а недавние спасители подошли к гномишке, весьма настороженно ее разглядывая.
Марусенька различила в сумерках двух темных эльфов, двух гномов и одного светлого эльфа. Вид у них был необычный - загорелые, обветренные лица, выцветшие одежды и новенькое оружие в руках. Разбойники? Наемники? Мародеры? Или просто воины, после полосы неудач поймавшие фортуну за хвост и первым делом, разумеется, обновившие свои главные орудия труда - мечи и секиры?
- Ну и что это за явление природы? - ехидно поинтересовалась высокая эльфийка с парными мечами в руках.
- По-моему, обычный фермер, еще не оболваненный окончательно. - пожал плечами очень похожий на нее темный эльф.
- Ну, эта… - прокашлялся тот гном, что был чуток повыше. - Пущай топает себе, убогая.
Угораздило же девку, а на вид вроде умненькая…
- Погоди-ка! - отодвинул ее второй гном. - Я ее видел в Сердце Гор!
- Ясное дело, видел. - вздохнул первый. - Все мы там родились, да только разными тоннелями потом пошли.
- Да помолчи ты, Вок, - отмахнулся второй. - Зашугал девушку, слова сказать не даешь.
