— Он исчез. Ни звука. Однако в данный момент это не имеет значения. — Он выпрямился, отбросив отеческую манеру преподавателя, беседующего со своим лучшим студентом, и тон его стал более авторитарным. — Сейчас у нас есть более важные заботы. Например, работа Рида и команды из 'Шариф Индастриз'.
— Разумеется, Люций, — произнес собеседник.— Я ценю возможность получить… прозрачные объяснения. — Он поднял взгляд на официанта, приближавшегося с главным блюдом, и кивком велел второму налить еще вина. Эверетт поднял бокал и улыбнулся. — Значит, за будущее?
— За будущее, — повторил де Бирс, наслаждаясь моментом.
Деревушка, расположенная в нескольких милях от города, представляла собой небольшое скоплением домиков вокруг шоссе, укрытых среди деревьев и подступающих вплотную джунглей. Если бы не серые тарелки спутниковых антенн и паутина телефонных проводов, соединявших здания из красного кирпича, можно было решить, что вы перенеслись на двадцать-сорок лет назад. Все здесь было примитивно и даже убого — самая настоящая провинциальная глушь.
Мужчина и женщина были иностранцами, и детишки, игравшие в пыли, с любопытством следовали за ними, чтобы рассмотреть хорошенько этих blancos
Чужаков встретили в доме Дуарте необычно. Большого человека приветствовали как родственника; мать сжала его в объятиях, отец печально, понимающе кивнул. Родители Самуэля Дуарте плакали, но поблагодарили человека и пригласили его в дом; женщина вошла следом.
Когда дети стали задавать вопросы, взрослые велели им молчать и не упоминать об иностранцах ни словом. Эти люди были друзьями, остальное не имело значения. Они приехали сюда, чтобы избежать лишних вопросов, и все жители деревни понимали это.
Анна сидела на балконе, обращенном на запад, и смотрела на протянувшиеся до горизонта джунгли; вдалеке, там, где лес поглощали железные челюсти гигантских лесозаготовочных лагерей, над горами, розовый цвет неба сменялся серым. Одна рука ее, сжатая в кулак, лежала на коленях. Казалось, она уже никогда не сможет ее разжать.
Келсо отвернулась и посмотрела на Саксона, который протягивал ей коричневую бутылочку местного пива.
— Спасибо. — Она сделала большой глоток. — Теперь все в порядке?
Он сел рядом, поморщившись, — швы на животе все еще беспокоили его.
— Все в порядке. Об этом местечке никому не известно, будь уверена. Это… — он горько улыбнулся, — это всего лишь крысиная дыра. Здесь никто нас с тобой не знает. — Улыбка погасла. — Они не доберутся до нас. Ты ведь этого хотела?
Она кивнула. Она хотела бежать из Европы; там было множество укромных уголков, где они могли бы залечь на дно, но какое-то неопределенное, непреодолимое чувство гнало Анну Келсо все дальше, как можно дальше от тех мест. Она стремилась укрыться в каком-нибудь селении, не нанесенном на карту, вдали от больших городов, от ужасов, являвшихся ей во сне каждую ночь.
Он пристально наблюдал за ней.
— Здесь тебе будет хорошо.
Анна поставила бутылку на стол. Что-то в его тоне насторожило ее.
— Мне? А как же ты? — Он не ответил, и она сердито нахмурилась. — Ты не останешься?
Он покачал головой:
— Моя работа еще не закончена, Анна. Намир и сволочи, на которых он работает, еще на свободе, продолжают играть в свои игры… Я не могу смотреть в глаза родителям Сэма, зная, что отпустил Намира и не выполнил обещание, данное их сыну.
Она придвинулась к нему:
— Возмездие — вот что тебе нужно, правда? — Анна вздохнула. — Мне тоже нужно это, ради Мэтта. И ради меня самой…
— Да… — протянул он, поднес бутылку к губам. — И оно еще не совершено.
— Ты ошибаешься, — покачала она головой. — Ты спас мне жизнь, Бен. Ты пришел за мной, хотя мог бы продолжать свою битву. А потом я сделала то же самое. Я спасла тебя. Мы… мы освободили друг друга. — Наконец она разжала пальцы и показала ему медную монету, почерневшую и покрытую царапинами.
— Этого мало… — пробормотал он и отвернулся. — После того, что мы видели, этого мало. — Он встал и подошел к перилам балкона. — Они победили, Анна. После всего, через что мы прошли, чтобы одолеть их, они все равно победили!
Она покачала головой:
— Еще нет. Пока они не убили нас — нет. Игра еще не окончена. — Анна подошла к Бену. — Оставайся здесь, — попросила она. — Прошу тебя, пообещай, что останешься.
— Я тебе не нужен, — возразил Саксон.
— Дело не в том, нужен или нет, — ответила она. — Дело в том, что должно вскоре случиться. Я не хочу, чтобы ты погиб там, далеко… — Анна услышала в собственном голосе страх и боль, вырвавшиеся изнутри.
— Что это значит?
Анна рассказала ему о картинах, показанных Янусом, о потоке изображений и схем, которые таинственный хакер создал на основе сведений о темных планах иллюминатов; о вещах, которых она не могла понять, смутных образах, копошившихся в ее подсознании и всплывавших в кошмарах. С того дня она не могла спать спокойно; каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней вставали пророчества Януса.
— Одну вещь я запомнила очень четко, — сказала она. — Она выжжена у меня в мозгу раскаленным железом. Картина, изображавшая все города мира. — Анна содрогнулась, несмотря на духоту и зной. — Все они тонут в огне и насилии. Вот что они планируют.
Саксон осторожно всмотрелся в лицо Келсо, пораженный ее уверенностью и страхом.
— О чем ты? Скоро начнется война?
Она подняла взгляд:
— Нас ждут перемены, Бен. И мы не можем их предотвратить. Мы не можем с этим бороться. Жернова уже пришли в движение. Единственное, что остается, — постараться выжить и ждать.
— Ждать чего?
— Нового будущего. — Анна взяла его за руку и устремила взгляд на запад, где догорали последние отблески умирающего дня.
На тот мир, который они знали, опускалась ночь.
