Улан спотыкалась и падала, грязь засасывала ее, не давая ей встать. Слабым жестом отказываясь, она покачала головой.
— Нет. — Исходивший от холодного утеса голос был чем-то не приятным (пп). Влажной волной, раствор ожившей грязи кинулся вперед, но не к Улан. Он полз вверх по ногам Штеля и пригвоздил его к месту, извиваясь вокруг него подобно жидким змеям, заполняя его одежду. Инквизитор пытался закричать, но как только он открыл рот, кровавая масса заливала его, и он тонул в густой жиже.
Улан чувствовала ужас Штеля, беззвучные крики, когда демон силой вселялся в инквизитора, превращая мужчину в безвольный сосуд для его раздутой психической сущности. С такой же силой, как она ненавидела этого злобного мерзавца, в ней сейчас вспыхнула жалость к человеку, который будет поглощен своим демоном-господином. Предательство и злость, страх и ужас столь сладкие, что забивали глотку своим послевкусием; эмоции заливали этот дергающийся мешок с костями. Демон не дал своей марионетке ни шанса облечь в слова свои ощущения, пока тот умирал, вырывая осознание из разума Штеля. Теперь он был не более чем падалью: его планы стали планами Малфаллакса, его великие схемы — крошечными головоломками для увеселения Повелителя Злости.
Так что только Улан стала истинным свидетелем смерти инквизитора Рамиуса Штеля, его плоти и силы, его разума и души. Она слышала, как та разорвала эфир и поймала ее острый как бритва, след. Пси- ведьма невнятно забормотала и заплакала, разбитая, своей непосредственной близостью к произошедшему. Демон потянулся к окружающему его мясу, медленным и целенаправленным движением выпустил мутацию на свою новую органическую оболочку. Извергая мертвую грязь, в которой он недолго пребывал, Малфаллакс принял нечестивый облик, который носила вся его родня, как клеймо верности восьмиконечному пути. Кости Штеля изменялись как пластилин, сжимались и раздувались. Бледная человеческая плоть заблестела и окрасилась буйством оттенков, вспыхивая радугами, подобно пойманному призмой солнечному лучу. Лицо выдвинулось вперед, превращаясь в крючкоорбразный клюв с глубоко посаженными глазницами, горящими разрушением. Прозрачные перья прорвали остатки униформы еретикус и огромные израненные крылья вырвались из оков кожи. Крючья и когти украсили существо и оно протяжно и медлительно зевнуло.
Глядя на человеческий мир из своей новой оболочки из материи, Повелитель Изменений посмотрел на сжавшуюся Улан и решил что проголодался. Черные, зазубренные когти схватили женщину как пинцетом и поднесли ее к злобному клюву, когда деформированный голос залаял о новой, свежей крови.
Малфаллакс ел свое угощение и изучал безумную битву, бушующую вокруг него, размышляя о том, где бы начать.
ДЕЛОС с ужасом смотрел. Поначалу клерик думал, что это еще один ментальный фокус, который Штель наслал на него, но смрад изменчивой, волокнистой твари подсказал его чувствам, что это чудище было реальным как барабанящий дождь и холодная грязь. Его крозиус пропал, потерялся и был сломан, но у него все еще оставался его болтер и клинок. Делос достал их обоих, пробежав пальцами по литании, надписанной на ствольной коробке оружия. Он дошел до последней гравировки, которая описывала его клятву верности Аркио.
— Теперь это все ложь? — Вопросил он у стремительно бежавших облаков. — Я проклял сам себя?
После сегодняшнего дня Делосу больше нечего было вырезать. Капеллан сморгнул дождевую воду с глаз и прыгнул на демона, выкрикивая имя своего примарха.
Насмешливым жестом Малфаллакс склонил голову на бок и развернулся, чтоб предстать в своем величии перед фигурой в черном. Он встал на что-то мокрое и хрупкое, горячая жидкость била струей у его когтистых ног. Демон посмотрел вниз, стряхивая кровь и куски органов. Лексмеханик Штеля был слишком медленным, чтоб вовремя убраться с дороги и теперь раб-переводчик был пастой из костей и металла с грязью. Выстрелы Делоса попали зверю в шкуру и Малфаллакс проглотил боль от них, как какое-то редкое лакомство. Демон развернул свои пальцы с когтями в сторону капеллана и произнес слово богохульных сил. Перед его рукой, подобно окровавленной ране, открылся разлом и вперед струей ударил росчерк розоватого огня, охватывая Делоса.
Клерик завопил, когда розовое пламя окружило и стало пожирать его, прожигая его траурную силовую броню. Лорд Изменений оставил его кричать и умирать в грязи, широко шагая прочь в поисках другой добычи. Малфаллакс дотянулся до разряженной пустоты в груди, его рука исчезла по запястье. Она вернулась, держась за рукоятку, и медленным, осторожным движением демон извлек оттуда заточенный клинок, сделанный из костей мертвецов и твердого призрачного вещества.
Люди дали название таким мечам — они называли их варп-клинки, полу-реальная конструкция, существующая наполовину в эмпириях, чистые воронки мыслеформ, сотканные в смертельные клинки. Малфаллакс проверил орудие хаоса, почувствовал его вес, оценил радиус действия. Удовлетворенный, он поднял меч и погрузил его в массу убегающих солдат-рабов, взмахами меча, растворяя их тела. Клинок колебался и задыхался от удовольствия.
— ИМПЕРАТОР сохрани нас, — прошипел сержант, — меня блевать тянет, от одного его вида…
— Что эта за тварь такая? — Добавил технодесантник.
— Порождение Тзинча, — ответил Мефистон. Псайкер чувствовал края сферы агонии, созданной варп-клинком, его глаза не могли сфокусироваться на пламенеющих очертаниях меча, его зрение соскальзывало с нечестивой геометрии.
— Повелитель Изменений, — он ударил по черепу-медальону у горла и выдал приказ. — Перегруппируемся. Сконцентрировать огонь на твари…
Приказ Кровавого Ангела заглушил визжащий треск, исходящий из толпы вражеских сил. Лорд демонов нарисовал темные руны в воздухе и исторг на площадь поток холодного огня. Воины, пойманные белым ядром пламени, были мгновенно испарены, исчезая пепелом. Кого задели края взрыва и те, которые наткнулись на него, были ослеплены и обезумели от боли; на периферию опустилось проклятье в виде мутаций, у них спонтанно росли новые конечности, разрывая или сжимая униформу. Мефистон видел, как несколько воинов предпочли убить себя, чем принять вид своей новой, пульсирующей плоти.
Космодесантники умирали на кончике десяти метрового меча монстра, добавляя свою темно-красную жидкость в болото из крови, глубиной по щиколотку. Варп-клинок оставлял после взмахов небольшие разрывы в ткани мироздания и из дыр появлялись дрожащие от голода твари. С их ресничек капали токсины, похожие на блюдца, уродцы-диски варпа кидались на раненных и умирающих как стервятники.
Воодушевленные своими новыми союзниками, Несущие Слово кинулись вперед, разбрасывая в стороны или убивая замешкавшихся десатников-лоялистов. Мефистон встретил их поющим о смерти Витарусом, казня и разваливая, его плазменный пистолет шипел, раскаляясь от выстрелов. Предатели сталкивались со сталью и умирали, но впервые стех пор как он прибыл на Сабиен, Повелитель смерти отступил, когда вражеская атака обернулась рубиновыми тисками.
— МЫ в центре урагана, — пробормотал Туркио, — нас поймала буря. Он снова выстрелил в толпу Несущих Слово, которые вели по ним огонь, укрывшись за остовом дымящегося 'Громового ястреба', выстрелы летели мимо солдат-илотов, которые, казалось, не обращали внимания на перекрестный огонь. Он укрылся, чтоб перезарядиться и брат Корвус занял его место, стреляя по его целям.
— Клянусь жизнью… я в замешательстве… Что мы тут делаем?
— Пытаемся выжить, — резко ответил Корвус, убивая Несущего Слово выстрелом в голову, — грошь нам цена, если умрем.
— Но Благословенный… где он? Аркио покинул нас?
— Нет! — Корвус рявкнул на своего боевого брата, но по правде говоря, его разум заполнял точно такой же страх. — Он… должно быть, сражается где-то в другом месте.
