— Я слышал, как воины говорили о Данте и Мефистоне и выражали сомнения в нашем братстве ордена на Ваале.
— Они боятся, что вас не признает лорд-командор, — вежливо сказал Штель, передавая слухи, которые он сам же, не привлекая внимания, и распространял. Это было простым делом разжечь пламя праведности в десантниках, которые поклялись в верности у ног Аркио; это было сущностью набожных, искать врагов среди тех, кто не разделял их верований. Сахиил протестующе засопел.
— Лорд, вопрос вашего вознесения тривиален. Я гарантирую что да, возможно, боевые братья в монастыре на Ваале и имеют сомнения насчет вас, но когда они увидят вас, они признают, как это сделал я — что вы Обагренное Божество, Перерожденный Ангел.
Аркио на секунду склонил голову.
— Ты в этом уверен, мой друг? Я все еще смотрю на свое собственное лицо и удивляюсь изменениям, которые принесла мне судьба. Смертные люди удивлены не меньше.
Штель точно рассчитал паузу, прежде чем ответить.
— Благословенный, раз уж вы заговорили об этом сейчас, я должен признать, что тоже слышал такие опасения среди друзей братьев. Я решил не рассказывать вам об этом, потому что думал, что это вас не волнует.
Он покачал головой, принимая покаянный вид.
— Я извиняюсь. Тогда расскажи мне сейчас, Штель. Что они говорят?
— Как вы и сказали, Великий Аркио. Воины чувствуют себя оторванными от остального братства в других местах, благословенными твоим появлением в своих рядах — но они боятся реакции Данте на твое Возвышение.
Кровавый Ангел пригвоздил его вопросительным взглядом.
— Но почему, Штель? Почему они боятся этого? Данте хороший и выдающийся командор.
Он выводил наш орден из напастей и сражался более чем тысячу лет, его личность безупречна.
Лицо Аркио озарила краткая, яркая улыбка.
— Я с радостью ожидаю момента, когда смогу встретиться с ним, чтоб явить это чудо.
И вот, наконец, она, лазейка, которую ждал Штель. С осторожностью он выстраивал свою ложь и выжимал из этого все.
— Но ожидает ли с такой же радостью этого момента Данте? Когда вы войдете в великое крыло крепости-монастыря, Данте преклонит колено и поклянется вам в верности, как мы? Его Библиарий Мефистон поклонится вам? Что насчет братьев Лемартеса, Корбула или Аргастеса? Они примут истину?
— Зачем им поступать иначе? — Мрачно спросил Аркио, — Зачем им сомневаться во мне?
— Данте не был свидетелем вашего чуда, — прервал их Сахиил, — он будет искать подтверждения…
— Подтверждения? — Огрызнулся Аркио и яркой вспышкой белого развернулись его крылья, глаза внезапно ярко засияли. — Подтверждения отвергают веру и вера это все что у нас есть!
— Вы сами говорили, что лорд Данте командовал Кровавыми Ангелами больше тысячелетия, — Штель подошел к Аркио на шаг, — и некоторые могут возразить, это долгий срок. Такие люди не отойдут в сторону так просто, Благословенный, даже столкнувшись с такой божественностью, как ваша. И Мефистон…
Он покачал головой.
— Псайкер, которого они называют Повелитель смерти, всегда считал себя очевидным преемником главы ордена. Эти люди… Я бы не стал рассчитывать на их великодушие в таком вопросе.
Аркио покачал головой.
— Нет. Я не боюсь этого. То, что случилось со мной это благословение от Императора для каждого Кровавого Ангела, для всего нашего ордена, а не только для десантников на Шенлонге и для экипажа 'Беллуса'. Я был избран, Штель. Избран судьбой стать сосудом для сил намного мощнее своих собственных! Сангвиний дал о себе знать через меня, вернувшись к нам после столь долгого отсутствия. Я даже задумываться не буду об этом чуде…
Он сделал паузу, через его клыки прорывался рык, пока он унимал гнев.
— Это будет причиной ереси среди моих братьев. Нет! Этого не должно произойти.
Одним единственным прыжком Аркио достиг края каменного балкона и спрыгнул с него, поток ветра наполнил его крылья. Золотая фигура упала к арене, под громогласное подхалимство его воинов и подчиненных. Штель смотрел, как тот улетает, осознавая, что Сахиил подошел ближе.
— Хотел бы я, чтоб эти желания осуществились, — мрачно сказал инквизитор, — но многое идет не так, как надеялся Благословенный.
Глаза Сахиила смотрели куда-то вдаль, как будто разум апотекария был сконцентрирован на какой-то отдаленной, убегающей точке, или событиях, которые еще не произошли.
— Вы… возможно правы, лорд инквизитор. Если Данте отринет вознесение Аркио, это расколет Кровавых Ангелов.
Жрецу было сложно сформулировать мрачные мысли.
— Может быть… гражданская война. Она послужит нашему ордену лучше, чем все остальное, что было до этого момента с нами.
— В самом деле, — нараспев произнес Штель, — и такой раскол не будет сравнимым с созданием орденов-преемников, Кровопийц и Расчленителей, Вермиллионовых, Обагренных и Сангвиновых Ангелов…
— Мы найдем сторонников в этих группах, — быстро добавил Сахиил, — как только распространится слово Благословенного. Если сбудется то, что вы подозреваете, Данте не сможет отрицать Перерождение, когда все наши боевые-братья поверят в это.
Инквизитор вздохнул.
— Возможно, Сахиил, возможно. Я надеюсь, эти нехорошие вероятности, которые мы рассматриваем только ими и останутся — но если нет, мы должны быть готовы.
Жрец наблюдал, как Аркио парит и ныряет к великой арене.
— К чему, лорд? Идти войной на своих родичей? Я едва осмелюсь говорить о таких вещах.
— Если Кровавые Ангелы на Ваале не пожелают принять Аркио тем, кем он является, аватаром- мессией Сангвиния, их нужно
Штель поймал взгляд Сахиила и задержал его своими холодными, блестящими глазами.
— Если они не поверят, тогда тех, кто сопротивляется божественному промыслу, следует зачистить.
Высший жрец ответил медленным, вдумчивым кивком и Штель спрятал улыбку.
Рафен сколько мог сторонился больших торговых улиц, но, в конце концов, был вынужден туда выйти, в бесконечный беспорядок рынков, переносимых святынь и в толпы жителей Шенлонга. Он был далеко в стороне от боевой арены крепости Икари, но все равно звуки скандирующих толп наполняли атмосферу, октавами взлетая вверх и вниз подобно отдаленным волнам, разбивающимся о берег. Десантник рассмотрел несколько групп взволнованных граждан, собравшихся вокруг громкоговорителей на дверях и окнах магазинов, колонки были наспех подключены к фабричной городской вокс-сети. Из спикеров вырывались дребезжащие комментарии, поддерживаемые взволнованными выкриками одних и стонами других. Потрепанная горстка писчих Империума вручную меняла результаты пари, когда кандидаты в воины Перерожденного умирали или были избраны в тысячу.
Рафен делал что мог, чтоб держаться края шоссе, он склонил голову и накрыл ее капюшоном; но он мало что мог поделать с тем, что возвышался над гражданскими, самый высокий из которых едва достигал плеч десантника. С благоговейным шепотом они расходились перед ним подобно воде, огибающей скалы. Некоторые из них, наиболее смелые, дотрагивались и проводили пальцем по краям его одежды. Он раздумывал над тем, чтоб обнажить свои клыки и рыкнуть, чтоб держать их на расстоянии; но что хорошего было в том, чтоб привить этим людям еще больший страх к его роду?
Что-то хрустнуло под подошвой его сандалий, и Рафен остановился. Кончиком обуви он вытолкнул из грязи маленький сломанный предмет. Он был вырезан из старой оловянной банки из под рекафа и свернут в
