долгих пространных рассуждений, переполненных пышными сравнениями и драматическими паузами, подобающими его высокому положению и вообще характерными для представителей его племени, он объявил, что ни работницы, ни трутни не будут наказаны, так как они всего лишь выполняли приказы своей королевы, но, тем не менее, они должны немедленно оставить лес.
– Но ваша королева останется здесь и предстанет перед судом зверей, – сказал он в заключение. – Она злая женщина, из-за нее чуть не погибли трое. Мосх, приведи ее сюда.
– Это невозможно.
– Мосх!
– Ну, если она нужна в таком вот виде…
Все обернулись и посмотрели туда, куда указывал Мосх. На земле лежала Шафран. Тело ее, как саван, покрывала тонкая восковая оболочка, затвердевшая на воздухе. Шафран была мертва. Вы, наверное, подумали, что я жестокая, но Шафран угрожала нам с Корой и велела утопить Эвностия в чане с воском. Я никогда не жалею тех, у кого нет сочувствия к другим, особенно если они умирают из-за своих дурных поступков.
– Я знаю, куда ее надо поместить, – сказала я, поднимая несколько отяжелевшее тело Шафран на руки и вновь входя в этот ненавистный мне улей.
В опустевшем улье, в центральной шестиконечной комнате, стоит пьедестал, который наконец-то обрел свою статую. Медведицы Артемиды и молодые кентавры, нередко приходят сюда, чтобы полюбоваться на местную достопримечательность. Золотистая кожа Шафран сияет сквозь слои воска, и издали кажется, что фигура вырезана из янтаря. Она гораздо более красива, чем при жизни, несмотря на торчащие в разные стороны волосы и вытаращенные глаза. Ее называют Золотая Горгона.[25]
Когда я вышла из улья, Эвностий объяснялся с Корой. Он стоял перед ней на коленях, этот несравненный минотавр с пышной гривой и прекрасными рогами, молодой, сильный и нежный, а она, как белый лотос, склонилась над ним и гладила его по голове.
– Ты выйдешь за меня замуж и будешь жить в моем дереве?
– Да, Эвностий. Ты спас мне жизнь.
Я заглянула ей в глаза, но не увидела там Эвностия. Я увидела ее мечту. И еще я увидела смерть.
Часть II
ЭАК
Глава VIII
Дерево Эвностия буквально ходуном ходило от приготовлений к свадьбе. Он хотел набрать цветов и увить ими свой дом, но передумал. Кора не любила, когда срывают растения. Все цветы остались на своих прежних местах: шиповник и водосбор – в саду, желтый гусиный лук – на любимой лужайке Эвностий. Но медведицы Артемиды все же повесили на окна гирлянды из черных ягод гибискуса, а из красных изготовили большое сердце и прикрепили его над дверью. Эвностий сам приготовил пиршество, а я и несколько кентавров помогали ему. Столы ломились под запеченными сонями и жареными дятлами, медовыми лепешками и караваями пшеничного хлеба, посыпанными семечками подсолнуха. А несчастный жирный Партридж сделал вино из луковой травы. Эвностий принял его с благодарностью и тут же отставил в сторону, чтобы не перепутать с другими винами и пивом. Но в воздухе пахло не только яствами, стоящими на столе, из подземной мастерской тельхинов также неслись ароматы: легкий, тонкий – мирриса и сандарака, крепкий и пряный – лаванды, душицы и тимьяна.[26]
Эвностий ждал. Все еще было впереди: придут друзья, жених вместе с ними отправится за невестой в ее дерево, Хирон совершит обряд венчания, и жених с невестой вступят в брачные отношения в бамбуковом доме, а мы, гости, будем бражничать в саду и громко выкрикивать неприличные шутки. Эвностий ждал, а так как большинство женихов испытывают примерно такое же волнение, как дриада при виде топора, я ждала вместе с ним.
– Эвностий, – сказала я, заметив, как подергивается его хвост, – у тебя же большой опыт – королева пчел и все эти дриады. Тебе нечего бояться.
– Но Кора, она такая неземная, – ответил он. Я уже начала порядком уставать от неземных свойств Коры.
– Обращайся с ней как с обычной женщиной. Именно это ей и нужно.
– Эвностий, Зоэ, вы слышали новость? – Подбежавший к нам Партридж пыхтел даже больше обычного.
– Как мы можем тебе ответить, ведь ты нам еще ничего не сказал?
– Мужчина, критянин. Прямо здесь, у нас, в нашей стране. Попал сюда через проход между скалами. И еще – он ранен!
– Он нарушил договор, – сказала я. – Хирон придет в ярость.
– Наверное, он был в невменяемом состоянии, – предположил Эвностий, явно вспоминая свои недавние раны. – Зоэ, встреть моих гостей. Я пойду помогу ему.
– В день собственной свадьбы?
– А если бы ты не помогла, когда меня избили паниски?
– Ладно, – проворчала я. На самом деле я не такая бессердечная, как кажется. Но мне вспомнились видения Коры.
В одном из внутренних дворов Кносского дворца[27] грустил Эак, брат критского царя Миноса. Он опустил руку в пруд с серебристыми рыбками. Пальмы склонили над ним тяжелые ветви, и листья их были похожи на огромных зеленых многокрылых птиц. Крокусы золотым руном покрывали землю. Египтяне живут прошлым. Они смотрят на пирамиды и тоскуют по утраченному величию. Ахейцы живут будущим. Они любуются своими колесницами, их бронзовыми колесами и мечтают о завтрашних битвах. А критяне живут настоящим. Они, как голубые лотосы, застыли в неподвижных водах времени, спокойные и радостные. Их не мучают воспоминания и не волнуют ожидания. Счастливые люди. Эак же был
