этого стояли в сторонке тише воды, ниже травы. Только волны вдали продолжали биться о рифы. Воздух сгустился и потемнел от напряжения.
Тут под ноги Меламе, едва не задев Туми, кормившую грудью младенца, прямо с неба упала пустая бутылка из-под пива «Кингфишер». Все как один испуганно подняли глаза, гадая, что за новую кару решили обрушить на них заоблачные духи, и сердито нахмурились, когда различили Экети, примостившегося в раскидистой кроне гарджана. А тот добродушно всем помахал.
— Эй ты, цыплячья нога! А ну, слезай! — гаркнул Пемба. — Не то я стану первым из отцов, кто попросит Нокаи превратить его сына в собаку.
Двигаясь проворно, как обезьянка, Экети неохотно спустился с высокого дерева, спрыгнул наземь и замер перед отцом с немного застенчивой ухмылкой на лице. По меркам своего племени, это был довольно высокий (целых пять футов) и мускулистый молодой человек. На его красных шортах повсюду зияли дыры, а некогда белую футболку с логотипом «Ковбоев Далласа» покрывала грязь. На шее висела пластиковая бутылочка с жевательным табаком.
— Ни один из вас не ответил на главный вопрос в истории нашего племени. — Меламе вновь обращался к старейшинам. — Кто же вернет священный камень?
И еще раз ответом ему была неприступная стена молчания.
— Что стало с твоим народом, Вождь? — укоризненно произнес Нокаи. — Значит, никто не готов защитить честь племени?
Меламе пристыженно молчал, опустив руки. В эту минуту он походил на осужденного арестанта. Затянувшуюся неловкую паузу нарушил не кто иной, как молодой человек в красных шортах.
— Экети пойдет, — негромко сказал он.
Меламе взглянул на него с большим сомнением.
— Думаешь, тебе это по плечу? В последнее время я только и вижу, как ты шатаешься по пляжу, пьешь пиво и колу да клянчишь деньги у иностранцев.
— Хвала Пулуге, — вмешался Нокаи. — Экети гораздо умнее, чем вы полагаете. Девять месяцев я обучал его своим тайнам. Но мальчик не хочет превращаться в торале. Он хочет завоевать весь мир. Дайте ему такую возможность, вот мое слово.
Меламе повернулся к Пембе:
— Ты отец. Что скажешь?
Тот глубокомысленно кивнул:
— Я согласен с Нокаи. Если оставить Экети здесь, он сделается рабом чиновников из соцобеспечения. Так и станет всю жизнь пресмыкаться. Будем считать это обрядом инициации.
— Ну да, окончательным танагиру, — поддержал его Нокаи. — Это встряхнет все племя. По возвращении мы будем чествовать Экети как настоящего героя. Так же, как наши предки встречали Томити, когда он впервые принес нам святыню с острова Баратанг.
Меламе повернулся к Экети:
— Ты понимаешь, насколько опасное путешествие тебя ждет?
— Экети готов рисковать, — отвечал тот с несвойственной его возрасту серьезностью. — Племя рискует не меньше моего: все наше будущее висит на волоске.
— Не волнуйся, Нокаи не оставит тебя одного, — обнадеживающе произнес шаман. — Возьмешь у меня в дорогу особые клубни, дающие защиту от духов, и снадобья от любого недуга. — Он заглянул в хижину и вернулся с разукрашенной челюстью на черной веревочке. — Повесь эту священную кость на шею, и тебя будет охранять сам Пулуга. С ним никакое зло не страшно.
Экети принял дары, преклонив колени. Потом он стянул футболку, сорвал с шеи табакерку и вместо нее повесил амулет. На фоне угольно-черной кожи челюсть, казалось, мерцала собственным тихим светом.
— А вдруг его поймают и схватят чиновники соцобеспечения? — забеспокоился Пемба. — Помните, Кора хотел тайком забраться на катер — и как ему за это досталось? Ашоку не занимать ума и коварства. Он даже владеет нашим языком.
— Подумаешь, — с презрением отмахнулся Экети. — Я говорю по-английски лучше любого из них. Чиновники глупы, отец. У них одни только деньги в голове. А до меня никому нет дела. Но как же я попаду в Индию? Экети — не Нокаи, он не умеет летать,
— Мы выстроим для тебя лодку, — сказал Меламе. — Лучшую среди лодок, построенных нашим племенем. Отправишься при темной луне, никто не увидит. Думаю, через несколько дней ты доберешься до земли инене. Останется отыскать негодяя Банер-джи и вернуть похищенный камень.
— А как я найду Банер-джи?
— Отыщешь дом под зеленой крышей.
— Эй, здесь хоть кто-нибудь представляет себе, что такое Индия?! — воскликнул Экети. — Она безгранична, как небо. Это все равно что искать песчинку на морском берегу. Мне нужно знать адрес. В Индии он есть у всех. Так нас учили в школе. Ну и кто же мне скажет адрес?
— Мы об этом как-то не подумали, — признался Меламе и почесал в затылке.
Совет погрузился в молчание,
— Хвала Пулуге. Кажется, я знаю, как помочь делу, — послышалось вдруг, и на поляну, отделившись от потемневших крон, выступила некая тень.
Островитяне замерли в ужасе. Это был пресловутый Ашок, младший чиновник службы соцобеспечения.
— Куджелль! — выбранился Пемба.
На языке онге его слова значили что-то вроде: «Вот черт!», хотя дословный их перевод: «Свинья помочилась!»
— Я пришел с миром, — бегло проговорил Ашок на местном наречии, подходя к собравшимся.
Это был мужчина чуть немногим старше тридцати, среднего роста, худого телосложения, с короткими черными волосами и гладко выбритым подбородком.
— Я доставлю Экети в Индию, — объявил Ашок. — Мне известен адрес Банер-джи в Калькутте, Я помогу вам вернуть священный камень. Только расскажите, как он выглядит.
Достав из кармана ручку, чиновник открыл тонкий черный блокнот.
5. Вор
Еще шесть минут, и мне конец. Я вылакал целую бутылку «Крысиной смерти номер тридцать». Страшная отрава уже разбегается по моим венам. Чтобы убить крысу, ей нужно всего три минуты. Человек протянет, пожалуй, вдвое больше. Сначала меня парализует, затем тело станет синеть. Сердце начнет пропускать удары, а там и совсем остановится: Так преждевременно оборвется на двадцать первом году моя непутевая жизнь.
Мама сказала бы: самое время вспомнить о Боге. Покаяться в грехах. Но что толку? Шива не спустится с горы Кайлас[38] ради того, чтобы вытащить меня из передряги. Сдался ему какой-то босяк. Он помогает богатеньким. Вот почему, хоть я и живу на земле храма, но в Бога не верю.
Мой покойный друг Лаллан, конечно, решил бы, что я притворно наложил на себя руки, лишь бы добиться внимания какой-нибудь цыпочки. Но нет, это не игра. И даже не суицид. Это убийство.
Напротив меня стоит мистер Динеш Пратап Бхусия и тычет мне в живот револьвером. Пушка у него дорогая, импортная. Собственно, это он заставил меня осушить бутылку. Будучи вынужден выбирать между пулей и ядом, я предпочел последнее. Пить отраву по крайней мере не больно. Правда, эта мерзкая коричневая жижа по вкусу напоминала грязь.
Мистер Д.П. Бхусия с почти безумным блеском в глазах наблюдает за тем, как я умираю. Среди своих братьев он самый опасный. Однажды я видел, как он терзал любимого пса, тыча ему прямо в морду острой палкой. Вообще-то в клане Бхусия все рождаются с отклонениями. Старший брат, Рамеш, готов перепортить всех особей женского пола в округе, от прачки до уборщицы, пока его толстая женушка прохлаждается в
