Где же, как не в тюрьме, появляться и процветать вождям? Люди, объявленные отбросами общества, льнут к любому, кто даст им хотя бы надежду на поддержку в их нелегкой жизни. Вскоре Ганди- баба собирает вокруг себя широкий круг приверженцев. Причем самым преданным его учеником становится Тивари, уже почти исцелившийся от наркомании.
— Знаете, что труднее всего на свете, Ганди-баба? — спрашивает Баблу однажды вечером.
— Что?
— Пробудить веру в человеке, отрекшемся от религии. Теперь я ваш вечный должник, вы показали мне Божью благодать.
— Значит, на завтрашнем собрании ты споешь со мной «Вайшнав Джанато»? — В глазах Мохана мерцают огоньки.
— Мало того, я готов обрить голову и сделаться вегетарианцем.
— Чудесно. Если бы ты еще оставил свои преступные занятия…
— Считайте, что я их уже оставил, Ганди-баба. Гангстер Баблу Тивари умер и похоронен. Больше никакого оружия.
Со временем еще несколько заключенных по примеру Баблу переходят на вегетарианскую пищу, и поварам приходится пересмотреть меню. Кумар вдохновляет арестантов писать картины, которые хорошо расходятся через веб-сайт, созданный зятем доктора Тирумурти. Как-то раз Мохана приглашают выступить с речью в женском тюремном блоке. Он убеждает узниц заняться приготовлением различных закусок; их начинают продавать под маркой «Выбор Бапу».
Газеты посвящают реформам Кумара передовицы. Двое обратившихся британских наркодилеров, Марк и Алан, берутся написать его биографию. Ченнайский университет подает заявку на присуждение Мохану Нобелевской премии «За вклад в борьбу за мир».
Близится пятнадцатое января. В тюрьме только и разговоров что про судебное дело Вики Рая. Накануне разбирательства Мохану не спится. Под безмятежный храп сотоварищей он долго расхаживает по камере.
А на следующий день, перед самым обедом, приводит в кабинет начальника охраны целую процессию из арестантов.
— В чем дело? Что вам всем нужно в моем кабинете? — вопрошает начальник охраны.
— Вот, пришли на цирк полюбоваться, — сообщает Тирумурти.
— Какой еще цирк?
— Суд над Вики Раем, — поясняет Баблу.
— А, это можно. Я и сам хотел посмотреть. Начальник охраны жмет кнопку на пульте дистанционного управления, и старенький телевизор на книжном шкафу начинает мерцать, оживая.
Буквально на всех каналах идут прямые репортажи из зала суда в Дели. Начальник переключает на «ИТН», и на экране появляется Баркха Дас, облаченная в синий салвар-камиз и оливковый жилет фотографа.
— Сегодня на наших глазах пишется новая страница в истории индийского правосудия, — произносит она. — Так же, как некогда американцы, затаив дыхание, ожидали вердикта по делу О'Джея Симпсона, наша страна замерла в ожидании приговора Вики Раю. В зале не протолкнуться, однако внутри находится корреспондент «ИТН» Шубхраншу Гупта, который и держит нас в курсе последних событий. Шубхраншу, скажите нам, решение уже объявили?
Чуть наклонив голову, она прислушивается к голосу из наушника, затем поднимает глаза и корчит гримаску.
— И мы только что получили новые сведения из зала суда. Вики Рай объявлен полностью невиновным в убийстве Руби Джил.
В кабинете водворяется мертвая тишина.
— Ну, слышали? Довольны теперь? — ворчит начальник охраны, выключив телевизор. — Все, расходитесь по камерам.
— А что я говорил? — подмигивает Баблу Тивари доктору Тирумурти.
— Если он на свободе, мы-то за какие грехи здесь гнием? — возмущается тот.
— Просто у тебя нет папаши — министра внутренних дел, — отвечает Баблу.
Кумару кажется, будто земля разверзлась у него под ногами. Он даже хватается за руку стоящего рядом Тивари, чтобы не упасть.
— Вы что-то хотели сказать, Ганди-баба? — хором спрашивают арестанты.
Мохан молчит.
Три следующих дня он отказывается есть, не вступает в разговоры, не выходит из камеры. Он просто лежит на койке, вперившись невидящим взглядом в потолок.
— Вы бы поели чего-нибудь, Ганди-баба, — упрашивает Баблу. — Разве поможет ваш пост отомстить за смерть Руби Джил?
— Похоже, для этого остался только один способ, — наконец подает голос Мохан.
— Какой?
— Вики Рай должен умереть, — мягко произносит Кумар.
Баблу чистит ухо пальцем, думая, что ослышался.
— Вики Рай должен умереть.
— Ужасно странно слышать от вас такие речи, Ганди-баба, — говорит Баблу.
— Я всегда утверждал, что если останется лишь один выбор — между трусостью и насилием, предпочту последнее. Лучше прикончить убийцу, чем позволить ему и дальше проливать невинную кровь. Человек, способный мириться с беззаконием, ничуть не лучше того, кто его совершает. Можно тебя попросить об одной — последней — услуге?
— Ганди-баба, одно ваше слово, и я за вас жизнь отдам.
— Я хочу, чтобы ты убил Вики Рая.
— Убить Вики Рая? — Тивари медленно качает головой. — Существует много такого, за что я готов умереть, но нет ничего такого, за что я был бы готов убить.
— Не надо повторять мне мою же собственную фразу, Баблу.
— Это не просто фраза. Я в нее верю. Вы помогли мне переродиться, Бапу.
— Если ты не можешь, тогда я сам это сделаю.
— Шутите?
— Я серьезен, как никогда. Научишь меня, как пользоваться пистолетом?
— Пара пустяков. И научу, и еще достану вам хороший ствол, когда отсидите и выйдете на волю. Но вдруг за два месяца ваш гнев успеет остыть?
— А я и не собираюсь так долго ждать.
— Постойте… Только не говорите, что замышляете побег. Может, вы по ночам копали тоннель?
— Нет. Это вовсе не обязательно. Меня выпустят через главные ворота.
— Что же вы задумали, Ганди-баба?
— Увидишь, Баблу, скоро увидишь. Для начала, прошу тебя, устрой мне встречу со всеми арестантами.
Неделю спустя в «Тихаре» вспыхивает массовое движение неповиновения. Заключенные отказываются готовить, убирать, мыться в душе, требуя улучшения условий, справедливого к себе отношения и прекращения вымогательства со стороны властей.
Начальнику тюрьмы становится не до шуток.
— Что вы такое затеяли, мистер Кумар? — осведомляется он.
— Гражданское неповиновение становится священным долгом, когда в государстве царит беззаконие и произвол, — отвечает Мохан.
Начальник применяет жесткие меры, но заключенные не дают себя запугать. Наступает десятый день
