— Джай Шамбху, Гуру-джи.
— Алло, Трипурари, вы еще в Хардои?
— Да. Вы читаете мои мысли, Бхайя-джи. Я сам думал вам позвонить, поздравить с великолепной речью на законодательном собрании. Как ловко вы припечатали господина премьер-министра. И главное, очень тонко — не подкопаешься.
— Довольно с ним цацкаться, Трипурари. Теперь он хочет лишить меня кресла. Якобы оправдание Вики вызвало возмущение в прессе и в верхах этим недовольны.
— Да как он посмел? Пусть только попробует вас уволить — мы от его правительства камня на камне не оставим!
— Поэтому и звоню. Если завтра я потеряю свой пост, то к концу недели премьер-министр потеряет свой. Давайте подумаем, как этого добиться. По-вашему, сколько членов собрания готовы пойти за мной?
— Можно посчитать. Чтобы свергнуть правительство, надо перетянуть на нашу сторону каких-нибудь полсотни членов законодательного собрания. Двадцать человек уже твердо с нами. Мы перекроем премьер-министру кислород быстрее, чем на электростанции штата грянет очередная авария.
— Не торопитесь, Трипурари, все немного сложнее. Я затеваю очень крупную игру. Речь не о том, чтобы просто свалить соперника. Теперь мне нужно смешать его с грязью. Поэтому я решил замахнуться на его кресло.
— То есть на кресло главного министра?
— А для чего, по-вашему, я двадцать пять лет проторчал в этом захолустье? С моими деньгами давно уже был бы в Дели, в Мумбаи, в самой Америке. Все не зря, все ради главного приза.
Молчание.
— Да, Бхайя-джи, это очень крупная игра.
— Конечно. Я думал: ну, кто вспомнит чертова министра внутренних дел? Лет через десять люди нашего штата даже не будут знать, что я был членом этого правительства. А вот имя главного министра назовут и через двадцать. Это называется войти в историю. Возьмем хотя бы Джагдамбику Палу. В девяносто восьмом году он только день пробыл главным министром — и навсегда остался в анналах. Я желаю себе такой же славы. Вообразите, сто лет спустя меня еще будут помнить в этом штате. В общем, игра стоит свеч, верно?
— Разумеется, Бхайя-джи. Но как это сделать?
— Внесем разделение в партийные ряды. Двадцать человек у нас уже есть. Осталось найти пятерых, и получим одну треть. Достаточно для официального раскола — и в то же время не попадем под статью «Закон об утрате депутатского мандата».[118]
— Да, но надо еще сформировать правительство.
— Я уже говорил с лидерами оппозиционных партий, в первую очередь с Тивари-джи, под началом которого находится, самое меньшее, пятьдесят законодателей. Все они обещали поддержку извне. Независимые, конечно, тоже за нас: в конце концов, половина из них победила на выборах исключительно с моей помощью. Ну, что скажете? Получится у нас или нет?
— Потрясающе, Бхайя-джи. Какая стратегия!
— Я назову это операция «Шах и мат». Теперь дело за вами.
— Отлично, возьмем быка за рога. Во-первых, нужно изолировать наш блок, нашу верную двадцатку. Затем найти пятерых недостающих. И наконец, заручиться письмами поддержки у всех оппозиционеров, готовых признать вас как нового главного министра. Займусь этим незамедлительно.
— Хорошо. Делайте все, что потребуется, только добейтесь успеха.
— В первую очередь потребуется много денег. Операция «Шах и мат» обойдется в кругленькую сумму. У вас достаточно наличности на руках?
— Об этом не волнуйтесь.
— Так я иду покупать чемоданчики? Понадобится не менее двадцати.
— Да-да, приступайте. А когда я стану главным министром, то вас назначу управляющим чемоданной фабрики!
Смех.
— Алло. Могу я поговорить с Алоком Агарвалом?
— Кто это?
— Джаганнатх Рай.
— Аррэ, Бхайя-джи? Извините, не признал.
— Стоило только оставить министерское кресло, и мой голос уже забыт? Вот как вы, крупные бизнесмены, ведете дела!
— Да нет, я… Ладно, скажите, что заставило вас обо мне вспомнить?
— Знаете, Алок, я всегда считал вас за младшего брата. Теперь у меня большие затруднения, нужна ваша помощь.
— Чем могу быть полезен?
— Я претендую на должность главного министра нашего штата.
— Это серьезный шаг, Бхайя-джи.
— Знаю. Я все просчитал. Уверен, что наберу голоса. Но для того чтобы заручиться поддержкой некоторых законников, надо им бросить хорошую наживку. Тут-то вы мне и пригодитесь. Кому лучше вас известно, как обстряпывать подобные дела.
— Понимаю. О какой сумме речь?
— Для начала двадцать — тридцать кроров.[119]
Молчание.
— Это очень большие деньги, Бхайя-джи.
— Только не для такого преуспевающего бизнесмена, как вы. Да ладно, считайте их просто выгодным вложением. Я верну вдвое, как только стану главным министром.
— Это мелочи, Бхайя-джи. Но я не держу на руках такой наличности. Получи мы тот проект в Дадри, могло быть иначе, а теперь…
— Понимаю, вы сильно разочарованы, однако что я мог поделать? Сингхания предложил в два раза больше вашего, вот и добился, чего хотел… Сколько дадите прямо сейчас?
— Пару кроров. В лучшем случае — три.
— И все? Только не надо вести себя словно прижимистый ростовщик.
— Да нет же, говорю как на духу. Дела последнее время идут неважно.
— Это ваше окончательное предложение?
— Поверьте, Бхайя-джи, я бы с радостью…
— Можете не продолжать. Как же я промахнулся, сделав своим другом неудачника. Обхаживать надо людей серьезных, вроде Сингхании. В общем, слушай сюда, козел. В Уттар-Прадеш тебе отныне дорога закрыта. Даже не мечтай заводить здесь какой-то бизнес. Сунешься в мой штат — прирежу, как цыпленка. Ясно тебе?
— Поймите же, Бхайя-джи, я…
Конец связи.
— Вики!
— Пап, давай, я тебе перезвоню. У меня тут встреча…
— Забудь о ней. Есть очень важный разговор.
— Ребята, я отойду на минутку, извините… Ну что тебе, пап?
— Не надо злиться.
— Не злюсь я. Говори, мне некогда.
— Нужно десять кроров.
— Огоооо! Дожили, папа просит у меня денег!
— Вики, я тоже тороплюсь. Перешлешь до конца недели?
